Тот, что отправлялся с отцом, был тучен и корыстолюбив; когда ему напомнили о губернаторстве, только кисло поморщился. Он постоянно требовал денег - какой-то платы, каких-то "суточных"; Алонсо не оставляла мысль о том, что именно из-за его предательства отец и погиб. Умер на обочине пустой дороги, всеми брошенный, захлебнулся в грязной луже, избитый, не в силах подняться... Люди, которым он хотел помочь, бросили его валяться в грязи, а тот Панса ограничился телеграммой домой...
Усилием воли Алонсо отогнал черное воспоминание.
- А мы тут как раз говорили о счастье для всего человечества, улыбнулась Альдонса.
Оруженосец крякнул:
- Да уж... О счастье хорошо поговорить перед ужином, пищеварению, вроде бы, способствует...
- Вы голодны, - спохватилась Альдонса. - Пойду распорядиться насчет ужина...
Алонсо мягко поймал ее за локоть:
- Надень, пожалуйста, тот кулон... мой любимый. Пусть будет праздник!
- Цепочка порвалась, - грустно улыбнулась Альдонса. - Я снесла ее чинить к ювелиру.
* * *
Алонсо пребывал в прекрасном расположении духа. Добрая примета оруженосец прибыл вовремя, и звать его Санчо, как и того, первого.
Разумеется, не избежать визитов досужих соседей. Разумеется, они все припрутся сюда под разными предлогами, и первым явится, конечно, Карраско...
Фелиса подавала на стол. Наливая вино в бокал Алонсо, она наклонялась так низко, что касалась грудью его руки; Алонсо не было неприятно, наоборот - он улыбался. Наверное, это потому, что я добрый сегодня, думалось ему. У меня хватит приязни на всех, в том числе на глупенькую Фелису...
Он украдкой поглядывал на Альдонсу, но та, казалось, с увлечением слушала Санчо и не обращала внимания на почти неприкрытые вольности, нахально творимые под самым ее носом. Правда, и Фелиса умела выбрать момент - пополняла бокал Алонсо только тогда, когда Альдонса отворачивалась.
- Господин мой, - начал Санчо со смущенной улыбкой. - Вы позволите, я уже буду вас так называть? С тех пор как семейство Панса переехало под Барселону... об истории странствующих рыцарей приходилось судить со слов тех Панса, что возвращались из похода. Признаться... мой дядюшка Андрес, который сопровождал в походе вашего батюшку... он понарассказывал всякой ерунды, но ведь его у нас на хуторе каждая собака знает как, простите, брехуна. Мой отец не таков, иначе не назвал бы меня Санчо. Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, что, ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?
Алонсо посмотрел Санчо в глаза; кажется, он был искренен. Он был простодушен, как и положено, и спрашивал без тайного умысла, без подковырки.
- Мой отец Диего Кихано, - сказал Алонсо медленно, - был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия... К сожалению, пространствовал он недолго. Мой отец вступился за работников, над которыми издевался хозяин... а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер...
Алонсо замолчал. Посмотрел на Альдонсу; та сидела прямая, невозмутимая, и он проклял себя - зачем понадобилось говорить об этом как раз перед выездом? После всех этих ночных сцен? И кто знает, что она скажет сегодня ночью... Или о чем промолчит, закусив зубами край подушки...
- Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая, - кашлянул Санчо. - Бог им судья... Только вот я смотрю... такая куча, простите на слове, благородных господ здесь на портретах... Может, вы расскажите мне, оруженосцу, какую-нибудь... историю с хорошим концом? Кто вдову защитил, кто за обездоленного заступился... да?
Молчание.
Альдонса невозмутимо пила воду. Маленькими аккуратными глоточками.
- Друг мой Санчо, вот история рода Кихано, - Алонсо обвел рукой портреты. - Все эти господа были наследниками Дон-Кихота, и каждый из них, достигнув зрелых лет, надевал доспех и отправлялся в странствия.
О каждом из них слагались легенды...
Алонсо сделал паузу. Как бы для значительности, а на самом деле затем, чтобы из множества деяний своих славных предков выбрать самую что ни на есть убедительную "историю с хорошим концом"...
- Вот, друг мой Санчо, слева от лестницы вы видите портрет Алонсо Кихано-четвертого. Этот человек был требователен к себе и к другим; некоторые называли его фанатиком. Но неправда, что он призывал сжигать на кострах всех, кто не разделяет его убеждения; это домыслы, каких много вокруг семейства Кихано... Алонсо-четвертый знаменит тем, что спас ребенка от чудовищной бешенной собаки!
Санчо странно улыбнулся - и почему-то взглянул на Фелису.
Задребезжал дверной колокольчик.
* * *
Альдонса пила, хоть ее уже мутило от этой воды; Диего Кихано, несчастливый отец Алонсо, смотрел на нее с портрета.
Так надо, молча говорил дон Диего. (Альдонса отлично помнила его - они с Алонсо уже были мужем и женой, когда однажды двадцать восьмого июля Диего Кихано ушел в свое странствие). Так надо, терпи. Будь достойной подставкой для статуи прекрасной Дульсинеи...
- Сеньор Карраско, - сообщила Фелиса.
Альдонса нахмурилась. Сказаться больной? Уйти к себе?
Это была бы слабость, в Альдонсином роду не водилось слабачек. А как ее свекровь, мать Алонсо, шла за гробом своего замученного мужа? Прямая, как гвадаррамское веретено, с невозмутимым, будто высеченным из мрамора лицом...
И той же ночью умерла от сердечного приступа.
- Добрый день, милейший Алонсо, - юнец Карраско уже стоял в дверях. Добрый день, дорогая Альдонса... О-о-о, так это и есть наш оруженосец?
- Это не вполне ваш оруженосец, - отозвался Алонсо с недоброй улыбкой. - Это наш оруженосец, любезный Самсон... Присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор...
Санчо, это Самсон Карраско, друг семьи.
* * *
Карраско переминался с ноги на ногу:
- Нет-нет, Алонсо, я не хотел бы... у вас домашний, в некотором роде семейный ужин... Я всего на минутку, Алонсо, можно вас на пару слов?
- Я слушаю, - Алонсо пожал плечами. - Здесь все свои.
- Алонсо, - гость замялся, - вы жаловались на бессонницу, так я добыл для вас великолепное снотворное! Куда лучше обыкновенной цикорной воды!
И торжественно замолчал, очевидно, дожидаясь похвалы.
- Он прекрасно спит, - холодно сообщила Альдонса. - Можете мне поверить, он спит, как ребенок.
Карраско не смутился:
- Очень хорошо, дорогая Альдонса, это просто прекрасно... Но волнения, но магнитные бури, изменение атмосферного давления - это все очень влияет на людей, подобный нашему Алонсо. Я сам в такие дни плохо сплю, что уж говорить о...
Он запнулся. Вздохнул; обернулся к Пансе:
- Санчо, любезный Санчо! С вами мне надо тоже переговорить... Потом, конечно.
Потом. Вы ведь будете сопровождать нашего идальго в походе, а странствия рыцаря - это не прогулка за грибами, здесь может быть много непредвиденных случаев, ситуаций, травм как физических, так и моральных... А я чувствую ответственность за здоровье Алонсо. За его душевное здоровье.
Алонсо весело подмигнул:
- Самсон, за последнюю неделю ты похудел и плохо выглядишь. Нельзя, чтобы доктор, переживая за пациента, сам угодил на больничную койку...
- Я успокоюсь только тогда, когда ваш поход благополучно завершится, отрезал Карраско, взгромождаясь за стол прямо напротив Санчо. Чуть поспешно кивнул Фелисе, предлагая наполнить его бокал. Выпил; промокнул салфеткой губы:
- Санчо... На вас ложится большая ответственность. Я научу вас некоторым тестам.
- Отправлялся бы ты с нами, - предложил Алонсо, отхлебывая от своего бокала.
- Я рад, что ты еще способен шутить, Алонсо... - кисло улыбнулся Карраско. - Санчо, запомните: вы с вашим хозяином должны видеть одно и то же.