Если бы они просто убили меня, то правительству Соединенных Штатов это, может быть, и не понравилось. Поэтому они арестовали меня за скандал в таверне, а по мексиканским законам, если арестованный попытается убежать, стража имеет право стрелять в него.
Это доказывает, что у Домингуэса есть голова на плечах, раз ему пришла такая великолепная идея запихнуть меня в тюрьму, чтобы потом убить меня при попытке к бегству.
И вот почему я думаю, что все рассказанное мне вчера Педро, правда. Зачем ему утруждать себя придумыванием всякой лжи, если он считал, что не успею я, выбравшись из тюрьмы, сделать и десяти шагов, как меня нагрузят таким количеством свинца, как будто я фабрика по производству пушечных ядер.
Ну, что же мне теперь делать? Я лежал, покуривая, с расстегнутым воротником рубашки, потому что, верьте мне, было так гнусно и жарко, что пот буквально ручьями лился по спине.
Я думаю, что можно сейчас сделать две вещи: я могу сесть в машину и поехать с максимальной скоростью в ближайший городишко, зайти там к начальнику полиции и предъявить ему мое удостоверение личности. После этого мне придется провести маленькое объяснение, почему именно один из агентов Федерального бюро расследований под именем мистера Хеллупа работает в одном из мексиканских округов, не поставив об этом в известность мексиканские правительственные органы. Вы согласитесь со мной, что получится довольно некрасивая картина.
А каков же второй путь? Сказать вам по совести, я сам его не вижу, потому что, мне кажется, если я буду продолжать заниматься этим делом, у меня есть все шансы в самое ближайшее время досыта начиниться свинцом, а хотите – верьте мне, хотите нет, я не такой парень, который жаждет поскорее превратиться в покойника.
Интересно, что произошло в тюрьме, после того как я оттуда удрал? Возможно, Педро говорил правду о том, что во второй половине дня оттуда уходят почти все работники. Тогда, значит, Педро и часовой все еще сидят запертыми в камере.
Возможно, они разорвали себе от крика глотки и никто их не слышит, если только парень, стоявший у ворот тюрьмы, тот, который целился в меня, не участвует с ними в заговоре.
Хотя вряд ли часовой, которого я запер в камере, рассказал о наших планах кому бы то ни было, потому что в этом случае ему пришлось бы поделиться деньгами, а мексиканцы не любят делить добычу.
Нет, пожалуй, парню, стоявшему у ворот, ничего не говорили, он и так сам, по долгу службы, должен был, увидев, как я выбегаю из тюрьмы, стрелять в меня. А может быть, ему все-таки было все известно? И он пошел в тюрьму и увидел, что Педро и тот парень заперты в нашей камере?
Кстати, я, кажется, положил ключи в карман? Совершенно верно. Значит, если комендант, у которого дубликаты ключей, не придет в тюрьму до завтрашнего дня, как об этом говорил Педро, они все еще сидят, голубчики, под замком. Вот потеха-то!
Ну что ж, надо принимать какое-то решение. Пожалуй, я буду делать то, чего Педро от меня совсем не ожидает. Вы, вероятно, уже поняли сами, что я наговорил ему целый ворох всякой чепухи.
Во-первых, сказал ему, что оставил машину там, где никогда ее не оставлял. Потом я ему наврал, что в машине засорился карбюратор. И он всему этому поверил. И, вероятно, Педро считает, что как только я выбрался из тюрьмы, я быстренько пошагал из тюрьмы пешочком в город, где я буду в безопасности.
Что же, это очень хорошо. Он постарается перехватить меня на пути. И если только ему удастся выбраться из тюрьмы, он немедленно вскочит на коня и помчится догонять Лемми Коушна, чтобы вручить ему где-нибудь в лесочке пару визитных карточек, выпущенных из дула револьвера.
И вот каков мой план: Педро рассказал мне, где находится дом Фернанды. Он рассказал мне это, будучи уверен, что я никогда не смогу туда попасть. И потому именно в этом месте, то есть в доме Фернанды, он меньше всего будет меня искать.
И именно потому я сейчас к ней отправлюсь, потому что если Фернанда не виделась с Педро с тех пор, как я расстался с ним в тюрьме, может быть, мне удастся выудить у этой бабенки какие-нибудь сведения.
И именно потому я сейчас к ней отправлюсь, потому что если Фернанда не виделась с Педро с тех пор, как я расстался с ним в тюрьме, может быть, мне удастся выудить у этой бабенки какие-нибудь сведения.
Я встал, стряхнул с себя пыль и подумал: что за черт, почему мне всегда поручают такую работу? Все-таки я не теряю надежды когда-нибудь получить приятное задание где-нибудь в Нью-Йорке или в другом таком месте, где дамы – настоящие дамы и все такое прочее.
Я подошел к машине и засорил карбюратор. Если я сам не собираюсь пользоваться ею, пусть и никто ею не пользуется.
С того места, где я сижу, спрятавшись за кактусами, мне хорошо виден этот домик. Маленькое одноэтажное здание, приютившееся с левой стороны дороги, идущей на север страны. Дворик окружен белой изгородью, и кто-то разбил красивую дорожку от ворот к входной двери. При лунном свете получается эффектная картина.
Из моего укрытия также видно, что в одной из комнат, которая смотрит на дорогу, горит свет. Окно выходит на веранду.
Домик хорошенький, в испанском стиле, и стоит он в одиночестве. По крайней мере, на расстоянии двух-трех миль с обеих сторон нет ни одного здания. Может быть, хозяйка этой виллы разыгрывает из себя Грету Гарбо, проводящую свои дни в уединении.
Теперь, добравшись сюда, я уже не так уверен в правильности своего решения. Откуда мне знать, что Домингуэс не сидит сейчас в этой хате со стаканом виски в одной руке и с пушкой в другой в надежде, что я вот-вот заявлюсь?
Но, с другой стороны, маловероятно, чтобы он сюда пришел. Как я уже говорил раньше, по-видимому, этот парень находится сейчас в засаде в полной уверенности, что я топаю пешочком ему навстречу.
Жара, как в аду! Я встал, постоял немного, обмахиваясь шляпой, потом достал из кармана люгер и запихнул его за пазуху, потому что уж если кто-нибудь сейчас и захочет завязать со мной перестрелку, то первым все-таки выстрелю я.
Я потихоньку направился к дому, все время держась в тени кустов и кактусов. Подошел с задней стороны дома, перелез через забор и пополз. Время от времени я прислушивался. Ничего не слышно. Постоял там чутьчуть и решил, что поскольку в передней комнате горит свет, значит в доме кто-то еще не спит.
Если бы там было несколько человек, был бы слышен разговор, но было тихо, и, значит, Фернанда одна. О'кей. Отсюда мы и начнем.
Тем же путем я вернулся обратно в кусты, где раньше прятался, потом пошел в сад через ворота и по дорожке дошел до дверей дома. Хорошая дверь, дубовая, с железным орнаментом, в испанском стиле.
Постучал, и минуты через две послышались чьи-то шаги. Дверь открылась, и на пороге стояла индейская девушка.
– Слушайте-ка, – сказал я, – что, сеньора Фернанда дома?
Она кивнула, уставившись на меня вытаращенными глазами.
– А у нее никого нет? – спросил я. Она покачала головой.
– О'кей, – сказал я. – Ну-ка, пойди в дом и скажи сеньоре, что пришел сеньор Хеллуп и хочет поговорить с ней.
Девушка ушла, накинув на дверь цепочку. Минуты через две она вернулась и впустила меня.
Я зашел и очутился в красивом четырехугольном холле. По стенам развешаны мексиканские покрывала и тому подобные вещи, вообще обстановочка о'кей. В это время из двери направо входит Фернанда и улыбается.
Я уже говорил вам, ребята, раньше, что эта дамочка красавица, но я вам не сказал и половины до чего она хороша.
На ней было домашнее черное платье, все кружевное, и мантилья. Славная дамочка! На все сто! Она улыбалась мне чуть заметной улыбочкой.
– Милости просим, сеньор Хеллуп, – сказала она. – Я вас ожидала.
Улыбка сбежала с ее лица и оно сделалось печальным. Я начал быстро соображать насчет этой Фернанды.
Я уже говорил вам раньше: мне непонятно, почему такая дама, у которой есть все, что полагается, почему она путается с таким парнем, как Домингуэс? Сейчас мне в голову пришла эта же мысль.