Вот, значит, в чем дело! А ведь и Рютин, и Смирнов были обвинены в шпионаже и вредительстве! Выходит, дело было совсем в другом?- Хорошая формула! А что вы думали во время Гражданской? Скольких вы тогда уложили? Где был ваш гуманизм, Николай Андреевич? Что, лагеря изобрел Ежов? Или вы не ставили к стенке заложников в восемнадцатом? Или тогда вам это нравилось?- Нет. Не нравилось. Мы надеялись, что эта кровь - последняя, иначе незачем было все начинать. И мы думали, что гильотина останется сухой!- Ах вот как!.. - На этот раз голос Иванова потерял обычное добродушие, в нем промелькнул злой сарказм. - С этого бы и начинали, Николай Андреевич! Кажется, я понял. Можно расстреливать всех, но не товарищей по партии! А я обвинил вас в гуманизме! Беру свои слова назад. Ладно...И снова пауза. Может, товарищ Иванов решил слегка потомить своего собеседника ожиданием, а может - Сергею вдруг показалось, что дело именно в этом, - человеку в плаще надо было подумать.- Ладно... подытожим: я запрещаю вам всякие контакты с людьми Богораза. Всякие! Пусть Чижиков отсиживается в своей норе, но не пытается вести внешнюю политику. Это первое. Второе: я не буду выдавать вас ищейкам Ежова, но и пальцем не пошевельну, если они выйдут на ваш след, имейте это в виду! Третье, и для вас, пожалуй, самое главное. Если я узнаю, что вы занимаетесь чем-нибудь кроме работы в наркомате и того поручения, о котором сегодня шла речь, то вы и ваша семья немедленно попадете в подвалы Большого Дома со всеми вытекающими последствиями. Вы поняли?- А в письменном виде можно?Сергею показалось, что Иванов все-таки не сдержится. Ему вдруг стало страшно за Николая Андреевича. Он что, действительно считает себя бессмертным? Но тут же майор подумал, что такая тактика - возможно, самая правильная. Подпольщик стремится не показать слабости. Наступление порою лучший вид обороны.- В письменном? - послышался негромкий 'смех. - Вы так привыкли к бюрократии? Если хотите, мы можем провести это решением Политбюро, когда Ежов куда-нибудь отлучится. Он-то вашего юмора не поймет... И, наконец, четвертое... Вы что думаете, мне и всем остальным так по душе эти наши методы? Даже Ежов - и он не выдерживает. Пьет горькую, сволочь, после каждого допроса, протрезвить не можем! Да, в двадцатом мы не ожидали подобного. И знаете, в чем наша ошибка? Кого мы переоценили?Пауза. Молчал Николай Андреевич, молчал его всесильный собеседник, а Сергей напряженно ждал, что будет дальше. Он и сам иногда думал об этом, но каждый раз заставлял себя отбрасывать всякие сомнения в правильности совершавшегося в стране. Но, выходит, и на самом верху признают, что допустили ошибку! Значит, там тоже ошибаются? И не в мелочах, не в тактике, а в чем-то большом, главном...- Мы переоценили людей, Николай Андреевич. Помните, как изящно выразился столь любимый вами Троцкий: "злые бесхвостые обезьяны"? Так вот, эти злые бесхвостые обезьяны оказались не столь подготовленными к собственному будущему, как хотелось. Увы, дело не только в знании грамоты и всяких "родимых пятнах". Сопротивление идет даже не на уровне разума, заговорили инстинкты. И вот приходится пасти жезлом железным и заодно давить тех, кто мешает этому. Вот и вся истина, Николай Андреевич. А истина может нравиться, может не нравиться - но от этого "не перестает быть истиной. Вот так... Кстати, как там ваш дружок, товарищ Косухин? Процветает в царстве Богораза?- Разрешите не отвечать?Сергей перевел дух. Главное было сказано, и теперь собеседники вели речь о каких-то мелочах. "Злые бесхвостые обезьяны" - майор не знал этих слов Троцкого, и они показались ему омерзительными. Но товарищ Иванов, похоже, согласен с Иудушкой. Как же так?- Можете не отвечать, Николай Андреевич. - Голос Иванова стал скучным и невыразительным, словно он потерял всякий интерес к разговору. - Во всяком случае, вы получили ответ на запрос в ЦК по поводу вашего дружка. Выходит, он обманул всех нас и просто предпочел убраться подальше. А заодно вырастил очень шкодливого наследника.Впрочем, этого-то можно не опасаться, не тот масштаб.
Ну, очень приятно было побеседовать, Николай Андреевич.- Взаимно, товарищ Агасфер.Агасфер? Сергей даже привстал. Выводит, этот Иванов - вовсе не Иванов. Впрочем, "Агасфер" - наверно, просто партийная кличка...- Кстати, а мне место в своем убежище вы приготовили?Это была, очевидно, шутка, но Николай Андреевич не пожелал поддержать ее:- Как и всем членам партии. Мне можно идти?- Конечно. Всего наилучшего... Стукнула дверь, и Сергей откинулся на спинку стула. Слава Богу, все кончилось. В голове мелькали обрывки услышанных только что фраз, в висках звенела кровь, и казалось, сил не хватит даже на то, чтобы выйти из тайника. Когда его вызвали в Столицу, майор догадывался, что нужен не для простого допроса, но о подобном, конечно, не думал. Услышанное он запомнил, но, чтобы понять, осмыслить, требовалось время. Только будет ли у него это время? Ведь за крупицу того, о чем он услышал, погибали куда более чиновные люди? Впрочем, бояться некогда, ему еще предстоял разговор с тем, кого подпольщик назвал Агасфером... - Выходите, Сергей Павлович. Сергей закусил губу, заставил себя встать и откинуть тяжелую портьеру. Иванов сидел за столом, чуть сгорбившись, в темноте его фигура походила на неровное черное пятно. Почему он даже здесь не снимает капюшона? Или - мелькнула нелепая мысль там, под капюшоном, просто ничего нет?- Садитесь. Здесь стул. Найдете?- Да. - Слово далось с трудом, но майор уже начинал понемногу приходить в себя. Он на работе, сейчас ему предстоит отчет - дело обычное, даже рутинное. Детектор сообщает показания. Что ж, он готов.- Курите, Сергей Павлович. Здесь пепельница. Курить и в самом деле хотелось, и майор пожалел, что так безжалостно поступил со своими папиросами. Но не просить же закурить у товарища Иванова!- Спасибо. Я решил бросить.- Правда? А вы знаете, это хорошо. Я слыхал, что, как правило, те, кто болен той же болезнью, что и вы, курят. Что-то вроде защитной реакции, хотя и весьма своеобразной. Выходит, ваши дела идут на поправку...Болезнь? Но ведь у него амнезия, полученная в результате травмы головы? Впрочем, в последнем Сергей начал сомневаться еще в Ленинграде. Ему переливали кровь, брали пробы костного мозга - какая уж тут травма...- Ну, обменяемся впечатлениями? Или вам надо прийти в себя? Разговор, признаться, вышел трудный.Сергей вздохнул. Нет, откладывать отчет не хотелось.- Я готов. Разрешите?- Да, пожалуйста...Майор вспомнил обычную форму доклада: общая оценка личности, настроение в начале допроса...- По-моему, этот Николай Андреевич пришел сюда хорошо подготовленным. Во всяком случае, он почти не боялся, что-то придавало ему уверенности.Он вообще очень уверенный в себе человек... Вас, если не ошибаюсь, недолюбливает...- Есть немного... - Иванов негромко рассмеялся. - Когда он особо проявил свои эмоции по отношению к моей скромной персоне?- Когда вы говорили о Рютине. Потом напряжение разговора росло, он начал волноваться, особенно ! когда речь пошла о нарушении постановления ЦК...- Поправки, - тихо подсказал собеседник. - Пункта первого поправки...- Да, извините. - И тут майор понял, что сейчас должен выдать незнакомого ему подпольщика. Мысль об этом показалась отчего-то омерзительной. Но ведь его и пригласили для этого! Он эксперт, выполняет особо важное поручение Сталина! Ему верят!- Товарищ Иванов, этот человек, похоже, ждал какого-то другого обвинения. Не в связях с Богоразом. Услыхав о Богоразе и об этом... Чижикове, он сразу успокоился.- Значит, грешен в другом. - Иванов помолчал, покачав головой - Ай-яй-яй! А нас еще, Сергей Павлович, обвиняют в отсутствии гуманизма! Знаете, я почувствовал это и, если помните, предостерег... Что ж, наши наблюдения совпадают. Считайте, что этот небольшой экзамен вы вполне выдержали.