Завтракает он на кухне, в раскрытую дверь виден кабинет - телевизор, стол, на нем две стопки писем. Та, что в прошлое, всегда повыше. Прошлое - было. Там остались конкретные люди, корни остались, потому мы и связаны с ними больше. А будущего, как ни крути, еще не было. Не каждый достаточно четко представляет себе, что это такое. Но пишут, пишут. Вон какая стопка возвышается. Может, на десяток писем меньше, чем в прошлое. "Почитаем, почитаем,- улыбается Почтмейстер.- Интересно, нет ли каких-нибудь вестей об экспедиции Христофора Колумба, которая в поисках кратчайшего пути в Индию должна вот-вот открыть новую часть света? А что интересного пишет своему молодому коллеге почтенный профессор Суходол?" Уже в преклонном возрасте, почти восьмидесятилетний, он сообщил как-то себе самому, молодому, что в расчет "момента количества движения микрочастицы, обусловленного ее движением в сферически симметричном силовом поле" вкралась ошибка. Нужно изменить соотношение. Младший научный сотрудник Суходол ошибку исправил и написал профессору в будущее, что весьма благодарен ему за помощь. Завязалась переписка. Старый Суходол предложил молодому одну весьма любопытную задачу. "Справился ли парень? - прихлебывая чай, гадает Почтмейстер.- Надеюсь, что да. Вообще-то,- думает он,- такой метод научного сотрудничества перспективен. У Суходола-профессора - опыт, а у Суходола - младшего научного сотрудника - молодой острый ум, смелость..."Завтрак окончен. Пощелкав ножницами, Почтмейстер берет первый конверт. На нем силуэт дилижанса с четверкой лошадей. Адрес "В прошлое" написан по-английски. Но Почтмейстер знает все языки мира, древние и новейшие, мертвые и живые. "В прошлое... Гм, это письмо, чувствую, может подождать. А вот это... Адрес: "В будущее". Почтмейстер бережно разворачивает свиток бересты. Какой он хрупкий, чуть сожми - и рассыплется в прах. Осторожно, осторожно... Так, так, так! Едва заметные царапины на бересте, старославянские буквы. "Я, раб божий Олекса,- шевелит губами Почтмейстер,посылаю сию весть Ондрею, чтоб прочел ее, когда исполнится ему пятнадцать лет. А коли не сможет прочесть, темным вырастет - стыд и срам. Стыдно мне будет, отцу его. Помни, сын, завет отцовский: знай грамоте!""Вот она, необратимая тяга к свету,- качает белой головой Почтмейстер.Что было бы с родом славянским, не выполни Ондрей завета? Бересту эту вручу ему в собственные руки, пусть вслух прочтет, приятно будет послушать",решает Петухов."Ну, что там у нас дальше?" - Он берется за металлический цилиндр, но в этот момент вниманием его овладевает телевизор. Что-то интересное возникло на экране, кажется, имеющее непосредственное отношение к его работе. Почтмейстер повращал колесико, усиливая звук."Огромное пространство Певческого поля,- сыплет скороговоркой телерепортер,- заполнено десятками тысяч людей. Здесь и пожилые, и юноши, и дети. Они будут петь. От всей души, от всего сердца затянут они все вместе песню, которая как бы адресована в прошлое...""Понятно,- кивает Почтмейстер,- в прошлое. Но почему же "как бы"? Ох уж эти мне репортеры!.." Торопливо достает с полки небольшой служебный магнитофон. Будто усиливающийся с каждым мгновением рокот океанского прибоя, зазвучали голоса многих тысяч людей.
Пусть в день минувший, где земля в огне горит,Вот эта песня через время долетит...
Подавив вздох, старый Петухов покачивает лохматой головой. "И никаких "как бы",- хмурится он, следя за движением магнитофонной пленки,- именно туда, в сорок первый..."
Тогда солдат за миг до смерти, может быть,Узнать успеет, что он вечно будет жить...
"Понятно,- шепчет Почтмейстер.- За миг, значит, до смерти? Что ж...
"А тысячеустый хор между тем звучит над неоглядным Певческим полем, достигая небес и - удивительно! - каждый из многих тысяч голосов, сливаясь, тем не менее явственно различим. Вот детский, чуть картавый голосок, вот надтреснутый, старческий, вот исполненный резковатой мужественности басок молодого человека...
Зажегся вновь былой огонь в твоей крови.Солдат, ты слышишь? Встань! Встань и живи!..
...Давно на экране, обгоняя друг друга, мчатся по шоссе велосипедисты. А Почтмейстер, забыв обо всем, невидяще уставился в замерший магнитофон. "Хорошая песня. Но не просто ли это слова? Забывают иные о подвиге солдатском..." Почтмейстер потер ладонью левую сторону груди. Спохватился вдруг, захлопотал, снова к металлическому цилиндру потянулся. Ну-ка... Но его отвлекли. Залился нетерпеливым звоном колокольчик на входной двери. Старик ищет шлепанцы, спешит открыть. Это посыльный с Главпочтамта, робот, похожий на стиральную машину.- Извините, Почтмейстер,- звучит из динамика.- Не знаем, как быть. Необычный случай. К нам поступила телеграмма.- Так! Так! Так! - Гавриил Васильевич водит носом по приклеенным к бланку бумажным полоскам с японскими иероглифами. Адресовано в 1945 год: "Дорогая Агати умоляю немедленно уезжай вместе дочуркой из города не ближе ста километров предупреди смертельной опасности всех жителей Хиросимы молю богиню солнца Аматерасу чтобы телеграмма успела вовремя любящий тебя муж".- Неужели успеете? - взволнованно мигает разноцветными лампочками добросердечный робот.- Хиросима... Ведь это так давно!- Надо успеть,- говорит Почтмейстер.Пугая велосипедным звонком встречных собак, укатил на своих колесиках робот. Почтмейстер, возвращается к столу, снова принимается за работу, но не тут-то было. На этот раз его отвлек севший на подоконник почтовый голубь. В клюве у него пергамент, перевязанный ленточкой. Так, так! Из двенадцатого века. А, знакомый почерк! Это Тристан. "...Я на коленях буду молить благородного короля Корнуолла, а ты припади к стопам правительства своей земли, чтобы они разрешили нам воссоединиться вопреки препонам времени. Не жить мне без тебя на этом свете, любимая. Вновь и вновь перечитываю твои письма, всматриваюсь в твое прекрасное лицо. Какой великий живописец изобразил тебя столь искусно, хоть воспользовался одной лишь серой краской! Любуюсь тобой и чувствую, мы рождены друг для друга. Завтра я буду драться в твою честь на турнире с рыцарем Эдмондом Этербери. Фехтовальщик он отважный, но в исходе поединка не сомневаюсь, любовь делает меня вдесятеро сильнее..."Но вот настала очередь странного металлического цилиндра. Что-то выгравировано на его округлом боку: "Послание потомкам от коллектива швейной фабрики имени "Восьмого марта". Вскрыть и прочесть через сто лет". "Ясно,- добродушно улыбается Почтмейстер,- рапортуют потомкам о перевыполнении плана пошива женских брюк..." Он не стал вскрывать цилиндр, дабы удостовериться в своем предположении. Таких посланий только за минувшую неделю он передал в Будущее целых четыре. Гидромонтажники рапортовали будущим поколениям о завершении строительства плотины. И одновременно извинялись за то, что испортили реку. Столяры деревообрабатывающего комбината отчитывались о новых образцах мебели, освоенных за рекордно короткий срок. "Приложим все старания, дорогие потомки,- писали они,- чтобы отечественная стенка отвечала высоким мировым стандартам. Книжная полочка застеклена с целью выявления декоративного фактора художественной литературы..." М-да!.. Не менее торжественным слогом щегольнули и строители нового жилого дома. В день сдачи объекта они обратились с коллективным письмом к жильцам, которые здесь будут когда-то жить, и от всей души пожелали им уюта, света и тепла.Почтмейстер вернулся к письму с силуэтом дилижанса. "В прошлое". Он быстро пробегает взглядом по строчкам: "...Отвратительный воздух...