Там, где были карусели, трава была длинной. Понимаете? Можно было встать в центре идеального круга на месте «гигантских шагов». Конечно, ничего волшебного в этом не было. Просто там, где находились все эти сооружения, трава росла быстрее и была бледнее по цвету.
Сэм снова стал присматриваться к дерну.
– Цвет всюду одинаковый. Но теперь‑то ты видишь, Сэм?
– Вижу, – откликнулся он, ощущая прилив удивления. – По эту сторону мотоцикла она длиннее, чем по ту, не меньше, чем на полдюйма. Определенно длиннее...
– То же самое вы обнаружите и возле бутылки с отрезанным горлышком и возле коровьей туши. – Джад задумчиво потер подбородок. – А еще я готов спорить на мою недельную зарплату, что если вы станете проводить границу между высокой и низкой травой, то она обязательно пройдет через эти точки – бутылку, корову и руку этого бедняги.
– У вас есть объяснение этого явления?
– Есть. – Джад покивал. – И, мистер Бейкер и мисс Прествик, я убежден, что это объяснение в настоящую минуту восседает прямо перед вами и смотрит вам в глаза.
Зита ответила медленно и задумчиво:
– Это время, не так ли? Что‑то с ним произошло.
Глава 12
1
Вместо того чтобы пойти в придорожный кабачок, как они намеревались сначала, Сэм и Зита вернулись вместе с Джадом Кэмпбеллом к амфитеатру. Солнце жгло по‑прежнему. Горячая дымка висела над травой, заставляла дрожать и размываться ранее четкие очертания телеграфных столбов, маршировавших через пастбища. Туристы сидели на скамейках или просто на траве. Многие покупали в Гостевом центре прохладительные напитки.
Выяснилось, что ни автомобили, ни автобус не желали заводиться. Во всяком случае, три легковушки стояли с поднятыми капотами. Какой‑то мужчина вытирал руки масляной тряпкой, бросая на машину взгляды, которые ясно говорили, что он не понимает, за что еще можно ухватиться в моторе или куда можно еще раз стукнуть.
Атмосфера недоуменного возбуждения, кажется, себя изжила. Люди выглядели более спокойными. Парень в костюме Дракулы купил в автомате банку ледяной колы и, насколько мог судить Сэм, умудрился овладеть своими чувствами.
Джад сказал, обращаясь к Сэму и Зите:
– Не поможете ли вы мне?
– В чем?
– Да вот с теми... – Джад кивнул в сторону туристов. Их было человек пятьдесят. – Нам надо на какое‑то время задержать их здесь.
– Зачем? В чем смысл?
– Мне кажется, что будет лучше, если мы еще некоторое время пробудем здесь и узнаем, что именно сейчас происходит.
Зита от удивления хихикнула.
– Звучит так, будто вы нас в карантин хотите упрятать.
– Карантин? – Джад спокойно кивнул. – Вы нашли правильный термин. Карантин. Именно это я и имел в виду.
– Но почему? – возмутился Сэм. – Уверен, что все эти люди по горло сыты тем, что произошло сегодня. Почему бы не отпустить их по домам или по отелям? Пусть отдохнут, пусть пропустят по паре кружек пива. Я чувствую, что сам с удовольствием занялся бы этим делом хоть сию минуту.
– Мне кажется, что вы недостаточно глубоко продумали последствия. Трава, что растет у амфитеатра, почти на дюйм длиннее той, что растет на лугах. При такой сухой погоде это говорит примерно о недельной разнице во времени. Вы следите за моей мыслью?
– Продолжайте, – кивнул Сэм.
– Вам никогда не приходилось слышать такое выражение: «Я так много работаю, что иногда удивляюсь, как это я до сих пор не повстречался с самим собой?» Выразительная, но довольно бессмысленная фраза, я согласен. Однако сейчас я думаю о ней иначе – для многих из нас она может оказаться исполненной глубокого смысла.
Однако сейчас я думаю о ней иначе – для многих из нас она может оказаться исполненной глубокого смысла.
– Черт побери! – Сэм дышал тяжело, он, как говорится, был выбит из седла.
– Вполне с вами согласен, – спокойно поддержал его Джад. – Нам точно известно, что окружающая нас Вселенная спятила. С точки зрения намерений и целей бытия мы пошли в каком‑то непредсказуемом направлении. И дело даже не в том, где мы находимся...
– А в том, когда мы находимся, – закончила за него Зита.
– Точно, – отозвался Джад, и его голубые глаза скрестились с глазами Сэма. – Когда мы находимся.
– И вы полагаете, нам следует задержать всех тут? До какого времени? До тех пор, пока ад не замерзнет? Или пока Господь не исправит свои часы?
– Или пока мы коллективно не покончим с собой? – Глаза Зиты опасно сверкнули. – Дабы не заразить остальное человечество?
Она, казалось, намеренно взвинчивала себя, доходя до сарказма, но Джад ответил ей совершенно спокойно:
– Массовое самоубийство? Что ж, дело тоже вполне возможное.
– Чушь собачья!
– Но мы его запишем в самый конец списка.
– Самоубийство? Вы это серьезно?
– Мисс Прествик, представьте себе такую ситуацию – к вам подходит мужчина и говорит: "Я вернулся к тебе, пробыв всего лишь год в будущем". Вы решаете, что он сумасшедший. Но он знает, какие лошади и когда придут первыми, он знает номера выигравших лотерейных билетов. Ему известна котировка акции на двенадцать месяцев вперед. Но есть и минус: он показывает вам фотографию вашей собственной могильной плиты с датой, до которой остается еще полгода.
– Весьма внушительный аргумент, – согласился Сэм. – О'кей. Давайте решим, что будем делать дальше. И что мы собираемся сказать этим людям, чтобы они согласились поступать так, как мы им посоветуем.
2
Я умер.
Я умер. Эти два коротких слова настойчиво кружились где‑то в глубинах мозга Ли Бартона и уже начинали пускать там крепкие корни.
Я умер.
Он все еще продолжал держать в руках банку ледяной кока‑колы.
Я умер.
Но ведь это не Небеса. Тяжелая накидка оттягивала плечи, и он хорошо ощущал эту тяжесть. Она стала весить еще больше, а шнурок, на котором она держалась, впивался в шею. Пот продолжал течь под рубашкой. Ужасно чесались плечи. Солнце слепило.
Но сомнений не было.
Я умер.
Ли огляделся. Вон стоят туристы из его автобуса. И другие, которые приехали в своих машинах. Вон сидит плачущий мороженщик. И трое сопровождающих в своих дурацких костюмах.
А кто вообще знает, что происходит с вами, когда вы умрете? Не с душой, конечно. У каждой культуры свои представления о Небесах. Разве египтяне не представали перед Осирисом, который взвешивал их злые и добрые дела? И в зависимости от того, куда склонялась чаша весов, вы или входили в дверь и получали там славную и вечную жизнь, или, осужденный как грешник, разрывались пополам кем‑то, у кого было человеческое тело, но голова и челюсти – крокодила. Да мало ли было всяких верований! Христиане отправлялись в какой‑то странный рай, а индуисты возрождались для исполнения еще одного жизненного тура на земле.
Но наверняка никто и ничего не знал.
Ли говорил себе: «Я погиб в Йорке под колесами грузовика, который меня раздавил всмятку. Так почему же я снова оказался здесь?»
Очевидный ответ заключался в том, что его возвращение в амфитеатр вместе со всеми этими людьми является своего рода испытанием.
Но какого черта им от него нужно?
Может, он в чем‑то согрешил в прошлые годы? Может, он должен оказать кому‑то услугу или хотя бы извиниться перед кем‑то, кому он причинил вред?
Но кому?
Он же, в общем, покладистый парень.