Получается слишком дорогое лекарство. Но у меня есть друг в Орландо, который работает на шаттле. Он имеет доступ кой‑куда.
– Это он достает тебе «Гром»? – спросил Стюарт.
– Да. Так ты согласен?
– Звучит очень заманчиво. Кому я должен передать пакет?
Гриффит стер со лба пот.
– Пареньку по кличке Спасский. Небольшой такой, лет пятнадцати. Он там главарь небольшой банды. Спасский сделал себе пластическую операцию под названием «Маска города». Наверное, видел таких?
– По телевизору.
Это был последний писк моды – путем пластической операции лицу придается чудовищное, умышленно отвратительное выражение, прозванное «Маской города».
– Этих молодых балбесов с «Маской города» невозможно отличить друг от друга, – сказал Гриффит. – Именно поэтому они и уродуют себя. Своего рода маскировка.
– Чего только не придумают молокососы!
– Вот дерьмо! Ненавижу. На Шеоле я видел настоящих мутантов, не то что эти ублюдки.
Стюарт заколебался: не расспросить ли сейчас о Шеоле? По спине пробежал нервный озноб. Он посмотрел на карнавал, на праздничные транспаранты, флаги. Небо вдруг потемнело, словно затянулось тучами. У него возникло чувство, что где‑то внутри повернулся невидимый выключатель. Решение было принято. Словно перешел через мост в неизвестность.
– Я доставлю пакет, – сказал Стюарт.
– Хорошо. – Гриффит бросил сигарету в траву, затоптал ногой.
– Гриффит, я хотел бы узнать еще кое‑что.
Но тот, казалось, не обратил на его слова никакого внимания, пристально разглядывая туманный горизонт.
– Шеол. Расскажи о Шеоле, – выдавил из себя Стюарт.
Гриффит дернулся, словно от удара хлыстом.
– Я знал, – тихо сказал он. – Я знал что ты попросишь об этом.
От волнения у Стюарта пересохло во рту.
– Расскажешь?
– Завтра, – сказал Гриффит, по‑прежнему глядя вдаль. – Завтра, когда передам тебе пакет.
Стюарт вздохнул с облегчением.
– Для меня это очень важно. Извини.
– Ничего. – Гриффит перевел взгляд на траву. – Ты здесь ни при чем.
Стюарт достал из кармана пачку «Занаду». Ему хотелось продлить чувство облегчения.
– В самом деле, – кивнул он, – я здесь ни при чем.
Поздним вечером Стюарт ожесточенно тренировался на крыше кондеколога Ардэлы. Под ногами, словно трава, похрустывал зеленый искусственный ковер, положенный на бетон. Освещенное дно бассейна отливало золотисто‑голубым сиянием, по краю потянулись тени от металлических труб, поросших мохнатыми водорослями.
Стюарт уже обливался потом, но упрямо продолжал наносить удары. Он был предельно собран, вслушиваясь в ритм сердца, контролируя дыхание.
Стюарт часто приходил сюда, как правило, поздно вечером, чтобы потренироваться без любопытных глаз. Днем здесь толкалось слишком много народу, но с наступлением темноты публика расходилась. По вечерам на крыше было чудесно. Где‑то внизу шумел город, а здесь было тихо и темно, лишь загадочно мерцала вода в бассейне.
Стюарт яростно колотил воображаемого противника, наращивая темп. В крови бурлил адреналин. Незадолго до этого Стюарт выпил с Ардэлой, разбавив кровь алкоголем. И теперь разбушевавшийся от физического перенапряжения инсулин стремительно пожирал глюкозу. Организму становилось все трудней и трудней, Стюарт приближался к грани, за которой грозно маячили гипогликемическая кома и полная потеря контроля над собой. Он любил это состояние, получая от него странное, тревожное удовольствие, погружаясь в своеобразную эйфорию, когда балансируешь на самом краю пропасти.
Стюарт помнил, что в прошлом не раз испытывал подобное опасное веселье, смешанное со страхом, когда на мотоцикле подъезжал к какому‑нибудь совершенно незнакомому человеку и предлагал ему свой нелегальный товар, не зная заранее, что получит в ответ – удар ножом или деньги. Руки и ноги дрожали от нервного возбуждения, но Стюарт, пересиливая себя, со спокойной улыбкой разговаривал с клиентом…
В глазах начало темнеть. Перенапряжение росло. Катастрофа приближалась стремительно, как сверхзвуковой лайнер. Стюарт решил попробовать выдержать, преодолеть надвигающуюся ударную волну, достичь последней стадии дзен – полного совершенства. Из последних сил он нанес в воображаемую цель удар ногой, потом рукой. На какое‑то мгновение ему почудилось, что все вокруг окрасилось кровью. Земля покачнулась перед его глазами, словно он снова летел на потерявшем управление планере, штопором ввинчиваясь в зияющую пустоту. И в этот миг, падая в бездну, Стюарт безудержно расхохотался.
Вот он и побывал там. В самом пекле.
Стюарт молча слушал, не отрывая взгляда от лица Гриффита. На экране телевизора развертывалась беззвучная драма. На дне рождения маленький мальчик подавился и теперь задыхался. Взрослые метались потеряв голову, другие дети рыдали в три ручья. Гриффит, раздраженный искусственными телеужасами, в сердцах выключил изображение.
– Ладно, – сказал он, заметно побледнев, – я расскажу тебе.
Стюарт продолжал молчать, боясь проронить хоть слово и не спугнуть удачу.
– Понимаешь, – начал рассказ Гриффит, – там было трудно не только психологически.