В те дни еще не изобрели всяких там кухонных комбайнов и микроволновых сеялок,
поэтому все женщины работали вручную. Во всяком случае, Эндикотт принимал их тогда за женщин.
А потом начались первые неприятности. Они всегда приходят к нам тихо и незаметно, и мы не думаем о них вплоть до того момента, пока вдруг
не случается настоящая беда. Впрочем, вы лучше меня понимаете эзотерический смысл усеченных конусов, которые тоже влились в нашу жизнь незаметно
и тихо.
Сначала нас беспокоили только их немного вульгарные черты - да-да, вульгарность и кривые подлые рты. Каждый из них носил с собой гитару, но
мы никогда не слышали, чтобы они играли. И еще нам тогда казалось, что их отговорки слишком глубоки для нашего понимания.
- Куда вы идете?
- Вон туда, чтобы посмотреть на усеченные конусы. Хотите пойти вместе со мной?
- Мне бы очень хотелось, но сейчас я занят. Не могли бы вы передать им эту корзиночку с диалогом?
- А-а! Это та штука, которую вы собираете в словесных дебрях? С виду ничего особенного. Но я бы не стал кормить такой пищей своих детей.
Ничего хорошего из этого не получится. Вы понимаете, что я хочу сказать?
С каждой его новой фразой я становился все более и более подозрительным. Да и с какой стати он так разговорился, если еще минуту назад ему
и смотреть-то на меня не хотелось?
- Послушайте, - сказал я, - может быть, вы пойдете себе дальше?
- Меня зовут Джордж, - ответил он.
Где-то под кипой желтых страниц моего разума завыла тревожная сирена. Я же ни о чем его не спрашивал! Тем более что мы никогда с ним до
этого не встречались - да и до того тоже. Тогда почему он назвал мне свое имя? То самое, которое я терпеть не могу. Неужели втирается в доверие,
чтобы остаться здесь или оставить мне свой пухлый мешок с диалогом?
- Как мне не хочется таскать его с собой! Он такой липкий.
- А ну, кончайте это! - закричал я, торопливо закрывая мешок.
Если и есть на свете вещь, которая вам абсолютно не нужна, так это диалог из болтливого мешка. И не только потому...
- Но помимо этого и по многим другим причинам.
- Хватит, я вам сказал!
Однако мешочек протекал, и диалог сочился из него тонкой струйкой. Я изо всех сил старался не слушать тот бред, который вытекал из
лопнувшего шва.
- В ту пору сирены Франции носили длинные платья, которые придавали им довольно унылый вид, и поэтому, собравшись с духом, я сказал ему...
Вы и сами знаете, насколько утомительным может казаться чужой диалог. Но диалог внутри диалога - это вообще невыносимо. Мы можем выглядеть
немного наивными и не искушенными в ваших городских штучках, но нам прекрасно виден нескончаемый регресс, который уже встает над горизонтом
культуры. И, оглядываясь назад, я замечаю теперь что-то безошибочно поддельное во всем том, что предшествовало настоящему времени.
Этот Джордж, назвав свое имя, тем не менее не торопился узнать мое. Возможно, он думал, что я представлюсь сам, но это шло вразрез всему
оформлению ситуации, ее моральному орнаменту и формам приличия.
- Скорее я поцелую раздавленного таракана, чем представлю себя.
Прозвучавшую реплику мне явно навязали. Конечно, я бы так не сказал. Упаси меня боже! Эта фраза вытекла из мешочка с диалогом.
Конечно, я бы так не сказал. Упаси меня боже! Эта фраза вытекла из мешочка с диалогом.
И только тут до меня дошло, что этот парень принес мешочек в коробке. А значит, он был тем самым знаменитым Джорджем, который прославился
своими вездесущими коробками. И я должен признать, что это меняло многое.
Чем больше я думал о Джордже, тем меньше он мне нравился. Не то чтобы знал его лично или действительно тратил свое драгоценное время на
какие-то размышления о нем. Конечно же, нет. Все прошло гораздо быстрее. Вы же знаете, как это происходит внутри. Вот вы взглянули на кого-
нибудь - и вот у вас уже свое личное мнение. Проблема в том, что между этими двумя событиями больше ничего нет, и такой поворот дела приводит
нас в замешательство. Мы знаем правила игры. По этим правилам там должно что-то быть.
- Чтобы избежать субъективного идеализма?
- Вот именно.
Иногда случайные слова из мешочка с диалогом могут до жути подходить к описанию событий и придавать им особый жуткий смысл.
А я тем временем, если вы помните, прогуливался по пляжу, и из пухлого мешочка, который Джордж попросил меня передать усеченным конусам,
по-прежнему вытекали слова.
Тем не менее что-то внутри меня протестовало - это, конечно, фигура речи, и вы можете найти ее не только внутри меня, но и где угодно.
- Зачем нам нужны все эти конусы?
- Неужели ты не понимаешь, что суть вопроса не в них? Они даже не достигли той точки, где их можно назвать хотя бы условно существующими. А
ты должен знать, что обычно происходит, когда кто-то берется за дело на предварительной стадии. Поверь мне на слово, он получает что-то очень
слабое и неубедительное!
- Проблема с этим Джорджем, по всей вероятности, состояла в том, что он принимал решения, которые, на мой взгляд, было бы лучше отложить на
какое-то время. И фактически на довольно долгое время.
- Фактически, практически!
Я зашагал быстрее. Шов в мешочке расходился все больше и больше.
- А-а! Так ты боишься чепухи? Но ведь все ее боятся, верно? Вот почему они называют ее чепухой. И вот почему она так часто появляется в
величии своей непосредственности и непреложности ко всему прочему; я бы даже сказал, что она возникает во всем великолепии своей восхитительной
доказуемости, хотя эти качества постигаются людьми гораздо позже - после того как создается механизм восприятия.
Они объяснили мне это очень подробно: сначала мы имеем объем перцепции, который всегда появляется первым и может принимать любую форму и
образ - сверчка, бумеранга, трех апельсинов или хорошего юмора у друзей. А поскольку таким объектом может оказаться все, что угодно, мне бы не
хотелось быть исчерпывающим в этом вопросе. Главное, что объект перцепции возникает первым.
Потом, когда восприятие зависает на какой-то миллиметр наносекунды, чтобы проявить себя вполне определенной гранью сознания, что-то в нас
приходит в готовность и улавливает это зависящее восприятие. Некоторые даже говорят, что перцепция сама по себе расщепляется на две
противоположные части - объект перцепции и того, кто этот объект воспринимает, то есть сам, по-научному, перцептор.
- В этом перцепторе есть что-то римское, правда?
Я не обращал внимания на болтовню мешка, и мне больше не хотелось смотреть на усеченные конусы.