Нитка крупных голубых бус обхватывала тонкую загорелую шею. Волосы ее по прошлогодней бизеровой моде были выкрашены светящимся золотом, но несколько прядей надо лбом остались черными. Прошлогодняя мода немного старила прекрасную огородницу. Девушка вытащили из пластиковой сумки два граненых стакана и кусок проржавевшей водопроводной трубы с муфтой.
Гость смотрел на девушку и не мог оторвать глаз. И не знал, почему.
- Неужели стаканы еще ценятся? - удивился Бетрей.
Он справился наконец с галстуком, и теперь блаженно и шумно дышал, нисколько не стесняясь присутствия бизера.
- А известно ли вам, сколько граней имеет граненый стакан? Нет? улыбнулся мистер Одд. - Это просто необходимо знать. Семнадцать граней. Хорошее число. Простое.
Бетрею нестерпимо захотелось дать бизеру между глаз, но он сдержался.
"Им нельзя встречаться, - вновь пронеслось в мозгу. - Потому что..." он не сумел додумать, мысль оборвалась.
В этот момент принтер на столе очнулся, всхлипнул и выдал листок с одной-единственной строкой. Тотчас бумага была вручена бизеру.
- "Информация о данном модуле отсутствует", - прочел Одд, неловко перекатывая языком чужие слова. - Что это значит?
- То, что это не наш модуль, - самодовольно ухмыляясь, заявил Бетрей.
- Но меня направили именно к вам!
- Извините, ошибочка вышла. Прокатитесь на Пятые огороды. Или на Седьмые. Скорее всего на Седьмые, у них новая мена, большой забор. Прямиком к ним полчаса лету на вашем аэрокаре.
- Но вы здесь главный, господин Бетрей, - оледеневшим от злости голосом напомнил Одд. - Над всеми этими Первыми, Вторыми, Десятыми огородами... Или нет? А, может, главный кто-то другой?
Господин Бетрей сделался алым, как перезрелый помидор, но плотно стиснул губы и придавил рвущуюся наружу ярость, как черная пленка придавливает на грядках сорняки.
- Я главный, и я не занимаюсь пустяками, - прошипел Бетрей, налегая на "я", как на лопату.
- Да, главный не должен заниматься пустяками. Только я уверен, что мой случай - не пустяк.
И бизер демонстративно развернулся на каблуках, закручивая в две спиральки светло-серый бархатистый ковролин.
Как только мистер Одд ушел, Бетрей нажал кнопку селектора:
- Спустись в зал и купи мне стакан, - приказал он секретарше.
Через несколько минут господин Бетрей азартно считал грани. Но у него ничего не получалось: всякий раз он насчитывал только шестнадцать граней. Разозленный, он налил виски не в белый пластиковый стаканчик, а в этот, немытый, со сколотым краем, и выпил залпом. Потом отер тыльной стороной ладони губы и, кривясь, будто мучился икотою, спросил:
- Кстати, а кто опекает Иванушкина?
Глава 3. ФЕНОМЕН ШЕКСПИРА
- Вожу на прикопку смотреть. Туда - девять фик, обратно - двадцать. Если на аэрокаре, разумеется вашем, то десять туда и обратно, - мальчишка в огромном взрослом ватнике и меховой облезлой шапке весело сообщал Генриху Одду условия найма.
Из-под шапки выглядывало худое личико с приплюснутым носом и шербатым ртом. Огромные глаза цвета мокрого асфальта смотрели не то насмешливо, не то осуждающе. Левый глаз был заметно выше правого, и оттого казалось, что один глаз смотрит в сердце, а другой - в лицо. Ребенок держал в руках бутылочку с голубым крестом и уже выпил половину мутно-белого раствора.
- Ужасная гадость, - сказал мальчишка Генриху, будто старому знакомому. - Из чего только бизеры эту муть делают? Наверняка из мусора. И еще две фики берут.
- Прикопка мне не нужна, - отвечал Генрих.
- Только учтите, - мальчика отшвырнул бутылочку, - в сад я вас не повезу. Сад - запретная зона. Там на прошлой недели опять аэрокар разбился. У деревьев высота обманывает. Кажется, чуть-чуть от земли, а подлетишь ветви аж до самого неба.
- А разве в огородах яблонь нет?
- Есть, конечно... - неопределенно протянул мальчонка.
- Да только непруха с этими яблонями в огородах. Вот мой дядька, к примеру. Посадил пятьдесят яблонь, холил их, лелеял. Только они стали урожай давать, как дядька взял и помер. Не жмыхом стал, а именно помер. А наследники все яблони вырубили. Картоху насадили. Картоха надежнее. А если у кого урожай яблок, то мальчишки в ватаги сбиваются и в набег. В прошлом году двоих пацанов застрелили. А еще один с яблони упал и позвоночник сломал. Но не помер. Теперь лежит, башкой только шевелит, руки и ноги онемели. Папка с мамкой его на мену хотят свезти - пускай хоть с мальца толк какой будет. А в этом году набегов не будет, потому как и яблок не будет. ОБЫЧНЫЕ яблони не цвели.
- Мне не нужен сад. Нет. Нужен донор.
- Это не ко мне, - энергично махнул рукой мальчишка. - Я на мену не хожу. Меня мамка с батей пытались туда пристроить, сами отвели, и талончик на перекачку получили. Под него водки набрали и сапог резиновых три пары, а я... - мальчишка внезапно замолчал. - Или вы уже засажены?
- Видимо, да... - кивнул бизер.
- Давно?
- Четыре месяца назад.
- Зачем же вам еще? Не доели?
- Думаю, напротив, объелся.
- Леонардо! - окликнул мальчика низкий женский голос.
Открытый белоснежный аэрокар висел в полуметре над землей, приподняв вверх прозрачный обтекаемый нос, поэтому женщине на сиденье пришлось откинуться назад. Лет ей было уже за тридцать. Узкое смуглое лицо с черными, чуть косо прорезанными глазами, щедро обсыпали темные родинки, а одна, величиной с горошину, угнездилась на верхней губе, придавая тонкогубому рту выражение змеиного ехидства. Темные волосы, тонкие и прямые, были стянуты на затылке и заколоты черепаховым гребнем. Черное шелковое платье с серебристым отливом , закрывало не только плечи, но и шею, зато полностью оставляло открытыми руки.
- Леонардо, я же запретила тебе ходить на мену, - проговорила женщина строгим голосом.
- Кто это? - спросил Генрих. - Твоя мать?
- Как же! - хихикнул Леонардо. - Хозяйка моя, Ядвига. Классная баба. Она все про огороды знает.
- Все знает... - как эхо, повторил Генрих. - Может, она знает, где мне искать того, второго?
Хотя он говорил тихо и стоял далеко, Ядвига расслышала вопрос. Внимательно оглядела Генриха с головы до ног, и в свою очередь спросила:
- А ты кто?
- Я - Уилл Шекспир. Может, слышали? Жил такой дрянной актер когда-то. В молодости - браконьер, а в старости - процентщик. Но так вышло, что имя его навсегда прилепилось к титульным листам "Гамлета" и "Короля Лира". Так вот я - только имя, наклейка над чужим талантом.
- Хочешь избавиться от имени? Или от таланта? - Ядвига смотрела в упор, не мигая.
Мнилось - она хочет разбить скорлупу лица и вытащить на поверхность нечто, скрытое маской кожи.
- Хочу найти прежнего себя. Я уверен - мой собственный мозг был не менее ценен.
- Зачем же ты купил себе новый талант? - усмехнулась Ядвига.
- Так вышло, - пожал плечами Генрих. - Не я в том виноват.
- Все виноваты без вины. И кто же должен исправлять содеянное?
Генрих улыбнулся. Ему нравился этот разговор, похожий на разминку фехтовальщиков.
- Вот уж не думал, что встречу такую женщину здесь, в огородах.
- Ошибаешься, яблочный мой, я не из огородов. Я из сада.
При упоминании о саде в ее лице появилось что-то отталкивающее, настороженно-волчье. Будто сад был ее добычей, и волчица опасалась ее потерять.
- А я не садовник! - Генрих протестующе взмахнул рукой, пытаясь успокоить хозяйку сада. - Мне просто нужен тот, второй. Может, вы знаете, как его найти? Того, поглотившего Генриха Одда?
Несколько секунд Ядвига сидела неподвижно, глаза ее невидяще смотрели куда-то поверх головы бизера. Потом она очнулась, огляделась кругом и, распахнув дверцу аэро, сделала энергичный приглашающий жест. Генрих шагнул к машине.