Деталь, можно сказать, наиважнейшая. Без нее никак, брат, не выстрелишь. А открывается он очень даже просто. Вот так. И вынимается тоже легко, надо только нажать на крючок. Вот этак…
Серега снова поставил затвор на место, послал его вперед, легко, одним движением вскинул винтовку к плечу и нажал спусковой крючок. Пружина ударника резко и звонко щелкнула. Серега протянул винтовку Ашоту.
Ашот поднял винтовку к плечу. Она оказалась совсем не легкой. Но он, наверное, скорее позволил бы, чтобы у него вывернулись в суставах руки, чем упустил это оружие.
— Ничего. Пойдет! — подбодрил его Серега и начал объяснять, как винтовка заряжается обоймой и отдельным патроном. Примерно через час Ашот уже неплохо знал, как обращаться с винтовкой.
— А стрелять-то все едино не получится, — заметил повозочный.
— Стрельнем. Не каркай! Не сейчас, так в другой раз, — заверил Ашота Сергей и снова положил винтовку возле себя. Его, очевидно, мучила рана, потому что он вдруг обхватил здоровой рукой раненую и заскрипел зубами. Ашоту захотелось хоть как-нибудь помочь этому хорошему парню с доброй приветливой улыбкой. Он, кажется, не пожалел бы ничего на свете, чтобы только облегчить его страдания. Но что он мог сделать! И лишь участливо спросил:
— Сильно болит?
— Терпимо, браток, — попытался улыбнуться Серега. — Сам-то ты как? Тебе ведь тоже досталось…
— Я хорошо, — ответил Ашот.
Он хотел сказать что-нибудь еще, что ободрило бы его нового друга, но позади обоза вдруг раздались частые выстрелы. Люди на повозках — и те, кто управлял лошадьми, и те, кто сидел, и даже те, кто лежал, — зашевелились, повернулись в сторону стрельбы, стараясь понять, что там стряслось. Но за обозом тянулось густое облако пыли, и за ним, как за занавесом, ничего нельзя было разглядеть. А стрельба между тем становилась все интенсивней. Потом из облака пыли вырвался боец на коне и во весь дух проскакал в голову обоза. Его пытались окликнуть:
— Эй! Что там?
— Кто стреляет?
— Да расскажи, куда тебя несет?
Но боец в ответ только энергичней настегивал своего скакуна. Навстречу ему уже мчался с группой всадников Пашков. Неподалеку от повозки, на которой сидел Ашот, они встретились. И тот, который прискакал из пыли, доложил:
— Казаки нас догнали, командир!
— Откуда они тут взялись? — так и опешил Пашков.
— Пролезли где-нибудь по ущелью. И гуляют по тылам…
— Сколько их?
— Десятка три, сам видел. Похоже, разъезд!
— Холера им в бок! — выругался Пашков и, привстав на стременах, скомандовал громко и повелительно, так, чтобы слышали все — и те, кто был в голове колонны, и те, кто замыкал ее, и те, кто вез раненых: — Второй взвод — отразить атаку! Обозу — прибавить шаг! Гони, хлопцы, коней!
И тотчас неторопливо двигавшийся обоз и сопровождавший его эскадрон словно очнулись. Все отлично поняли, что за опасность неожиданно навалилась на них. Понимали они и то, что помощи ждать совершенно неоткуда. И что все их спасение сейчас зависит исключительно от их командира и от того, насколько они будут проворно и четко выполнять его приказания.
Повозочный погнал коней, а Серега взял винтовку, зарядил ее на полную обойму, загнал патрон в патронник:
— Рано, значит, мы в лазарет собрались…
— Будем отстреливаться? — спросил Ашот.
— Да уж, известно, живыми не дадимся, — ответил Серега.
Повозку бросало на каждом ухабе, на каждой выбоине. Тяжелораненого растрясло. Он застонал. Но помочь ему ничем было нельзя. Стрельба позади обоза уже слилась в сплошной гул. Ашот не знал, какой маневр решил предпринять командир эскадрона. Но одно он понял ясно: уйти от преследования, надеясь на коней, обозу не удастся. Ашот не раз бывал в этих местах, хорошо их знал.
И знал, что дорога, уже давно петлявшая между гор, дальше пойдет все круче и круче. Через полчаса такой гонки лошади, запряженные в тяжелые повозки, выдохнутся. Бока у них уже сейчас в мыле, а до перевала оставалось еще добрых часа полтора самой быстрой скачки.
— Не уйдем мы так! — прокричал Ашот Сереге.
Тот не сразу разобрал, что хочет сказать парнишка. А когда, наконец, понял, почти безразлично поморщился и пожал плечами.
— Значит, другого выхода нет. Держись! — крикнул он в ответ.
Но командир эскадрона, очевидно, нашел выход. На первой же поляне, пятачком обозначившейся среда гор, обоз начал останавливаться. Повозочные с трудом сдерживали разгоряченных коней. Кони хрипели, ржали, косили налитыми кровью глазами. Их выстраивали в линию так, чтобы плотно перегородить повозками дорогу через поляну.
— Баррикаду будем робить, — сказал повозочный и, осадив за узду коней, поставил повозку в общий ряд.
— Толку-то что? — ответил ему кто-то из бойцов. — Сколько нас тут? Да и патронов не густо…
— А ты целься лучше! — посоветовал Серега.
— Я не об себе пекусь. С ними вот что делать? — кивнул боец на тяжелораненого.
Подъехал Пашков. К нему сразу же подбежали бойцы.
— Куда раненых девать?
— Снимайте с повозок, перекладывайте на коней, увозите в лес!
— А там куда? — хотели знать бойцы.
— А я почем знаю, куда! — вскипел вдруг Пашков. — Сам думай, как его к своим доставить. А я тут останусь. Понял?
— Та хоть бы место это кто знал, — понурились бойцы. — Хоть бы рассказал, какие куда дороги.
— А хлопец! — вспомнил кто-то.
— Какой хлопец?
— А что с колодца вытащили. Он же местный. Может, он чего знает…
— А ну, давайте его сюда! — обрадовался Пашков.
Ашота тотчас нашли. И пока он бежал к командиру эскадрона, рассказали, зачем его вызывают.
Пашков положил руку на плечо Ашота и сказал спокойно, будто встретились они где-нибудь на прогулке:
— И ты, сынок, потребовался.
— Скорей говорите, что надо!
— Немного, сынок. Бывал ты в этих горах?
— Бывал.
— Припомни, где можно укрыть раненых.
— В пещере можно, — сразу решил Ашот.
— В какой пещере?
— Есть тут, впереди.
— Далеко?
— За поворотом. Там тоже поляна будет, а за ней пещера. Большая. Весь обоз спрятать можно!
— Ты не шутишь, сынок? — насторожился Пашков. — Целый обоз…
— Клянусь прахом своих предков! Пещера большая. На ту сторону горы выходит…
Пашков схватил Ашота своими железными ручищами и как кутенка легко поднял над землей. И хотя момент для проявления такого бурного восторга был явно неудачный — стрельба слышалась совсем рядом, — бойцы, видевшие эту сцену, заулыбались. Пашков осторожно опустил Ашота на свое седло и сам легко и ловко сел сзади.
— Показывай, где твоя пещера, — сказал он и пришпорил коня.
Вороной жеребец с коротко подстриженной гривой, почувствовав на себе, кроме хозяина, еще и незнакомого седока, попытался укусить Ашота за колено. Но, увидев предостерегающий жест хозяина, закусил удила и как птица понесся вперед. За командиром помчались бойцы. За бойцами, с каждым шагом набирая скорость, двинулся обоз.
Через полчаса вся группа остановилась на поляне перед пещерой. Ашот говорил правду: пещера поражала своими размерами. Она зияла чернотой, как разверзшаяся пропасть. Бойцы быстро собрали с елей смолу, соорудили что-то наподобие факелов и вошли под каменные своды. В пещере оказалось сухо и даже не очень грязно.
— Вот здесь другое дело. Здесь и двое и трое суток можно продержаться, — сказал Пашков.
Дальше он уже только командовал:
— Заносите раненых в пещеру!
— Распрягайте коней! Заводите их тоже сюда!
— Брички! Повозки! Фуры! Все в кучу! Забить ими в пещеру вход и забаррикадироваться! — гремел его голос в такт перестрелке.