Напрасная боязнь: поднимаемся свободно, большими и быстрыми шагами по склону. Гора высока - и легкая Луна утомляет. Садимся. Отчего это так тут мягко? Не размягчились ли камни?
Беру большой камень и ударяю о другой; сыплются искры.
- Отдохнули. Назад...
- Сколько до дому?
- Теперь немного, сажен двести...
- Кинешь на это расстояние камень?
- Не знаю, попробую!
Мы взяли по небольшому угловатому камню... Кто бросит дальше? Мой камень перенесся через жилище. И отлично. Следя за его полетом, я очень опасался, что он разобьет стекла.
- А твой?.. Твой еще дальше!
Интересна здесь стрельба: пули и ядра должны пролетать в горизонтальном и вертикальном направлении сотни верст.
- Но будет ли тут работать порох?
- Взрывчатые вещества в пустоте должны проявлять себя даже с большей силой, чем в воздухе, так как последний только препятствует их расширению; что же касается кислорода, то они в нем не нуждаются, потому что все необходимое его количество заключается в них самих.
3
Мы пришли домой.
- Я насыплю пороху на подоконник, освещенный Солнцем, - сказал я. Наведи на него фокус зажигательного стекла... Видишь огонь... взрыв, хотя и бесшумный. - Знакомый запах, моментально исчезнувший...
- Можешь выстрелить. Не забудь только надеть пистон: зажигательное стекло и Солнце заменят удар курка.
- Установим ружье вертикально, чтобы пулю после взрыва отыскать поблизости...
Огонь, слабый звук, легкое сотрясение почвы.
- Где же пыж? - воскликнул я. - Он должен быть тут, поблизости, хотя и не станет дымить!
- Пыж улетел вместе с пулей и едва ли от нее отстанет, так как только атмосфера мешает ему на Земле поспевать за свинцом, здесь же и пух падает и летит вверх с такой же стремительностью, как и камень... Ты бери пушинку, торчащую из подушки, а я возьму чугунный шарик: ты можешь кидать свой пух и попадать им в цель, даже отдаленную, с таким же удобством, как я шариком. Я могу при этой тяжести кинуть шарик сажен на двести; ты на такое же расстояние можешь бросить пушинку; правда, ты никого ею не убьешь и при бросании даже не почувствуешь, что ты что-нибудь бросаешь. Бросим наши метательные снаряды изо всех сил, которые у нас не очень различны, и в одну цель: вон в тот красный гранит...
Мы видим, как пушинка опередила немного чугунный шарик, как бы увлекаемая сильным вихрем...
- Но что это: со времени выстрела прошло три минуты, а пули нет? сказал я.
- Подожди две минуты, и она, наверно, вернется, - отвечал физик.
Действительно, через указанный приблизительно срок мы ощущаем легкое сотрясение почвы и видим прыгающий невдалеке пыж.
- Где же пуля? Ведь не клок же пакли произвел сотрясение? - удивился я.
- Вероятно, от удара пуля накалилась до расплавления и мелкие брызги разлетелись в разные стороны.
Поискав кругом, мы в самом деле нашли несколько мельчайших дробинок, составлявших, очевидно, частицы пропавшей пули.
- Как долго летела пуля!.. На какую же высоту она должна подняться? спросил я.
- Да верст на семьдесят. Эту высоту создают малая тяжесть и отсутствие воздушного сопротивления.
Утомились ум и тело и потребовали отдыха. Луна Луною, а неумеренные прыжки дают себя чувствовать. Вследствие продолжительности полетов во время их совершения мы не всегда падали на ноги и - ушибались. В течение четырех - шести секунд полета можно не только осмотреть окрестности с порядочной высоты, но и совершить некоторые движения руками и ногами; однако самовольно кувыркаться в пространстве нам не удавалось. Потом мы выучились одновременно сообщать себе поступательное и вращательное движения; в таких случаях мы переворачивались в пространстве раз до трех. Интересно испытать это движение, интересно и видеть его со стороны.
Так я подолгу наблюдал за движением моего физика, совершавшего без опоры, без почвы под ногами многие опыты. Описать их - надо для этого целую книгу.
Проспали часов восемь.
Становилось теплее. Солнце поднялось выше и пекло даже слабее, захватывая меньшую поверхность тела, но почва нагрелась и уже не обдавала холодом; в общем, действие Солнца и почвы было теплое, почти горячее.
Пора было, однако, принять меры предосторожности, так как нам становилось ясным, что еще до наступления полудня мы должны изжариться.
Как же быть?
У нас были разные планы.
- Несколько дней можно прожить в погребе, но нельзя ручаться, что вечером, то есть часов через двести пятьдесят, жара не проникнет туда, так как погреб недостаточно глубок. Кроме того, мы соскучимся при отсутствии всяких удобств и в закрытом пространстве.
Положим, терпеть скуку и неудобства легче, чем жариться.
Но не лучше ли выбрать ущелье поглубже? Заберемся туда и проведем там в приятной прохладе остаток дня и часть ночи.
Это гораздо веселее и поэтичнее. А то - погреб!..
Загонит же человека нужда в такое место!..
Итак, ущелье. Чем сильнее будет Солнце печь, тем ниже мы будем спускаться. Впрочем, достаточно глубины нескольких сажен.
Захватим зонтики, провизию в закупоренных ящиках и бочках; на плечи накинем шубы, которые нам могут пригодиться и при излишнем тепле и при излишнем холоде, притом они не отягчат здесь плечи.
Прошло еще несколько часов, в продолжение которых мы успели поесть, отдохнуть и поговорить еще о гимнастике на Луне и о том, какие чудеса могли бы произвести здесь земные акробаты. Медлить более было нельзя: жара стояла адская; по крайней мере, снаружи, в местах освещенных, каменная почва накаливалась до того, что пришлось подвязать под сапоги довольно толстые деревянные дощечки.
Второпях мы роняли стеклянную и глиняную посуду, но она не разбивалась - так слаба была тяжесть.
Чуть не забыл сказать про судьбу нашей лошади, занесенной сюда вместе с нами. Это несчастное животное, когда мы хотели его запрячь в телегу, как-то вырвалось из рук и сначала помчалось быстрее ветра, кувыркаясь и ушибаясь, затем, не сообразив силы инерции и не успев обогнуть встретившуюся на пути каменную глыбу, разбилось об нее вдребезги. Мясо и кровь сначала замерзли, а потом высохли.
Кстати сказать и о мухах. Они не могли летать, а только прыгали, по крайней мере на пол-аршина...
Итак, захватив все необходимое, с огромным грузом на плечах, что нас немало потешало, так как все казалось пусто и тонко, что мы ни несли, и, закрыв двери, окна и ставни дома, чтобы он меньше прокалился и пострадал от высокой температуры, - мы отправились искать подходящее ущелье или пещеру.
Во время поисков нас поражали резкие перемены температуры: места, давно освещенные Солнцем, обдавали жаром раскаленной печи; мы старались их скорее миновать и освежались и отдыхали где-нибудь в тени, бросаемой большим камнем или скалой, - и до того освежались, что если бы помедлили, то с пользой могли бы употребить в дело шубы. Но и эти места вообще ненадежны: Солнце должно перейти на другую сторону и осветить место, где были тень и холод. Мы знали это и искали ущелье, где Солнце хотя и будет светить, но на короткое время и не успеет накалить камни.
Вот и ущелье со стенами, почти отвесными. Видно только начало стен оно черно и представляется бездонным. Мы обошли теснину и нашли туда пологий спуск, ведший, по-видимому, в самый ад. Несколько шагов делаем благополучно, но тьма сгустилась, и впереди ничего не было видно; идти далее казалось ужасным, да и рискованным... Мы вспомнили, что захватили электрическую лампу: свечи же и факелы тут невозможны... Засиял свет и моментально осветил ущелье сажен в двадцать глубиной; спуск оказался удобным.