Запах, который она старалась представить запахом водорослей, становился сильнее. Под ногами ощущалась липкая грязь. Свет лампы замер в нескольких шагах впереди, и их позвали подойти по очереди поближе и заглянуть за край скалы туда, где внизу шевелилась черная масса воды. Стены пещеры уходили куда-то в темноту. Они блестели от влаги. Свет искрился на воде. У Джейн был такое чувство, будто в любой момент вся скала обвалится и накроет их. Блеск и искры, а также ощущение липкой грязи под ногами соединились в одно целое в ее мозгу. На мгновение она забыла, где находится, у нее закружилась голова, и только рука Джереми не давала ей упасть.
Когда это странное ощущение прошло, они уже поднимались назад по склону. Она виновато сказала:
– Мне уже хорошо. О, Джереми, как я ненавижу тайные ходы!
– Вообще-то я догадался. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Да, совершенно уверена.
Они снова вышли в подвал, а оттуда поднялись по ступенькам к теплу, идущему от кухни, и к запаху вкусной пищи. Дверь все еще была наполовину открыта, как и тогда, когда они начали свой спуск. Приятно пахло кофе. Джейн шепнула Джереми:
– Пойдем и познакомимся с Энни Кастелл.
Они незаметно отстали, пропустив всех вперед. Толкнули кухонную дверь, вошли внутрь и оказались в большой комнате с каменным полом и низким потолком, пересеченным тяжелыми балками. Кое-где из балок торчали огромные крюки, на которых в старые времена, скорее всего, висели коптящиеся окорока. Теперь на них были развешаны только связки лука и пучки сушеных трав.
Энни Кастелл отвернулась от плиты и посмотрела на них. Это была плотно сбитая женщина среднего роста с плоским бледным лицом, которое показалось Джейн похожим на пшеничную лепешку, и с прямыми светлыми волосами, собранными сзади в жиденький пучок. С первого взгляда трудно было сказать, блондинка она или у нее седые волосы. Она смотрела на них маленькими невыразительными глазами неопределенного цвета. Редкие белесые ресницы совершенно их не оттеняли, а широкие бесцветные брови на бледном лице смотрелись как пятна грязи. Если бы у Джейн было время подумать, она почувствовала бы разочарование. Но ее слишком переполняло ощущение, что они только что избежали опасности. Теплая комната и запах кофе действовали умиротворяюще. Она сказала как можно более приятным голосом:
– Мы ваши кузены. Это Джереми Тавернер, а я Джейн Херон. Мы хотим поблагодарить вас за прекрасный ужин, кузина Энни.
Говоря это, она протянула ей руку. Энни Кастелл посмотрела на ее руку, медленно вытерла свою о застиранный рабочий халат, обтягивавший ее, а затем слегка коснулась пальцев Джейн, быстро и смущенно. Она совсем ничего не ответила.
Джейн продолжала:
– Это был просто прекрасный ужин, правда, Джереми?
– Никогда ничего лучше не пробовал.
Энни Кастелл сделала какое-то движение, но было ли это проявлением скромности или признанием полученных комплиментов, невозможно было определить. Несколько мгновений никто не произнес ни единого слова. Затем из моечной вышла костлявая пожилая женщина. На ее голове была поношенная шляпка. В этот момент женщина застегивала на себе мужское пальто, которое было велико ей на несколько размеров.
– Я закончила, – сказала она хрипловатым доверительным тоном. – И если вам не нужно почистить серебро, то…
Энни Кастелл впервые заговорила. У нее был сельский говор и очень невыразительный унылый голос.
– Нет, серебро может почистить Эйли. Вы закончили со стаканами?
– Я не знала, что должна это сделать.
– Ну пожалуйста!
Женщина возмутилась:
– Мистер Бридлинг вряд ли сможет обойтись без меня, если я задержусь. Однако если я должна, то сделаю, и нет смысла обсуждать это. Я скажу ему, что это вы меня задержали.
– Спасибо.
Энни Кастелл снова повернулась к Дженни и Джереми.
– Кофе уже подан, – сообщила она своим монотонным голосом.
От них избавлялись, и довольно невежливо. Когда они закрыли за собой кухонную дверь, Джереми сказал:
– Экспансивная личность, эта наша кузина Энни.
– Джереми, как ты думаешь, он бьет ее?
– Кто? Фогерти? Не думаю. Почему ты так решила?
– У нее очень подавленный вид. Люди не выглядят так, если у них все в порядке.
Джереми обнял ее:
– Иногда ты мне жутко нравишься. Но что касается внешнего вида, то цвет лица у тебя зеленоватый. Так что тебе лучше подняться наверх и сделать с ним что-нибудь.
Они расстались у подножия лестницы. Когда Джейн свернула в коридор, который вел к ее комнате, она услышала мужской голос. Она не уловила слов – слышала только голос. В нем было что-то, что ее рассердило. Она поднялась на четыре ступеньки и услышала, как Эйли сказала:
– Я не сделаю этого.
Именно в этот момент Джейн поняла, что голоса доносились из ее спальни и что один из них принадлежал Люку Уайту, которому совершенно нечего было делать в этой комнате. Эйли, как она предположила, скорее всего готовила ей постель, и если кто-то из них и подумал о Джейн Херон, то они были уверены, что она пьет кофе в гостиной внизу. Странно, но в этот момент она совершенно не испытывала стыда, подслушивая разговор.
Люк Уайт сказал в своей манере, растягивая слова:
– Как ты думаешь; что хорошего в том, что ты говоришь, что не сделаешь это?
У Эйли явно перехватило дыхание.
– Я говорю так, потому что имею это в виду.
– И что хорошего, как ты думаешь, ты делаешь, имея это в виду? Все равно в конечном счете ты будешь моей. Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы это поняла и пошла бы на это по своей воле.
Он, должно быть, протянул руки и схватил ее, потому что Джейн услышала сдавленное: «Пусти меня!»
– Сначала ты выслушаешь меня! И ты меня крепко поцелуешь, а потом я тебя отпущу – но только на этот раз.
– Я буду кричать, – взволнованно сказала Эйли. – Ты не должен находиться тут. Я скажу тете Энни.
– Энни Кастелл… Ой, умора! Ну и что получится, если ты скажешь Энни Кастелл?
Голос Эйли дрогнул:
– Я скажу дяде.
– Не скажешь! Если ты захочешь сделать что-либо подобное, то и я не буду молчать. Где ты была сегодня вечером, когда мне пришлось заступиться за тебя и сказать Кастеллу, что Энни послала тебя за чем-то? Я солгал ради тебя и выручил из неприятности, в которую ты попала бы, если бы он узнал, где ты была. Гуляла с Джоном Хиггинсом, ведь так? Встречи, ухаживания, держались за руки и целовались, а может, и похуже что. Несмотря на всю его религиозность, не думаю, что вы поете псалмы все время, что проводите вместе!
– Люк, отпусти меня!
– Подожди, пока я не скажу, чего хочу. Слушай. Только попробуй пожаловаться Кастеллу или сбежать к Джону Хиггинсу – и я вырежу его сердце. Если ты хочешь когда-нибудь проснуться и увидеть залитую его кровью постель, то давай, беги и выходи за него замуж, и однажды ночью это случится. Но меня за это не повесят, даже и не мечтай, я никогда не доставлю тебе такого удовольствия. У меня будет такое алиби, которое не смогут опровергнуть даже обе палаты Парламента, если дело дойдет до этого. А ты все равно будешь моей, что бы ни случилось и что бы ты ни делала. Так что выбирай: либо ты выходишь за меня по собственному желанию и сейчас же, либо случится то, о чем я только что сказал, и тогда кровь Джона Хиггинса будет на твоей совести. А теперь ты меня поцелуешь!
Джейн спустилась назад по четырем ступеням и с шумом споткнулась на нижней. Она тут же услышала вскрик Эйли и ругательство Люка Уайта. Джейн побежала и почти столкнулась с ним, когда он выходил из ее комнаты со злобным видом, держась за руку, которая явно была повреждена.