Вороны все летели и летели.
-- Хочешь, я предупрежу тебя, когда вербовщики в вашу сторону двинут? -- просто спросила Анита.
Юстин захлебнулся:
-- А ты... Ты можешь?
-- Попробую, -- Анита нахмурилась. -- Слушай, небо затягивает: мне пора. Отвернись.
-- Погоди, -- быстро проговорил Юстин. -- Ты в следующий раз... когда?
-- Попробую поскорее, -- деловито пообещала Анита. -- Ну, отвернись, давай!
И Юстин покорно отвел глаза -- как будто Анита собралась купаться.
Вороны все летели, но девушки рядом уже не было; Юстин тщательно затер нарисованный на земле круг.
x x x
-- Непростая у тебя подружка, -- сказал дед.
Юстин помрачнел.
-- Но она -- не нечисть, -- продолжал дед серьезно. -- Я ее следы волчьим порошком посыпал -- и хоть бы что. Человек, значит.
-- Ну конечно, человек, -- сказал Юстин немного раздраженно.
-- Я за тобой не шпионил, -- проворчал дед. -- Это ты от меня чего-то прятаться надумал. А напрасно.
-- Она обещала предупредить, когда вербовщики в нашу сторону повернут, -- сказал Юстин.
Здоровый дедов глаз мигнул:
-- А откуда ей знать-то?
-- Я вот что думаю, -- сказал Юстин, осторожно вымакивая остатки ухи корочкой черного хлеба. -- Я думаю, отец у нее -- колдун. Хороший такой колдун. И нездешний.
-- Ясно, что нездешний, -- пробормотал дед. -- В округе таких нет. Я не знаю.
-- И вот еще, -- продолжал Юстин, -- она сказала -- "ваш князь". А не "наш князь".
-- Колдунам князья так и так не указ, -- вздохнул дед.
-- И еще, -- Юстин совсем разволновался, -- она говорила, будто слышала где-то, а мне повторяла. Что Краснобровому вечно тесно в отцовых границах. Что на этот раз он не победит.
Дед долго разглядывал дно опустевшей миски.
-- Да, -- вымолвил он наконец. -- Отец ее -- тот еще колдун... Но ты не тушуйся. Колдуновы дочки -- они и за простых замуж выходят, и за благородных, и за богатых, и за нищих... Им на все плевать, понимаешь. Свободные они в своем выборе... Так что не робей.
Ворочаясь на холодной печи, Юстин вспоминал дедовы слова и молча удивлялся: как деду пришло в голову, что он, Юстин, сможет жениться на Аните?
А потом не выдержал -- и поверил сам. И размечтался.
Ох, как он мечтал! Какая длинная, какая бессонная, какая счастливая выдалась ночь!
Наутро не было солнца.
x x x
Могила получилась на славу; Юстину даже сделалось немножко страшно. Дед ходил вокруг косого камня с выбитым на нем Юстиновым именем, бормотал заговоры, посыпал семенами трав -- и уже через два дня могильный холмик выглядел так, будто сооружен был ранней весной, несколько месяцев назад.
-- С весны тебя никто из чужих не видел, -- раздумывал дед. -- Поверят, куда денутся... Еды себе собери, мешок приготовь, чтобы всегда под рукой. На берег пойдешь -- по песку не ступай, только по камням... Вокруг дома я траву-отбивайку насадил, она любой запах отбивает, если собаку пустят -- как раз до камня доведет... Чего смотришь, Юстинка? Оробел? Не бойся, сто лет проживешь. Если кому при жизни могилу соорудили -- сто лет проживет, это уж точно!
Юстин молчал. Вот уже несколько дней солнце проглядывало хоть изредка, но все же проглядывало, а Аниты не было и в помине, и у Юстина поскребывало на душе. Вид собственной могилы не добавлял радости.
Ночью он долго не мог заснуть, но не мечты одолевали его -- страх. Как только темная комната и дедово сопение провалились в никуда -- оттуда же, из ниоткуда, вынырнула Анита: "Вставай же! Сколько можно тебя звать! Вербовщики идут, уже идут, вставай же, вставай! Они уже близко! Вставай, вставай, вставай!"
x x x
Дед стоял у колодца, облокотившись на сруб, пошатываясь. Рядом стояло пустое ведро. Ни кур, ни коз, ни поросенка, ни лошади не было ни слышно, ни видно. Перед крыльцом лежал Огонек, над ним вились мухи.
-- Дед?!
Дед обернулся -- рубаха на нем была разорвана во многих местах, сквозь огромную прореху на спине видны были свежие багровые отметины -- поверх старых палочных шрамов.
-- Злились, -- сказал дед с трудом. Здоровый глаз его заплыл, дед смотрел на Юстина сквозь щелочку. -- Сильно злились, Юстинка. Огонька пристрелили... Хотели могилу раскопать, да передумали. Скотину со злости забрали. Чуть дом не подпалили... Злились, в общем. Чуяли, что мы их дурим.
Юстин помог деду сесть на скамейку у колодца. Быстро вытащил воды, дал напиться; дед долго умывался, опуская разбитое лицо глубоко в ледяную воду. Утерся остатками рубахи, улыбнулся, обнажая редкие зубы:
-- Молодцы мы, Юстинка. Сберегли тебя.
x x x
Вторая половина лета была солнечной. Время от времени с запада на восток пролетали бессчетные стаи ворон -- где-то шли сражения, поставляли воронам добычу.
Наездники больше не показывались.
Дед отлеживался; ради него Юстин топил печку по вечерам. Деда вечно знобило; молока не было, яиц не стало -- Юстин ловил рыбу и кормил деда ухой, с ужасом думая, что станет осенью и зимой. Голод?
Анита приходила каждый день,
-- Я тебе поесть принесла, -- сказала она однажды.
Юстин поперхнулся:
-- Зачем? Я ведь не нищий...
-- Ну ты же мне колбасу предлагал, -- нимало не смутясь, возразила Анита. -- Я тебе не как нищему, я как другу... И деда покорми.
У нее в узелке было копченое мясо, нарезанное тонкими розовыми ломтиками. Солоноватый сыр, подобного которому Юстин никогда не пробовал. Белый хлеб, такой нежный, что таял во рту. Желтоватое душистое масло...
-- Откуда? -- спросил дед.
-- От верблюда, -- сказал довольный Юстин.
Верблюда он видел однажды в детстве -- на ярмарке.
x x x
Они сидели в границах круга, нарисованного на земле, и Анита рассказывала, что войско Краснобрового полностью разбито в сражении при речушке Белой, что армия его противника, Ушастого Звора, преследует князя и скоро нагонит его и что предстоят большие перемены и потрясения...
-- Куда уж больше, -- сумрачно отвечал Юстин.
Дед понемногу выздоравливал -- но все-таки очень медленно.
-- Наверное, ты прав, -- подумав, сказала Анита. -- Всем, кто живет в глуши, все равно, кто там сидит на троне -- Краснобровый или Ушастый Звор.
-- Не все равно, -- возразил Юстин. -- Если Краснобровый останется -он через несколько лет захочет ответной драки, снова будет собирать по дворам тех, кто хоть сколько-нибудь подрос. Вон деда забрали в рекруты, когда ему было пятнадцать.
-- А сколько ему теперь? -- спросила Анита, помолчав.
-- Да уже за сорок.
-- Да? -- почему-то удивилась Анита. -- Я думала...
И замолчала.
-- Слушай, -- сказал Юстин. -- А про все это... Про эти сражения, про речку Белую, я даже не знаю, где она... Про все это ты от отца слышала?
-- Ну, в общем-то, да, -- нехотя призналась Анита.
-- У него есть волшебное зеркало?
Анита поморщилась:
-- Нет у него никакого зеркала. Ему не надо.
-- Ого, -- уважительно протянул Юстин.
-- Ты вот что, -- думая о своем, продолжала Анита, -- ты своему деду -внук?
-- Ну вообще-то, -- теперь поморщился Юстин. -- Вообще-то я ему приемыш.
-- А родители твои...
-- Нету, -- сказал Юстин. -- И не было.
-- Ладно, -- Анита не стала дальше расспрашивать. Опустила ресницы, раздумывая; Юстину ужасно захотелось потрогать ее щеку. Дотронуться до мягкого уголка чуть поджатых губ.
-- Скажи, -- проговорил он поспешно, прогоняя прочь недозволенные мысли, -- скажи, а почему этого Звора Ушастым зовут? Это же вроде как насмешка. Наш бы Краснобровый ни за что не потерпел...
-- Вот потому-то ваш Краснобровый разбит, а Ушастый за ним гонится, -со снисходительной улыбкой пояснила Анита. -- Ушастый -- он умный. У него уши большие, так он на шлеме себе велел выковать железные уши -- еще больше. Чтобы в бою его всегда узнавали... И он никогда не собирает по деревням мальчишек на убой. У него своя армия, настоящая. Он красивый.