В дежурной части бодрый, хорошо выспавшийся подполковник Беляков давал инструкции вытянувшемуся перед ним милиционеру:
— Езжай в дом семь, найди в РЭО Сережку-бригадира. Он тебе даст четыре банки чешской эмульсионной краски. Куда везти, знаешь. Только осторожно! А то вчера эти криворукие две плитки разбили. Им в валюте цена — пять долларов каждая. А они разбили!
— Кошмар! — ужаснулся из-за перегородки Митрофанов.
— Все подковыриваешь, умный больно! — по-стариковски ворчливо огрызнулся Беляков. — Ты до моих лет доживи!
Зазвенел телефон.
— Дежурный слушает, — весело сказал Митрофанов и вдруг сразу изменившимся голосом отчеканил: — Так точно, товарищ генерал!
Потом сделал страшное лицо и шепнул Белякову: — Сам! Подполковник одернул китель и подошел к телефону.
— Слушаю.
— А я тебе в кабинет звоню, звоню… — послышался в трубке суровый голос.
— Здесь я, товарищ генерал. На посту! — доложил подполковник, вытянувшись в струнку.
— Докладывай лучше, что новенького, — скомандовал генерал недовольно.
— Сегодня ночью взяли Разлуку! — бодро отчеканил Беляков, будто стоял перед строем, а высокопоставленный собеседник принимал у него рапорт.
— Обрадовал, Виталий Петрович, обрадовал! — Голос генерала потеплел, зарокотал ровным басом, как исправный мотор бронетранспортера.
— И еще кое-что, товарищ генерал… — таинственно сообщил подполковник.
— Ну-ка, ну-ка… — подбодрил его Колесников.
— Обезврежен склад взрывчатых веществ! — радостно выпалил Беляков.
— Ты сегодня, как молодой прямо. Действуешь оперативно, азартно, с огоньком. Рвешься в бой, словно только вчера еще курсантом был! И результаты выдаешь на гора. Орел! — похвалил Колесников чуть насмешливо.
— А я еще и в правду ничего, товарищ генерал! — улыбаясь, подхватил Беляков.
— Старайся, старайся, Виталий Петрович, — одобрил его рвение большой начальник. — Кстати, как в этом деле Никольский себя проявил?
— Ну, что сказать… — промямлил Беляков, нащупывая нужные собеседнику слова. — В общем, оперативно действовал. Хотя… вы же его знаете…
— Знаю, — послышался ответный генеральский вздох. — Но работать надо с теми людьми, которые у нас есть. Воспитывать их, поднимать до своего уровня.
— Так точно. — В голосе подполковника промелькнули нотки уныния.
— Поздравь мужика. Приказ подписан. Он — майор и твой зам! — ошарашил подчиненного Колесников.
…Беляков положил трубку и на лице его отразилось глубокое непонимание происходящих в мире процессов.
— Чудны дела твои, Господи… — пробормотал Виталий Петрович, изумленно вглядываясь в телефонный аппарат.
Но в кабинет Никольского подполковник вошел с торжествующей улыбкой.
— С тебя причитается, Сережа! — объявил он с порога.
— Знаю, — кивнул Сергей.
— Что знаешь? — насторожился Беляков.
— А то, что я уже майор, — усмехнулся Никольский.
— Вот ведь падлы! — огорчился Беляков. — Растрепали! А человека, который представил и хлопотал, лишили возможности первым тебя поздравить! Все настроение испортили, черт… И ты тоже хорош: не мог промолчать!
— Виталий Петрович, ничто не может помешать мне быть вам искренне благодарным, — заверил Никольский.
Беляков снова расплылся в улыбке.
— И я тебе благодарен, Сережа. За Разлуку и за склад взрывчатых веществ.
— Какой склад? — удивился Сергей.
— Который по твоему приказу Черныш взял.
— Кстати, о Черныше, — Никольский протянул Белякову бумаги.
Подполковник внимательно прочитал заявление потерпевшего, небрежно перелистал рапорт Никольского и сказал потускневшим голосом:
— Ты с ума сошел, Сергей. Думаешь, я дам этому делу ход?
— Так положено, товарищ подполковник, — пожал плечами Никольский.
— Ох, какой же ты… неужели не понимаешь? Начальство будет судить о нас не по Разлуке, а по Чернышу, — Беляков подождал, пока новоиспеченный майор осознает его правоту, но не дождался и категорически заключил. — Я сам этим займусь. Понял?!
Сергей не ответил.
Беляков повернулся, собираясь уйти, но в дверях задержался и не отказал себе в удовольствии заметить:
— А не слабо тебя Разлука разукрасил. Совсем не слабо! Красавец.
Туча-тучей спустился подполковник в дежурную часть и остановился перед Чернышом, который по-прежнему томился в углу. Сержант встал.
— Брал, Черныш? — тихо спросил Беляков.
— Никак нет, товарищ подполковник! Оговор! — на голубом глазу соврал Черныш громовым голосом, вытаращившись при этом, как шибко исполнительный дурак-робот из фантастического фильма.
— Брал, сукин ты сын! — Беляков потряс бумагами, полученными от Никольского. — Видишь документы? Еще один твой проступок, и бумажки эти в ход пойдут. Заруби себе на носу! От парня этого, торговца, отстань, за семь верст объезжай. — Он задумался слегка и добавил. — Но в правовой защите не отказывай. Пошел вон!
Черныша как ветром сдуло.
Брезжило утро, когда Никольский начал собираться домой: убрал стаканы и кипятильник в стол, бумаги закрыл в сейфе, снял со стула пиджак. И в это время к нему в кабинет ворвались Лепилов и Котов.
— Я с Петровки сбежал, летел как угорелый, думал, что здесь уже стол накрыт!.. — вроде бы расстроенный говорил Котов.
— А в дежурке вас человек дожидается, — сообщил Лепилов. — Сказал, что друг.
— Алеша Тарасов, — догадался Никольский. — Так о чем речь? Пошли ко мне.
— Сядем — заведемся на весь день, — понял опасность такой перспективы Котов. — Давай где-нибудь накоротке вот эту штуку обмоем.
И достал из кармана майорскую звезду.
Дружной гурьбой направились они к выходу из кабинета и столкнулись в дверях с заплаканной женщиной.
— Сергей! — сказала женщина и разрыдалась.
— Идите, я скоро, — сказал Никольский. Веселья в нем как не бывало.
Лепилов и Котов вышли.
Женщина села за стол. Никольский налил ей воды.
— Что мне делать, Сережа? — спросила посетительница, всхлипывая. — Он же на твоих глазах вырос. Без отца. Мухи не обидит.
— Я тоже раньше так думал, Ольга Владимировна.
— Мальчик совсем. Восемнадцать лет! — Она всплеснула руками, пытаясь передать Никольскому всю глубину своего отчаяния.
— Да, мальчик… С гранатами, — невесело хмыкнул Сергей.
— Он эту гадость принес, чтобы рыбу глушить! — заверила Ольга Владимировна пылко и убежденно.
— Это он вам сказал? — В последний момент Никольский спохватился и успел сдержать насмешку в голосе. Фраза прозвучала деревянно.
— Ну, конечно! — Она приняла вопрос всерьез и ответила со всей убежденностью.
— А я считаю, на продажу! — сказал Никольский жестко. — Теперь подумайте, кто и для кого это покупает.
Ольга Владимировна на какое-то время замолчала, горестно покачивая головой. Лишь глаза ее говорили — говорили убедительнее и пронзительнее любых ораторов. Но Сергей не дрогнул. Сколько таких вот материнских глаз повидал он на своем веку — не счесть.
— Мне можно с ним встретиться? — попросила наконец женщина. — Я заставлю его сказать правду! — добавила она с угрюмой решимостью.
— Нет, нельзя, — покачал головой майор.
— Тогда передай сигареты и бутерброды, — Ольга Владимировна протянула Никольскому сверток.
— Передам, — кивнул Никольский.
— Помоги ему, Сергей! Очень тебя прошу! — Она не умоляла, не клянчила, — она взывала о справедливости.
— Постараюсь… — вздохнул Никольский.
Ольга Владимировна встала из-за стола и не прощаясь, не оглядываясь направилась к выходу тяжелой походкой. Она постарела за эти пять минут на много лет.