Стивен КИНГ
Когда Мэри проснулась, оказалось, что они заблудились. Она это сразу поняла, да и Кларк понимал, хотя вначале не хотел этого признать; его лицо приняло этакое выражение: "я и так лажанулся, так отцепитесь от меня", рот у него сжался и становился все меньше, пока почти совсем не исчез. И он не принимал формулировку "заблудились" - он предпочитал "где-то не там свернули", и даже такое признание было для него верхом поражения.
Они выехали из Портленда вчера. Кларк работал в одной из гигантских компьютерных фирм - и это была его идея посмотреть так часть Орегона, которая находилась за пределами приятного, но скучноватого пригорода Портленда, где они жили, - района, населенного сливками верхнего среднего класса и именуемого в просторечии Городком программистов.
"Говорят, там, на воле в пампасах, очень красиво, - сказал он ей. Хочешь посмотреть? У меня свободная неделя, и уже пошли слухи о переводе. Если мы не посмотрим настоящий Орегон, то последние шестнадцать месяцев останутся в моей памяти лишь черной дырой".
Она охотно согласилась (занятия в школе закончились десять дней назад, а летней группы ей не дали), предвкушая удовольствие от путешествие наудачу, забыв о том, что проводимый на авось отпуск часто заканчивался довольно плачевно - отдыхающие теряются на каком-нибудь переселке, который, петляя в зарослях, ведет в никуда. "Это будет приключение, думала она, - по крайней мере, можно на это и так посмотреть", - но ей в январе исполнилось тридцать два, и она считала себя чуть староватой для приключений. В ее понимании настоящий отпуск означал чистый мотель со сверкающей ванной, купальными халатами на кровати и работающей сушилкой для волос.
Первый день, однако, был прекрасным - местность оказалась необычайно красивой, и даже Кларк, что было весьма непривычно, несколько раз в восхищении замолкал. Они провели ночь в чудесной деревенской гостинице западнее Юджина, занимались любовью не один, а два раза (для этого она определенно не считала себя староватой), а утром направились на юг, рассчитывая попасть на водопад Кламат-Фоллс. Они ехали по шоссе штата N 58, и это было правильно, но потом, после ленча в городке Окридж, Кларк предложил съехать с трассы, забитой грузовиками и лесовозами.
- Ну, не знаю... - Мэри отвечала с осмотрительностью женщины, которая от своего мужа уже наслышалась подобных предложений и навидалась их последствий. - Я не хочу там заблудиться, Кларк. там слишком пусто. - Она ткнула ухоженным ноготком в зеленое пятно на карте с надписью "Пустынный район Боулдер-Крик". - Видишь, "пустынный"; значит, ни заправочных станций, ни комнат отдыха, ни мотелей.
- Давай, поехали, - сказал он, отодвигая остатки бифштекса. Из музыкального автомата доносилась песня "Шесть дней в пути" в исполнении Стива Эрла и группы "Дьюкс", а за заляпанными грязью окнами носились на роликах мальчишки со скучающими лицами. Вид у них был такой, словно они лишь отбывают номер в ожидании, когда подрастут и разнесут к чертям весь этот город, и Мэри прекрасно понимала их состояние. - Ничего страшного. Через несколько миль к востоку мы вернемся на 58-е... потом свернем на юг, на шоссе штата N 42... вот тут, видишь?
- Ага. - Она увидела также, что шоссе N 58 обозначено жирной красной линией, тогда как 42-у - лишь еле заметной черной рисочкой. Но она наелась мяса с картофельным пюре и, чувствуя себя удавом, только что проглотившим козленка, не хотела вступать в спор с инстинктом первопроходца своего мужа. Ей хотелось только разложить сиденье их доброго старого "Мерседеса" и немножко поспать.
- Потом, - продолжал Кларк, - вот эта дорога. Она без номера, значит, просто проселок, но зато ведет прямо в Токети-Фоллс. А оттуда остается только выскочить на федеральное шоссе N 97. Ну так как?
- Скорее всего, ты заблудишься, - ответила она - проблеск мудрости, о котором она потом вспоминала с запоздалым сожалением. - Но это не страшно, лишь бы нашлось где развернуться нашей "Принцессе".
- Вот это истинно по-американски! - просиял он и снова придвинул к себе тарелку. И принялся сосредоточенно доедать.
- Тьфу, - сказала она, прикрывая рот рукой и морщась. - И как ты можешь это есть?
- Совсем неплохо, - произнес Кларк таким бесцветны тоном, что только жена могла понять его значение. - Кроме того, путешественнику надлежит питаться туземной пищей.
- Похоже, кто-то вычихнул нюхательный табак на осклизлую котлету, продолжала она. - Повторяю: тьфу.
Они выехали из Окриджа в хорошем расположении духа, и поначалу все шло замечательно. Неприятности начались, когда они свернули с шоссе N 42; на необозначенный проселок, который, по мнению Кларка, должен был вывести их прямо в Токети-Фоллс. Первое время было нормально: проселок был гораздо лучше 42-го, которое даже летом было все в ухабах и ямах. Они весело ехали, по очереди меняя кассеты в плэйере. Кларк обожал Уилсона Пикетта, Эла Грина и группу "Поп стейплз". Вкусы Мэри были диаметрально противоположными.
- Что ты находишь во всех этих белых парнях? - спросил он, когда она поставила свою любимую вещь - "Нью-Йорк" Лу Рида.
- За одного из них я вышла замуж, - ответила она, и Кларк рассмеялся.
Первый признак тревоги появился пятнадцать минут спустя, когда они доехали до развилки. Оба участника выглядели одинаково многообещающими.
- Ну и ну, - произнес Кларк, протягивая руку и щелкая кнопкой отделения для перчаток, чтобы достать карту. Он долго изучал ее. - Этого нет на карте.
- Приехали, - сказала Мэри. Она уже засыпала, когда Кларк наткнулся на развилку, и поэтому была слегка раздражена. - Хочешь совет?
- Нет, - ответил он тоже несколько раздраженным тоном, - но, видимо, все равно его получу. А я теперь не могу, когда ты вот так пялишься на меня, хотя сама ничего не знаешь.
- Что это за дорога, Кларк?
- Я чувствую себя, как старый пес, который пукнул под столом, где обедает семья, давай, говори все, что ты обо мне думаешь. Изливай все это на меня. Твоя очередь.
- Давай вернемся, пока еще есть время. Вот мой совет.
- Ага. Отчего бы тебе не вывесить на дороге знак "ПОКАЯНИЕ"?
- Это что, шутка?
- Не знаю, Мэри, - мрачно произнес он и уселся, поглядывая то на карту, то на местность за заляпанным ветровым стеклом. Они были женаты почти пятнадцать лет, и Мэри достаточно хорошо знала его и была уверена, что он будет настаивать на том, чтобы ехать вперед... не только несмотря на неожиданную развилку, а как раз из-за нее.
"Когда Кларка Уиллингема гладят против шерстки, он не отступит", подумала она, прикрывая рот, чтобы он не заметил ее усмешки.
Она не успела. Кларк взглянул на нее, приподняв бровь, и ее кольнула неприятная мысль: если она за столько времени научилась читать его так же легко, как школьную хрестоматию, то ведь и для него она так же ясна.
- В чем дело? - спросил он чуть-чуть повышенным тоном. Вот тут-то даже до того, как она уснула, дошло до нее теперь, - рот у него начал стремительно уменьшаться. - Хочешь принять участие, дорогая?
Она покачала головой:
- Просто горло прочищаю.
Он кивнул, сдвинул очки на лоб и склонился над картой, почти уткнувшись в нее носом.
- Ладно, - сказал он, - свернуть надо налево, потому что мы так попадем на юг, в Токети-Фоллс. Другое ответвление ведет на восток. Наверно, к какому-то ранчо.
- Если на ранчо, то почему дорога имеет разметку посередине?
Рот Кларка еще чуть уменьшится.
- Дорогая, ты не представляешь, какие богачи бывают среди этих фермеров.
Она хотела сказать ему, что времена разведчиков пионеров давно прошли, что он вовсе не рискует головой, а потом решила, что ей гораздо больше хочется подремать на солнышке, чем грызться с мужем, особенно после такой восхитительной прошлой ночи. В конце концов, куда-то же они приедут, так ведь?
С этой утешительной мыслью, под тихое мурлыканье Лу Рида о последнем великом американском ките Мэри Уиллингем уснула. К тому времени, когда выяснилось, что выбранная Кларком дорога никуда не годится, ей снилось, что они вернулись в то кафе в Окридже, где накануне ели ленч. Она пытается всунуть монетку в музыкальный автомат, но щель забита чем-то, похожим на мясо. Один из мальчишек, игравших на стоянке, проходит мимо нее с роликовой доской под мышкой и в сбитой набекрень ковбойской шляпе.
"В чем тут дело?" - спрашивает его Мэри.
Мальчишка подходит, бросает равнодушный взгляд и пожимает плечами. "Просто труп какого-то типа разодран на кусочки для вас и для других. Мы тут ничего плохого не делаем; это массовая культура, дорогуша".
Потом протягивает руку, неожиданно щипнет ее за грудь и топает дальше. Оглянувшись на автомат, она видит, что он весь залит кровью и в нем плавает что-то расплывчатое, отдаленно похожее на части человеческого тела.
"Может, отложить бы этот альбом Лу Рида", - думает она, и в луже крови за стеклом на диск ложится пластинка - именно та, что ей хотелось, и Лу начинает петь "Целый автобус веры".
Пока Мэри снился этот тягостный сон, дорога все ухудшалась, ухабы становились все больше, пока не слились в один сплошной ухаб._ Альбом Лу Рида - очень большой - кончился и завелся сначала. Кларк не обращал на это внимание. Приятная улыбка, с которой начинался день, исчезла без следа. Рот у него сжался до размеров розового бутона. Если бы Мэри не спала, она бы заставила его развернуться обратно. Это он знал, как и знал то, каким взглядом она посмотрит на него, когда проснется и увидит эту узкую полоску крошащегося щебня, сдавленную с обеих сторон густым сосновым лесом, в который никогда не заглядывало солнце. Ни одна встречная машина не попалась с тех пор, как они свернули с шоссе N 42.
Он знал, что нужно было вернуться - Мэри терпеть не могла, когда он встревал в подобное дерьмо, забывая при этом, что гораздо чаще ему удавалось безошибочно находить путь в переплетениях дорог (Кларк Уиллингем принадлежал к тем миллионам американских мужчин, которые убеждены, что у них в голове компас), - но он продолжал катить вперед, поначалу из упрямой уверенности, что они обязательно попадут в Токети-Фоллс, а потом лишь слабо надеясь на это. Впрочем, развернуться действительно было негде. Если попробовать, то "Принцесса" по ступицы колес завязнет в болотистой канаве, примыкавшей к тому, что по недоразумению называлось дорогой, и Бог знает, сколько времени пройдет, пока не появится буксировщик, или сколько миль надо будет идти за ним пешком.
Потом наконец он выехал на место, где можно было развернуться, очередная развилка, и все же решил не делать этого. Причина была проста: правая дорога была из гравия с глубокими колеями, поросшими густой травой, а левая - широкая, асфальтированная и разделена пополам желтой чертой. Согласно компасу в голове Кларка, эта дорога вела на юг. Он уже чуял Токети-Фоллс. Пятнадцать километров, ну двадцать пять - тридцать максимум.
Однако он еще поразмыслил, стоит ли разворачиваться. Когда позже он рассказал об этом Мэри, то увидел сомнение в ее глазах, но это действительно было так. Он решил ехать дальше потому, что Мэри зашевелилась, и он был совершенно уверен, что на разбитом, ухабистом участке, который он только что проехал, она проснется... и только взглянет на него своими прекрасными голубыми глазами. Только взглянет. Этого будет достаточно.
И вообще, зачем тратить полтора часа на обратную дорогу, когда до Токети-Фоллс рукой подать? "Посмотри на дорогу - подумал он. - Разве такая трасса может иссякнуть?"
Он выжал сцепление, выехал на левую дорогу, и, конечно же, она иссякла. За первым же холмом исчезла желтая полоса. За вторым кончился асфальт, и он катил по грунтовой дороге, и темный лес все ближе подступал к обочине, а солнце - Кларк впервые обратил на это внимание - было уже под другую сторону горизонта.
Асфальт кончился так внезапно, что Кларк не успел притормозить и перевести "Принцессу" на другую передачу: взвизгнули рессоры, и ее сотряс мощный толчок, от которого Мэри проснулась. Она вскочила и перепугано огляделась. "Где..." - начала она, а затем в довершение всех событий этого дня послышался неразборчивый голос Лу Рида, который выстреливал слова медленной песни "Добрый вечер, мистер Вальдхайм" со скоростью группы "Элвин и бурундуки".