Две неестественно прямые марионетки, возносящиеся к небесам.
Моррис сделал глоток бренди из стакана с маркировкой Е/Т (графин бренди Е/Т кухонный автомат доставил ему в собственные руки) и доверительно произнес:
– Вот скажите, что вы думаете о еторговских романах? Так редко выпадает случай услышать объективное мнение незаинтересованного человека. Вот, например, новая книга Харлана Дарро – я вижу, она у вас есть. Какое у вас впечатление, мисс Силвер?
Достопочтенная Анна Силвер сидела рядом с Хигсби напротив Морриса. Стол был достаточно широк, чтобы запах бренди, который пил Моррис, их не беспокоил, а до Морриса не доносился запах опотровского кофе. Мисс Силвер, с безукоризненной осанкой, одетая в закрытое атласное платье со множеством буфов, под которым скрывался еще и корсет, протянула руку за книгой и перелистала страницы с яркими картинками.
Некоторое время она вежливо разглядывала разворот, на котором Рыцарь протыкал горло Пуританину. Кровь лилась рекой. (Подписи были такие: «Вот тебе, поганый предатель!» и «Хрр‑р‑р!»)
– Очень интересная книга, уполномоченный, – сказала мисс Силвер. – Такая… натуралистичная. Но, честно признаться, мне больше нравятся истории о любви.
Моррис рассудительно кивнул.
– А вы что скажете, уполномоченный?
– Весьма продуманная вещь. Производит большое впечатление. Эти сцены драк – просто захватывает. Я не мог оторваться.
– Рад слышать столь лестный отзыв. Но, скажите по совести, не находите ли вы, что эта книга чуточку переходит границы? Насилие – в таких ужасных подробностях, и… как бы это выразиться?.. с таким смаком.
– Ну что вы, – отмахнулся Хигсби, – книга вполне безобидна. Вы слишком много требуете от животного под названием человек, уполномоченный. Жестокость по‑прежнему притягательна для любого из нас, и хорошо, когда можно удовлетворить этот интерес в такой умеренной форме.
– А здесь я должен вам возразить. В умеренной форме – да, разумеется. Но что, если такая книга не удовлетворит, а усилит интерес к насилию? Создаст стремление, которое будет выходить за рамки нормы?
– Конечно, в таком случае вам есть о чем беспокоиться. Если бы я хоть на миг представил себе, что кто‑то на самом деле ратует за возврат к насилию… Но это совершенно бредовая идея! Вы согласны?
Моррис согласился и изящно сменил тему разговора, переведя его на обсуждение глубоководных ферм. Спустя несколько минут мисс Силвер вдруг на мгновение побледнела и поднесла руку ко лбу.
Мужчины выразили вежливую обеспокоенность ее самочувствием. Мисс Силвер ответила, что с ней все в порядке, ничего страшного.
– Уже совсем поздно. Как я засиделся! – воскликнул Моррис, поднимаясь. – Что вы обо мне подумаете? До завтра, уполномоченный. Милая леди, надеюсь, вам скоро полегчает…
Как только он ушел, мисс Силвер встала, расстегнула молнию на спине, расшнуровала корсет, вытащила его из‑под платья и с наслаждением почесала бок. Хигсби неодобрительно нахмурился. Мисс Силвер в ответ состроила гримасу. Затем, радостно напевая, она вынула из сумочки пригоршню серых яйцеобразных предметов и высыпала на пол.
Овоиды разбежались в разные стороны на паучьих ножках и стали стремительно взбираться по стенам и мебели. Каждый добрался до подслушивающего устройства, прилип к нему и стал транслировать в высшей степени правдоподобный разговор Хигсби и мисс Силвер – один из тех разговоров, которые люди Морриса, к вящему неудовольствию последнего, слушали уже раз сто.
– Просто здорово, что ты подал мне знак, – сказала мисс Силвер, наливая бренди. – Именно в тот момент мне ужасно хотелось немедленно выпить.
– Не знаю, – рассеянно отозвался Хигсби.
Он что‑то делал с металлическим браслетом наручных часов. Потом поднес циферблат к уху. Мисс Силвер уселась со стаканчиком бренди в руке, следя за действиями Хигсби с живым интересом.
– Хорошо, – сказал Хигсби в часы. – Мы сделаем все, что сможем.
Он снова что‑то сделал с браслетом.
– Лодермилк, – сообщил он мисс Силвер, и та удивленно подняла бровь.
– Вот его описание, – сказал Хигсби в часы. – Мужчина, 21 год, шесть футов один дюйм, сто пятьдесят фунтов, средней комплекции. Черные прямые волосы, опотровская стрижка младшего помощника продавца, карие выпуклые глаза, широкий лоб, орлиный нос, узкий прямой рот, овальный подбородок, впалые щеки. Находится где‑то в Западном Дариене. Если он будет замечен, дайте мне знать немедленно. Конец связи.
– Иммунный? – спросила мисс Силвер.
Хигсби кивнул.
– Лодермилк его сегодня спугнул. Парень так здорово притворялся, что Лодермилк посчитал его агентом класса А и позволил уйти. Но тот оказался не агентом: влип в историю, пытаясь поцеловать свою девушку, и сбежал, когда она вызвала Охрану. Его так и не нашли. Лодермилк думает, что он перепрыгнул через Стену и сейчас в Дариене.
– Сколько у нас времени?
– Надо полагать, около часа – пока новость будет путешествовать по инстанциям.
– Плохо.
– Да уж. Если у парня хватит ума переодеться в здешнюю одежду и затеряться в толпе, у нас еще есть шанс. А если он станет прятаться или разгуливать по пригородам в своей опотровской…
Хигсби пожал плечами.
Артур все дальше уходил от Стены, и улица постепенно менялась. Древние обшитые досками дома уступили место домам поновее и побольше размерами. Те в свою очередь сменились огромными каменными зданиями – совсем новыми; должно быть, Магазинной постройки. Артур не представлял, для чего они служат. Высоченные фасады без окон вызвали у него неуютное ощущение, и на следующем перекрестке Артур свернул на север в надежде выбраться из этого района.
Но здания становились все выше и выше. А тишина сделалась глубже, отрицая слабый отзвук его шагов. Артур поймал себя на том, что часто останавливается и прислушивается.
Интересно, подумал он, кто теперь займет его место на помосте под кафедрой Леджетта? С неожиданно острой тоской он представил себе воскресный вечер в Гленбруке: музыка; ароматы; раскатистое эхо голоса продавца в большом зале; сдержанный, но мощный отклик публики, как океанский прибой; разноцветные одежды; потные лица, обращенные вверх, чтобы услышать…
Артур внезапно понял – и, поняв, был потрясен, – что Гленбрук сейчас погружен в такую же всеобъемлющую, полную тишину. Вечер воскресенья, и все собрались в Магазине – все, кроме детей, больных и немощных старцев.
Он тщательно обдумывал эту мысль, глядя по сторонам в поисках ловушек. Ловушек, как будто, не было. Тротуар под ногами был прочным, тесаный камень стен холодил пальцы, воздух пах землей и зеленью, вокруг уличных фонарей вилась мошкара. Если не считать некоторых зданий из числа самых новых, этот город мог быть продолжением Гленбрука. Особенно задворки, район старых домов вдоль Стены – такие же точно стены, двери, изъеденные непогодой крыши; заборы, продолжающие линии улиц Гленбрука… как будто эти дома и заборы были построены раньше, чем разделившая их Стена.
Как будто Другие были людьми.
Артур глубоко вдохнул и ощутил, как горячая кровь бежит по его жилам. Он покачался на носках, чтобы почувствовать, как совершенен внутренний механизм баланса, который позволяет человеку – в отличие от дерева или башни – находиться в живом, динамическом равновесии на грани тысячи падений. Он охватил взглядом противостоящие массы зданий – призыв и ответ; и ленту улицы между ними, и продолжающую ее тонкую полоску неба.