Теперь над кораблем, закрывая все остальное мироздание, зависло огромное зеленовато-голубое брюхо Нептуна.
Прошло несколько часов, и фотонный двигатель корабля начал осваивать штатный режим. Внушительных размеров вращающееся колесо станции «Джемини» превратилось в блестящее блюдце, и на величественном мерцающем фоне поверхности Нептуна можно было уже увидеть несколько соседних технологических платформ орбитальной колонии.
Грег привычно следил за работой компьютера, уводящего корабль все дальше в межпланетное пространство. В общем-то, этого можно было и не делать, но уставы межпланетных сообщений настоятельно рекомендовали пилотам на старте и посадке контролировать работу бортовых комплексов. И наверное, Грег потому и был одним из лучших пилотов перегона Центр системы — Нептун, что его природный дар космонавта и великолепное знание техники сочетались с неукоснительным исполнением всех нормативных документов.
Грег запросил у компьютера данные о работе энергоустановки главного двигателя, и на экране начали распечатываться подробнейшие данные по всем ее уровням и системам. Стас сидел рядом и тоже внимательно следил за действиями машины.
Би-Джет-90 лег на основной курс, и двигатель вышел на рабочие параметры. Над отражателем расцвела ослепительная корона раскаленной до звездных температур плазмы, и корабль продолжал набирать ускорение. Главный двигатель будет работать еще несколько дней, разгоняя межпланетный транспорт до крейсерской скорости в триста тысяч километров в час. Потом двигатель умолкнет, и корабль с постоянной скоростью устремится вперед. А по курсу была только глухая пустота космоса, и теперь можно было со спокойной совестью поручить заботу о корабле электронному мозгу.
Стас зевнул, потянулся, флегматично взглянул на командира и выплыл из кресла:
— Ну что, кэп? Полтора года стерильного покоя нам гарантированы. Чем на этот раз будем заниматься? Писать в четыре руки роман для скучающих дам, до одурения играть в шахматы или займемся изучением мутаций мушек-дрозофил под воздействием фоновой космической радиации? А может, сразу впадем в анабиоз и выспимся на пару лет вперед?
— Не торопись с прогнозами, — чуть усмехнувшись, посоветовал ему Грег. — Самое безнадежное дело в этом мире — предсказание будущего.
— А что, есть основания опасаться метеоритного дождя по нашему курсу или вдруг снова забарахлит система охлаждения?
— Да нет, — чуть помедлив, ответил командир. — На этот раз должно быть кое-что поинтереснее, чем отказ охлаждения. Будет что потом вспомнить и рассказать внукам.
Хотя, конечно, и в тот раз, когда на корабле отказала система охлаждения энергоустановки, они со Стасом оказались на волосок от гибели. Проходя недалеко от крайнего спутника Урана, их корабль неожиданно наскочил на ударную волну, образовавшуюся вследствие столкновения выброса необычного спиралеобразного шлейфа магнитного поля этой планеты-монстра и завихрения солнечного ветра. Гиперзвуковая волна так тряхнула корабль, что временно отказали несколько блоков компьютера, на наружных подвесках покорежило антенны дальней связи и оторвало солнечную батарею. Но хуже всего, что непроизвольно сработал и заклинил клапан на основной магистрали системы охлаждения. Работающий на крейсерской тяге реактор начал быстро перегреваться. Блок компьютера, оперативно управляющий этой системой, был все еще парализован, и у корабля появились все шансы раскалиться до такой температуры, что старый владелец кочегарки в преисподней Вельзевул со своими рогатыми истопниками побелел бы от зависти. Потом Грег, используя вспомогательный контур, все же сумел вручную запустить систему охлаждения на четвертую часть мощности.
А вскоре Стас привел в чувство компьютер, и они совместными усилиями разблокировали центральную магистраль. Но теперь…
— Нет уж, приятель, — задумчиво повторил Грег, пустым взглядом уперевшись в бортовой иллюминатор, сквозь который были видны холодные искры дальних звезд. Он выбрался из командирского кресла и замер под потолком. Потом медленно повернулся к недоуменно взирающему на него второму пилоту.
— На этот раз нам с тобой, возможно, удастся даже немного пострелять. А условия нашей игры таковы… Только не перебивай меня, а то сейчас у тебя возникнет много вопросов, их — потом, — Грег поудобнее зацепился локтем за скобу на боковой стенке. — Итак, как ты помнишь, рейс Би-Джет-86 почти два года назад пропал без вести на перегоне того же маршрута, которым сейчас следуем мы…
Через час с небольшим Грег перевел дух и закончил:
— Такие вот дела, пилот второго класса Станислав Парадей. Знаешь, прежде чем извлекать из компьютера подробности операции, хочу спросить тебя, как товарищ. Я прекрасно понимаю, что даже оправдывая все соображениями строжайшей секретности, твое привлечение к акции без предварительного согласия выглядит, мягко говоря, некорректным. И в этом я чувствую вину перед собой.
— Брось, Грег… — Стас серьезно усмехнулся. — Даже если бы мне предложили право выбора там, на станции, я бы без раздумий пошел в этот рейс.
— Ну и отлично, — мягко сказал Грег. — Значит, я не ошибся, давая согласие за нас двоих.
— Конечно… Считай, что все в порядке, — поддержал Стас командира экипажа и перевернулся корпусом в сторону большого экрана. — Что за подробности припасены у здешнего супермозга?
Би-Джет-90 управляла одна из самых совершенных модификаций существующих электронных машин. Кроме того, интеллектуальные возможности этого экземпляра базовой модели ПиэФ-104 были значительно усилены программистами из четвертого отдела центрального штаба. Такой компьютер прекрасно мог справиться с автоматическим пилотированием корабля от начала и до конца полета, и присутствие в командном отсеке экипажа диктовалось только необходимостью принимать оперативные решения в самых неординарных и чрезвычайных ситуациях. В основном же экипажи дальних рейсов выполняли задачи техников-ремонтников. Довольно нередко в многомесячных полетах даже в десятикратно дублированных системах кораблей случались поломки, и тогда человеческие руки и гаечные ключи не могла заменить никакая даже самая тонкая техника.
Обычно для облегчения диалога с машиной в режиме речевого общения каждому компьютеру экипаж давал имя. Машины серии ПиэФ чаще всего нарекались Пифами, а иногда и более уважительно — Пифагорами. И вот теперь Грег вошел в контакт с особым блоком здешнего Пифагора, который хранил всю секретную информацию полета, и друзья погрузились в сложную, несущую ощущение скорого столкновения с реальной опасностью, информацию.
Через несколько часов Грег устало потер глаза и задумчиво запустил пальцы в шевелюру:
— Вооружили они нас основательно. Два отсека забиты доверху… Ладно, систематизируем все, что имеем, — он уставился на экран с маршрутом полета и обозначением орбит больших и малых планет на пути. — А потом посмотрим, какой план разработали нам эти тайные агенты…
— Слушай, — перебил Стас командира, — а может, сами попытаемся вначале сконструировать операцию, а потом сравним, то что выйдет, с их планом. Вдруг что-то удачное получится?
— Давай, — усмехнувшись согласился Грег. — Может, что и получится.
Грегу всегда импонировал бойцовский задор Стаса. Ведь как-никак капитан был много опытнее и почти на десять лет старше второго пилота. А опыт и годы всегда не оставляют места азарту и бесшабашности.