– Разговаривая с вами, я иду на большой риск, Коушн, – сказал он. – Я слышал, вы вмешались в это дело и понял, что вы обязательно прилетите сюда на самолете. Поэтому я дежурил на аэродроме, чтобы встретиться с вами. Я проследил вас до этого отеля. Сегодня вечером я зашел за вами в театр и решил, что там у нас будет возможность обо всем договориться.
– А в чем дело-то? – сказал я. – Я все это и без тебя знал. За последние шесть лет за мной вечно кто-нибудь следит, и я так привык к этому, что если теперь за мной не следует какая-нибудь тень, я прямотаки начинаю нервничать.
О'кей. Ну, ладно, теперь ты здесь, – я решил немного блефануть, – и, вероятно, собираешься сообщить мне, что Джек Истри хочет со мной договориться.
Я испугался, что парень у меня сейчас загнется. Он как-то боязливо огляделся, как будто ожидал, что за его спиной кто-то стоит, потом оттянул пальцем воротник сорочки и начал тяжело дышать.
– Ради Бога, – сказал он. – Уверяю вас, Коушн, если Истри узнает о нашем с вами разговоре, он прикончит меня раньше, чем я доберусь до дома. Он запихнет меня в парафиновую ванну и подожжет, что он уже сделал с одним парнем, я сам лично это видел, или выколет мне глаза.
– А этот Истри довольно милый парень, – сказал я, – мне он начинает нравиться. Ну, хорошо. Истри не узнает, что ты был у меня. Давай, выкладывай.
Он проглотил виски и налил себе еще стакан. Я слышал, как бутылка стучала по ребру стакана, уж очень здорово у него тряслись руки.
– Я боюсь, – сказал он. – Игра становится для меня слишком жаркой. Я хочу выйти из нее, но выйти надо по-хорошему. Я боюсь!
Поверьте моему слову, ни одному парню не удалось выйти из банды Истри, он со всеми расправлялся. Единственная возможность уйти из этой банды, это застрелиться.
– Слушай ты, олух царя небесного, – сказал я, – а в чем тут вообще дело? Кажется, этот парень тебя здорово напугал. А мне что-то надоели эти разговоры. Я досыта наслушался всякой чепухи о гангстерах. Еще когда я бегал в коротеньких штанишках, меня все пугали этими сказками.
Я закурил.
– Ну, пора кончать это драматическое отступление, приятель, и давай говорить по существу. Иначе я позвоню бою и попрошу его отвести тебя домой и сказать твоей матушке, чтобы она оставила тебя без сладкого.
Он судорожно облизнул губы. Да, парень, здорово ты напуган.
– Хорошо, – сказал он, – хорошо… и… Я все равно должен рискнуть сейчас или никогда.
Вы знаете, за последнее время, с тех пор, как в округе появились феды у людей, подобных Истри, дела стали совсем плохи.
Совершать какие-нибудь мошенничества стало почти невозможно. За последнее время было ликвидировано уже несколько различных банд. Торговля самогоном прекратилась совершенно. Трудно стало и с похищением детей, потому что не успеешь приклеить марку на письмо, требующее выкупа, как тебя уже хватает полиция.
Что же остается? Не очень много. Верно ведь?
Но Истри старался сохранить ребят и любыми путями где-нибудь выдавливать хоть немного баксов, хотя, повторяю, теперь это стало очень трудно.
Я хорошо знаю, потому что работаю с ним уже пять лет. С торговлей живым товаром в Чикаго дела совсем плохи, резко сократились доходы и от игорных домов. Люди теперь почему-то не боятся обращаться к копам в случае, если их обманывают.
У Истри есть один парень по имени Пинни Ятлин. Он работал у него по сбору доходов с публичных домов. Этого парня разыскивала полиция по какому-то делу, и поэтому он решил устроить себе каникулы и смылся в Мексику.
Я навострил уши.
– Будучи в Мехико-Сити, Пинни нашел очень интересное дело, – продолжал он.
– Он позвонил Истри и сказал, что он пронюхал кое-какие сведения о двух химиках. Один из них англичанин, другой работник морского министерства США. Эти ребята сделали какое-то научное открытие, изобрели новый газ.
О'кей. Пинни также откуда-то узнал, что оба правительства решили поселить этих ребят где-нибудь в уединенном месте, чтобы они могли спокойно продолжать свою работу. Было решено найти им хату где-нибудь в пустыне Мексики.
Истри этим делом здорово заинтересовался. Он решил, что если этих парней пристрелить, он сможет кое-что заработать. И он чертовски прав. Не так ли?
Он рассчитывает, что никто не осмелится сделать что-нибудь с Истри, если он завладеет формулой производства этого газа, и правительство Соединенных Штатов охотно согласится забыть о тех двух убитых химиках – ведь всегда можно сказать, что их убилли мексиканские бандиты, если Истри продаст правительству эту формулу.
Истри рассчитал: феды не будут поднимать шум вокруг этого дела. Если они начнут кричать об убийстве химиков и необходимости ареста Истри, то другие люди, из других стран, услышат, что появился какой-то новый газ.
И что же тогда произойдет? Как только иностранцы узнают о новом газе, на сто процентов лучше всех предыдущих, они постараются любым путем, не брезгуя самыми грязными средствами, украсть это изобретение. Так ведь?
Истри считал, что поскольку формула будет находиться в его руках, он будет господином положения. Иметь формулу, это все равно, что иметь на руках пять тузов. И тогда можно поплевывать на все и на всех, потому что ведь можно продать ее любому интересующемуся иностранцу. Понимаете?
– Понимаю, – сказал я. – И что же из этого следует?
Он еще раз оттянул пальцами воротничок сорочки, выпил еще стаканчик и закурил, причем, я заметил, что руки у него здорово тряслись.
– Вот слушайте, – сказал он. – Истри и Пинни во всю занялись этим делом. Пинни подобрал для этой цели соответствующих мальчиков в Мексике, но в самый последний момент там что-то произошло.
Англичанин Джеймсон приехал на гасиенду, и они почему-то поторопились его убить. И этим совершили большую ошибку. Надо было подождать убивать его, пока к нему не приедет Грирсон, химик из морского министерства США. У Джеймсона была только половина формулы, то есть данные только по той части, над которой он работал. У Грирсона вторая половина этой формулы. Он вез ее на гасиенду Джеймсону, но так и не довез.
В последний раз его видели на мексиканской границе. Истри не знает, где он сейчас находится, и никто не знает… за исключением, может быть, одного-двух человек…
Он сделал довольно многозначительную паузу, выпил и выразительно посмотрел на меня. По его лицу струился пот.
– О'кей, – сказал я. – Кто же эти два человека? Он допил виски.
– Я, кажется, и так уж слишком много рассказал, – глухо сказал он. – Я еще никогда в жизни не говорил с коппами, и всегда был чист. Теперь мне совершенно необходимо…
Он закурил.
– Истри – настоящий Сатана, исчадие ада. Я долго с ним работал, но в последнее время у нас появились кое-какие расхождения во взглядах. Причем дело тут не в деньгах, он мне дает довольно кругленькую сумму. Тут замешано одно обстоятельство…
Я улыбнулся.
– Понимаю. Женщина?
– Да. Но не в том смысле, в каком вы думаете… Речь идет о моей сестре… Жоржетте.
Он с минуту помолчал. Кажется, парень собирается впасть в сентиментальность.
– Когда ей было всего три года, я отвез ее во Францию, в монастырь. Я хотел, чтобы она была подальше от меня и от тех гангстеров, с которыми я был связан. Она получила отличное образование и практически она настоящая француженка. О'кей.
Два года назад она приехала сюда на каникулы и, естественно, мне очень хотелось посмотреть на нее.