Воспользовавшись тем, что я молчу, она принялась вовсю разглагольствовать на тему выбора цветов в палитре Малевича, я же была погружена в собственные мысли, благо впечатление при этом создавалось, что я внимательно слушаю. Ее красочный монолог, прерываемый всплесками рук и восторженными вздохами, закончился вместе со звонком во входную дверь. Наталья Борисовна, вещавшая как раз о «Черном квадрате», застыла с закатившимися глазами, затем быстренько пришла в себя и проговорила:
— Ну вот, это, наверное, Игорь с Ларисой вернулись.
Вскоре в комнату вошел совсем еще молодой мужчина, чуть выше среднего роста, очень коротко и аккуратно подстриженный. Прическа его показалась мне похожей на армейскую стрижку — та же аккуратность, строгость и абсолютная безыскусность. Голубая рубашка и довольно дорогие джинсы сидели на нем как военная форма, и двигался он при этом так, словно маршировал.
Из-за его спины выглядывала невысокая девушка с миловидным лицом, собранными в пушистый хвостик пышными каштановыми волосами и чуть вздернутым острым носиком. Она производила впечатление особы очень мягкой и женственной.
— Игорь, вот у нас в гостях частный детектив Татьяна, прошу любить и жаловать! — широко повела рукой в мою сторону Наталья Борисовна. — Я уверена, что она сможет доказать, что смерть Диночки произошла из-за халатности врачей.
У меня, понятное дело, были совершенно иные цели, но я не стала сейчас выносить их на общее обсуждение.
— Здравствуйте, — сделав четкий шаг в мою сторону, произнес Игорь, а затем, посмотрев на меня в упор, отрывисто спросил: — Кто вас нанял?
— Подруга вашей сестры, Лера, — честно ответила я.
— Так… понятно… — делая паузы после каждого слова, проговорил Игорь. — Как давно вы занимаетесь частным сыском?
Вопросы свои он задавал тоном типичного следователя-дуболома, не очень-то заботясь при этом, чтобы они звучали хотя бы вежливо.
— Несколько лет, — спокойно ответила я.
— Понятно… Ну… И какие успехи? — продолжал допрос Черемисин-младший, по-прежнему стоя рядом со мной и глядя на меня сверху вниз.
— Что касается смерти вашей сестры, то я совсем недавно приступила к расследованию и пока не могу сказать ничего определенного, — сообщила я, решив не одергивать этого солдафона, чтобы не портить с ним отношения до поры до времени. Игорь Черемисин показался мне человеком упрямым, категоричным и авторитарным. И если вдруг он сейчас по какой-то причине обнаружит ко мне антипатию, то на контакт с ним рассчитывать не придется, а мне это совершенно не нужно.
Жена же его произвела на меня на первый взгляд совершенно обратное впечатление. Она тихонько прошла, села в кресло и дружелюбно посматривала на меня, слегка улыбаясь. Маленький Кирилл подбежал к ней и, радостно лепеча, уткнулся в колени. Женщина взяла его на руки и принялась ласково гладить по голове.
— Я уже сказала Татьяне, что смерть нашей дочери на пятьдесят процентов — вина случайности и на пятьдесят же — вина врачей, — продолжала Наталья Борисовна. — Она перепутала флаконы, приняла эту отраву, а врачи, как всегда задержавшись, не успели ей помочь.
— Ваша дочь приняла не одну таблетку, не две и даже не пять, — покачала я головой. — Поэтому я не стала бы делать столь скоропалительных выводов, рассуждая о случайностях. В связи с чем хочу задать вот какой вопрос — допускаете ли вы мысль, что это было самоубийство?
— Самоубийство? Это вам, конечно, в милиции сказали! — махнула рукой Наталья Борисовна. — Наверняка чтобы выгородить врачей, у них одна шайка-лейка. Ну подумайте сами, с какой стати Дине так поступать?
— Хотя бы по причине той самой пресловутой беременности, — предположила я.
— Да что вы! Дина не стала бы так делать! В конце концов не такая уж это проблема для современной женщины, она бы ее решила! — эмоционально заговорила Наталья Борисовна, считавшая, видимо, что ее дочь должна была решать абсолютно все проблемы сама, без всякого вмешательства со стороны матери. — Вот с нами в институте училась одна девушка — она сейчас работает в салоне красоты, — и она умудрилась забеременеть уже на первом курсе. Так вот, мы все…
— А по какой еще причине ваша дочь могла пойти на такой шаг? — я перестала считаться с правилами этикета и довольно бесцеремонно перебивала мать Дины, когда она начинала сбиваться на посторонние темы. — Могло ли быть в ее жизни что-то, что заставило бы ее так поступить?
— Я, право, не знаю, — тряхнула маленькой головкой Наталья Борисовна. — Жизнь — самое прекрасное, самое дорогое, что нам дано! Как же можно добровольно отказываться от столь бесценного дара? Это просто кощунственно! В прошлое воскресенье я ходила в церковь и долго беседовала там с отцом Константином. Он удивительно тонкий человек! Так вот, мы оба с ним пришли к такому интересному выводу…
— Наташа, я сейчас уже уезжаю, — неожиданно пришел мне на выручку заглянувший в комнату Николай Денисович. — Тебе привезти что-нибудь?
Наталья Борисовна, застывшая со вскинутой вверх кистью, встрепенулась.
— Да, конечно! Банку «Нескафе», а то уже заканчивается. И те таблетки, что ты покупал в прошлый раз, — они великолепно снимают не только головную боль, но и общую усталость. К тому же стимулируют работу головного мозга. Да, еще, знаешь…
Наталья Борисовна поднялась и пошла за мужем в прихожую, продолжая пополнять устный список нужных ей вещей. Кстати, списочек выходил не на одну сотню рублей. И мое предположение о том, что в доме Черемисиных не бедствуют, нашло прямое подтверждение.
Воспользовавшись ситуацией, я улыбнулась Игорю с Ларисой и спросила:
— А мы не могли бы поговорить с вами отдельно? К Наталье Борисовне у меня больше нет вопросов, и мне не хотелось бы отвлекать ее от работы.
Лариса только вопросительно посмотрела на мужа, и когда тот, тряхнув массивной головой, коротко произнес: «Да. Идем», заулыбалась и с ребенком на руках двинулась вслед за нами.
В комнате Игоря и Ларисы, в отличие от родительской, где все стараниями Натальи Борисовны пребывало в так называемом творческом хаосе, порядок царил образцовый. Прямо даже, можно сказать, стерильный и немного… казарменный. Мне вдруг стало ужасно любопытно, а как выглядит детская комната? Ведь она должна формироваться одновременно и Игорем, и его матерью, а их приоритеты в быту, чувствуется, весьма разнятся. Даже странно: при столь расслабленной и распущенной матери такой подтянутый и дисциплинированный сын! Видимо, в Наталью Борисовну больше пошла Дина, а в Игоре возобладали гены не материнские.
— Садитесь, — коротким жестом показал Игорь на кресло, покрытое зеленым покрывалом, и сам устроился напротив меня точно в таком же. Лариса с сыном расположились на диване.
— Скажите, пожалуйста, вы навещали Дину на ее квартире? — задала я первый вопрос.
— Иногда, конечно, навещали, — по-прежнему чеканя слова, ответил Игорь.
— У нас дети маленькие, — с извиняющейся улыбкой, словно оправдываясь, проговорила Лариса. — Все время некогда…
— Вы считали это правильным, что она жила одна?
— Я считал неправильным! — категорично заявил Игорь и в подтверждение своих слов резанул ладонью по воздуху.
— Вот как? — заинтересовалась я. — А почему?
— Потому что нельзя ей было одной жить! Вот к чему это привело. Не смогли ей привить самостоятельности и ответственности!
— Но, наверное, она все-таки была самостоятельной, если второй год жила одна? — предположила я.
— Ничего подобного! — не согласился Игорь.
Он резко поднялся с кресла и начал ходить по комнате взад-вперед, чуть ли не печатая шаги, как солдат на плацу.