- Давай, - согласился Ростик. - Заодно меня перед выступлением разбудишь. А то я...
Договорить он не успел. В его сознании возник какой-то разрешающий сигнал, и сон мягко затопил Ростика. Он знал, что может поспать почти час до выступления, и не собирался упускать такую возможность. Все-таки его ждала еще одна, третья подряд бессонная ночь. А это, для такого сони, каким был Ростик, являлось серьезным испытанием.
5
- И что потом? - спросил старший лейтенант Смага, командир Перевальской крепости, поглядывая какими-то очень осторожными глазками по сторонам. Ростик никак не мог понять их выражения.
- Ничего, - ответил Рост лениво. Он сидел в главной зале крепости развалясь, почти довольный собой и всем светом. - Прорвались через их ряды, слитным огнем смяли попытки пернатых разъединить возки, а потом болотами, болотами - и оказались у кромки твердой почвы почти на пять километров раньше погони бегимлеси. А тут они уже не особенно и рвались в бой, видно, помнили, как мы чистили эту местность из недели в неделю и гравилетами, и БМП, и огнем, и холодным оружием.
Они прорвались, они были почти все живы. Осталось только сдать раненых, отделить для срочной отправки в город подхвативших таинственную болезнь уже после того, как они вышли из крепости, и можно считать свою миссию оконченной. Почти наверняка его гарнизон будет расформирован, следовательно, его командование подошло к концу.
В комнату неожиданно вошел Каратаев. Он был решителен, как паровоз.
- Из Боловска запрашивают о потерях.
- Люди - раненых четверо, заболевших - семеро. Волосатики...
- Это не важно, - отозвался Каратаев, но Ростик резким жестом привлек его внимание:
- Ты отправишь доклад так, как я его сформулирую, или я сам поднимусь к телеграфистам. - Убедившись, что Каратаев в очередной раз, закатив глаза к небу, выразил ужас нахождения рядом с Ростом, но больше не спорит, добавил уже спокойнее: - Бакумуры - двенадцать поцарапанных из пращей, трое серьезно задеты из ружей, остальные, чуть больше восьмидесяти душ, в порядке.
- Теперь все? - спросил Каратаев.
- Все.
Он ушел. Рост потянулся за великолепным травяным чаем, когда Смага неожиданно спросил:
- Не понимаю, почему вы с ним не поладили? Это не очень хорошо, Гринев...
- Тогда позвольте мне удивиться: как вам удалось с ним поладить? - Он отхлебнул чай, потом посмотрел на вежливого, немолодого, лет уже под тридцать, с франтоватыми усиками старлея. Ему не хотелось, но он обязан был задать этот вопрос: - Кстати, как могло получиться, что вы отпустили гравилет в Боловск? Вы же знали, что из крепости на Скале к вам идет гарнизон, поддержка с воздуха могла оказаться решающим фактором в бою. И вы все-таки...
- Полагаю, это находится в моей, и только моей, компетенции? - чуть заметно потемнев лицом, отозвался Смага.
- Как вас по отчеству?
- Кузьма Владиленович, - с неудовольствием ответил старший лейтенант.
- Ума не приложу, Кузьма Владиленович, почему вы считаете свои решения, от которых зависела жизнь вверенных под мое командование людей и бакумуров, только своим делом.
- Значит, вы полагаете, я должен отвечать? Бред какой-то, подумал Ростик, нам еще остается начать расшаркиваться и теребить аксельбанты.
- Хорошо, - решился Смага. - У меня вышел срок работы гравилета, и по графику я должен был отправить его на алюминиевый завод.
У Ростика отпала челюсть.
- Что? Вы хотите сказать, что вы просто выполняли... график? - Его рука зависла так, что чай пролился на колени, но это было не страшно, он был еще в доспехах, и кипяток остыл прежде, чем попал в зазоры коленного шарнира. - Вы выполняли график, который составили какие-то тыловые крысы за месяц до этих событий, который не может и не должен учитывать изменений общей обстановки?..
Который вообще никто никогда не принимает во внимание?
- Я думаю иначе. Если в штабе решили, что гравилет нужен где-то еще, он должен быть отправлен туда, куда его определили работники, которых вы называете "крысами".
- Так. - Ростик встал. Злость его была безадресной, вернее, адресной, но, к сожалению, человека, который действительно отвечал за сложившееся положение вещей, тут не было, а находился он, скорее всего, в городе, в своем кабинете, и назывался Председателем. - Вы понимаете, конечно, что я обязан буду донести до командования ваши действия? Разумеется, с моими комментариями?
Теперь Смага был красен как рак.
- Не понимаю, что в этом такого... особенного? Никто ведь не погиб, все дошли?
- Дошли, только нас встретили почти на десять километров позднее, чем обязаны были. Только костер горел всего лишь половину ночи, хотя я просил, требовал, приказывал, чтобы он горел ночь напролет. Только гравилет - наше главное оружие тут, на болотах, - был отправлен в тыл, видите ли, для того, чтобы соблюсти график.
- Ну, с полночи вы не выстреливали ни одной ракеты, мы подумали, что... Ну, что вы...
- Договаривай. Решили, что нас нет в живых?
- Да. Мы решили, что вы полегли при прорыве, и я приказал поддерживать огонь, уменьшив дорогое масло наполовину.
- Ты пожалел масло. И не наполовину, а совсем. Со второй части ночи огонь не горел вовсе. - Ростик вздохнул. - Хорошо, что у нас были волосатики, они запомнили направление, а не то...
- Я слышал, Гринев, что ты невозможный человек, но чтобы ты действительно был таким... - Смага встал и пошел к двери из офицерской комнаты, которую когда-то, еще при строительстве Перевальской крепости, стали называть кают-компанией. Видимо, решил выдержать характер.
- Минуточку, - окликнул его Рост. - Смага, вы в каком звании?
- Я? - Словно тут был кто-то еще. - Старший лейтенант, я же тебе представился.
- Значит, вы старше меня по званию. - Ростик сел, решил дать роздых усталым ногам. - А позвольте полюбопытствовать, за какие заслуги вы его получили? В каких сражениях вы отличились и где?
- Довольно, я не намерен больше делать вид, что не понимаю твоих оскорблений!
- А я так понимаю, что вы не заслужили это звание. Вы его просто получили. И боюсь, что даже не на Земле, а тут, в Полдневье, без понимания, что и как следует делать, чтобы люди рядом с вами могли выжить.
Продолжать смысла не имело, Смага ушел. Рост допил чай. Спать хотелось невероятно. Если бы он знал, что они будут делать в ближайшие часы, он бы свернулся калачиком прямо тут и прямо в доспехах, сунул бы ружье под руку, просто как ребенок устраивает на ночь своего медвежонка, и уснул... Он так давно не спал.
Но следовало ждать Каратаева, который должен был принести новые известия и приказы. Тогда-то и станет понятно, что с ними сделают за проигранную войну, практически самовольный отход из Пентагона, за крики, возмущения, за придирки к старшим по званию офицерам.
В дверях в сопровождении Смаги показался Каратаев. Он выглядел торжественным, как на похоронах. Причем, похоже, на таких, на которых хоронили его главного конкурента.
- Гринев, нам приказано быть в Боловске как можно скорее. Вот старший лейтенант предлагает воспользоваться его мотоциклом.
- Нас же двое.
- Он с коляской.
Рост посмотрел на Смагу:
- У вас был мотоцикл, и, бьюсь об заклад, вы даже не подумали выслать его нам навстречу и подобрать раненых.
- Бросьте, Гринев, у вас не было тяжелораненых.
- Но вы-то этого не знали.
- Все, что я не сделал, по-вашему, получается очень плохо.
- Получается, - кивнул Рост и пошел к выходу, прихватив свое оружие.