- Это наш конь.
– Он почти двадцать лет в колхозе работал, - добавил Васька, хлопая влажными ресницами. - Вам, дядя Андрей, его не жалко?
– Жалко, - улыбнулся участковый.
Ну никак он не мог их наказывать. Ведь доброе дело пацаны сделали. Хотя и злым путем.
– Ладно, ребята. - Андрей встал, пошел к дверям. - С Тулигеном я уладил, он вас простил. А если кто дознается, что ваш конь на Выселках живет, Тулиген скажет, что Воронок от него по дороге сбежал.
Ребята так заулыбались - сначала неуверенно, а потом во всю ширь, - что у Ратникова от сердца отлегло.
– Но уговор: с этой минуты по селу на цыпочках ходить - это раз. Тулигену по его списку собрать в лесу и засушить нужные травы - это два. А три - вы уже догадались: к директору школы никаких репрессий не применять, - и участковый шагнул за порог.
– Честно, дядя Андрей!…
– Ни за что, дядя Андрей!… - завопили радостно вслед.
«Так я вам и поверил», - усмехнулся про себя участковый.
И оказался прав.
На последнем перед каникулами уроке истории Арсентий Ильич подводил итоги второго полугодия. Класс вел себя странно: хихикали, перемигивались, шептались. Пришлось сделать замечание:
– Серегина!
– А? - вскочила Галка.
– Бэ! - подхватил кто-то. И так пошло дальше, по всему алфавиту. За исключением мягкого и твердого знаков.
Насилу успокоил директор класс, повел заключительное занятие, почему-то поерзав на стуле и поморщившись.
Но не успел он и слова сказать, поднял руку Куманьков:
– Арсентий Ильич, а мне Ираида Пална тройку за сочинение поставила. Говорит, неграмотно. Я написал: «У дороги росли две ивы: одна сосна, а другая береза». За это тройку, да?
Директор покраснел, еще сильнее заерзал на стуле. Но не от коварного вопроса, хотя сразу вспомнил, что эту фразу произнес сам, лично, на перемене. Что-то другое сильно его беспокоило. Даже привстал ненадолго. Даже стул ненароком осмотрел и ладонью по сиденью провел.
По классу загуляли сдерживаемые из последних сил смешки. Опять посыпались вредные вопросы.
Не отвечая на них, директор вдруг выскочил из класса, оттопыриваясь ниже пояса, побежал в свой кабинет.
Тотчас весь класс бесшумно сорвался и выбежал на улицу. Все, кто поместился, взобрались на цоколь и прилипли к директорскому окну.
А картина там была загадочная: бедный Сентя, спустив брюки, яростно чесал себя двумя руками пониже спины…
– На три дня хватит, - удовлетворенно заметил Куманьков, спрыгивая с цоколя и уступая место очередному зрителю. - Пока портки не сменит…
Когда этот случай дошел до Андрея, он знал, с кого спросить, и в удобный момент поймал Куманькова за ухо:
– Твоя работа?
– Моя, - не стал отпираться Мишка. И пояснил честно: - Это трава такая, почесуха называется. У нее семена с маленькими крючочками - как в штаны или в рубаху попадет, так все глубже в кожу впивается. Я ее на стул подсыпал…
– Не стыдно?
– Нет, - смело посмотрел мститель прямо в глаза милиционеру. - Он плохо поступил…
Ну что тут возразишь?
Глава IV
РАЗВЕДКА
Неприметный пыльный «жигуленок» свернул с шоссе под указатель «Музей-усадьба «Шувалово», проехал длинной аллеей, мощенной стершимся булыжником, на котором играли солнечные зайчики, пробившиеся сквозь обильную листву старых громадных лип. Остановился у здания музея - бывшей загородной графской усадьбы.
Здесь все дышало ароматом старины: пузатые колонны на фасаде дома, узкие высокие окна, литые фонари в ряд, широкое ажурное крыльцо с полукруглым подъездом и пандусом для неповоротливых карет.
Из машины вышел мужчина в хорошем костюме и с тростью в руке, бросил вокруг быстрый незаметный взгляд и поднялся по широким, выбитым временем ступеням.
Потянув на себя массивную, с бронзовым кольцом вместо ручки дверь, он еще раз неприметно оглянулся, вошел внутрь и поднялся по лестнице, огражденной, как стражами, мраморными статуями, в кабинет директора музея.
На пороге он чуть склонил голову и представился:
– Петр Великий.
Директор музея - худенький старичок с узкой бородкой - вздрогнул и поднял голову от большой растрепанной книги.
– Не пугайтесь, - улыбнулся незнакомец, - я не сумасшедший. Вот мои документы.
– Действительно, - подивился такому совпадению директор. - Великий. Да еще и Петр Алексеевич. - Привстал, протянул над столом узенькую ладошку, назвался: - Староверцев. Слушаю вас.
Петр Великий сел на стул, поставил между колен трость, осмотрелся:
– Я, видите ли, сотрудничаю в одном столичном музее. Возглавляю отдел… - Приблизился к директору и продолжил вполголоса: - Возглавляю отдел в некотором роде закрытый. Занимающийся старинными кладами.
– Это и привело вас в наши края? - живо поинтересовался Староверцев.
– Именно. Хочу предварительно на месте проверить некоторые данные.
– Интересно - какие же?
– Да вот, к примеру. - Таинственный пришелец достал из кармана записную книжку в кожаном переплете. - К примеру: недалеко от города, в бывшей усадьбе графа Клейнмихеля, рядом с садовой беседкой лежит огромный камень, на котором выбиты некие знаки и письмена. В летописи говорится, что под «камнем сим упокоен злой тать Воронец в золотой оружейной справе, в головах же разбойника котел медный всклень полон каменьями да монетой да два бочонка вина». - Мужчина улыбнулся: - Вино, полагаю, уже скисло, а вот монеты с каменьями заждались своего часа… Или вот еще, тоже неподалеку: башня в селе Кривое на берегу Стремиловки. В башне провал над тайным ходом, а ведет тот ход под курган, где зарыты сокровища князей Заостровских: древнее оружие, древние рукописи, личная печать моего тезки Петра Первого… - Великий перевернул еще страничку. - А вот храм Спаса на Плесне, это уж совсем у вас под боком, в Синеречье… Так, - прочитал про себя. - Здесь тоже какой-то тайный ход…
– Минутку, - остановил его Староверцев и крикнул в приоткрытую в соседнюю комнату дверь: - Олечка, найди, пожалуйста, розовую папку «Синереченская церковь»!
– Сейчас, Афанасий Иванович, - отозвался женский голос.
– Что-то я про это читал. - Староверцев нахмурил лоб, припоминая. - Про клад-то ничего не слышал, а предание о тайном подземном ходе мне попадалось.
– Вот, Афанасий Иванович, - в кабинет вошла девушка и положила на стол толстую папку, - нашла.
Староверцев стал торопливо перебирать подшитые бумаги. Их много было: и пожелтевшие от времени, и новые, совсем неизмятые.
– Ага! Нашел! - Он вынул из зажимов ксерокопию листа из старинной летописи. - Слушайте, Петр Алексеевич. «И бысть тогда сеча быстра и кровава. И падали вои русичи яко рожь под серпом. А кои успеваха бежать меча и копья ордынскова спасались во храме Божием. И вошед в храм тамо исчезахо. Понеже бысть в стене оного тайна дыра. И открываха ея и оттоле тишина велика и хлад земной и ступени во чрево земное. И престаше татарове воевати да почали искать пропавшего люда. Тако не найде…»
Великий напряженно вслушивался в древние слова, едва сдерживаясь, чтобы не вырвать листок из рук Староверцева.
– А точнее там ничего не сказано? Где эта «тайна дыра», в какой стене? Каким волшебным словом открывается?
– Нет, к сожалению, - вздохнул директор и вложил листок в папку. - Это единственное упоминание о подземном ходе. Да вы поезжайте туда, стариков, мальчишек поспрашивайте…
– А это что такое? - Великий вытянул из папки несколько машинописных страничек, скрепленных скобочкой.
– Ну, это вам не интересно. Не ваш, так сказать, профиль. Это опись церковного имущества. Церковь-то в Синеречье богатейшая.