Испугавшись, я невольно притянул ее к себе.
- Это все высокие каблуки; - сказала она, задохнувшись от неожиданности.
- Да, думаю, дело в них, а ступени здесь совершенно безопасны. - Поддерживая девушку, я случайно коснулся ее груди, испугался и взглянул на
нее сверху вниз. Ее лицо было в шести дюймах от моего. В сумеречном свете глаза девушки светились, как у кошки.
Я не мог сдержаться, нагнулся и поцеловал ее. И почувствовал, как на какое-то короткое мгновение она слегка прижалась ко мне. Всего на
какое-то мгновение! Потом она осторожно отодвинулась.
- Вы не должны были делать этого, - прошептала она.
- Не должен, - ответил я и, прижав ее к себе чуть крепче, поцеловал еще раз, и она.., ответила на мой поцелуй.
- Пожалуйста, не надо...
Пошатываясь и задыхаясь, я отпустил ее.
- Извините, - сказал я. - Я прошу прощения. Я не знаю, что такое со мной.
Она посмотрела на меня и коснулась кончиками пальцев своих губ.
- Не извиняйтесь - не случилось ничего такого, за что стоило бы просить прощения. Мне это даже понравилось. Может быть, уйдем из этого
мрачного места?
***
Яркий солнечный свет, горячий воздух, шум транспорта и плотная толпа ошеломили нас после тишины и сумрака кафедрального собора. Мгновение
мы стояли зажмурившись. Шум волной накрыл нас, а мы чувствовали себя изолированными среди толпы беспорядочно снующих вокруг нас людей.
- Я сунула тысячу лир в ваш карман. А вы не заметили! - сказала девушка. - Мне кажется, что после небольшой практики я могла бы стать такой
же ловкой, как и синьор Торрчи!
- Но я их не заработал, - запротестовал я, - я не могу взять эти деньги.
- Пожалуйста, замолчите, терпеть не могу разговоров о деньгах. Замолчите.
- Тогда давайте продолжим экскурсию и поднимемся на крышу, за углом есть лифт. Да и статуи лучше всего смотреть вблизи.
- Пожалуйста, хватит о соборе! Давайте зайдем куда-нибудь, выпьем кофе, просто поговорим. - Она открыла сумочку и достала темно-зеленые
солнцезащитные очки. Когда она их надела, ее глаза скрылись за стеклами, и я испытал легкий шок, поняв, что именно ее глаза оживляли лицо. И
теперь, когда глаз не было видно, оно стало, как маска, безжизненным и холодным.
- А о чем бы вы хотели со мной поговорить? - по-идиотски спросил я.
- Вы что, дурак? Или притворяетесь глупым? Вы не хотите разговаривать со мной?
Мысли мои совсем перепутались. Я не мог поверить, что эта девушка говорит серьезно. И действительно, совсем уж глупо, автоматически
продолжил экскурсионным тоном:
- Может быть, “Максимум” или, если быть совсем уж точным, - Алла-Белла-Наполи.
- Пойдемте в обычную тратторию, туда, где едят простые люди.
- Вы не шутите, вы хотите пойти в тратторию?
- Ну да, пойдемте в тратторию, где вы обычно обедаете сами.
Я повел ее вниз по Корсо-Витторио-Эммануэле в кабачок к Пьеро.
Обслужить нас вышел сам хозяин. Пьеро - маленький человечек с круглым животом и сморшенным лицом, обрамленным лохматой черной бородой.
Когда мы сели за столик, он посмотрел на девушку долгим, оценивающим взглядом, и в его глазах я прочел удивление и восхищение.
Когда мы сели за столик, он посмотрел на девушку долгим, оценивающим взглядом, и в его глазах я прочел удивление и восхищение.
- Синьора! Синьора, какое счастье, чем могу служить вам?
Она сняла солнцезащитные очки, и в отсвете красного абажура настольной лампы ее глаза засверкали, как красные рубины.
- Заказывайте вы, - обратилась она ко мне. - Что здесь самое вкусное?
- Ризотто. Это классическое блюдо Милана, и нигде его не готовят лучше, чем у Пьеро.
- Значит, ризотто, - улыбнувшись Пьеро, сказала она.
- И котолетте а-ля миланезе. Она кивнула.
- И бутылочку сасселлы?
- Хорошо.
Когда Пьеро ушел на кухню, она открыла сумочку и протянула мне портсигар. Я взял сигарету, первую за два последних дня, дал прикурить ей,
закурил сам - все это было похоже на сон. Сам себе я казался мыльным пузырем, который тут же лопнет, стоит только слегка его задеть.
- Вы, наверное, думаете обо мне черт знает что? - спросила она, глядя мне в глаза.
- Нет. Я просто не могу поверить своему счастью.
Она улыбнулась:
- Вы, наверное, подумали, что я шизофреничка?
- Ничего подобного я не думаю. Мне кажется, что вы действовали импульсивно, а теперь боитесь, как бы вам не пришлось раскаиваться.
- Нет. Что случилось, то случилось. Не в моем характере убегать или устраивать сцены.
- Устраивать сцены, - машинально повторил я. - Мы оба позволили себе некоторую несдержанность. Но, мне кажется, жизнь была бы гораздо
привлекательнее, если бы мы шли навстречу своим желаниям, а не сдерживали своих чувств.
- Вы действительно так думаете?
- Да.
- Хорошо. Тогда я буду следовать своим желанием. Как вас зовут?
Я обрадовался, что надел сегодня чистую рубашку и побрился, поскольку далеко не каждое утро я утомлял себя бритьем.
- Дэвид Чизхольм, а ваше?
- Лаура Фанчини.
- Я думал, что у вас американское имя, а Фанчини - знаменитая итальянская фамилия.
- Я - американка, мой муж - итальянец. Я посмотрел на нее в упор:
- Итальянец или был итальянцем?
- Это имеет значение?
- Для меня - да.
- Ни то ни другое.
Вернулся Пьеро и поставил на стол два бокала “кампари” и бутылку минеральной воды.
- Ризотто будет готово через пять минут, а пока выпейте “кампарио, доставьте мне удовольствие, синьора, я угощаю.
Я положил руку на его кулак и слегка подтолкнул.
- Пьеро, у вас, наверное, много дел, - многозначительно сказал я.
Он понял мой намек и с улыбкой вернулся за стойку.
- Что вы имеете в виду - “ни то ни другое”? Он жив или мертв?
- Всего понемногу: он попал в аварию и не может ни говорить, ни двигаться, но пока жив. Вот уже четыре года.
- Извините меня. Это печально.
- Да уж, для меня так даже слишком. - Она налила в бокал немного минеральной воды.
- Если бы я знал, то не посмел бы вас поцеловать, - неловко извинился я.