Рогов попытался оторвать голову от подушки, но руки властно остановили его:
- Пожалуйста. Лежи спокойно... Я знаю, чего ты хочешь, но поверь ничего не получится. Твои душа и тело устали, ты слишком долго прожил в страхе и сомнении, прожил, не зная женского тела.
- Но...
- Избегни разочарований! И не волнуйся, это скоро пройдет.
- Откуда ты знаешь? И почему вернулась? Пожалела?
- Нет... Просто, сейчас я нужна тебе.
Виктор почувствовал, как невидимая собеседница села ему на ноги и её длинные, чувственные пальцы, разминая круговыми движениями мышцы по обе стороны позвоночника, опустились до поясницы.
Девушка томно вздохнула:
- Недавно из колонии?
- Да. Вчера утром освободился... А как ты догадалась?
- Уруша - это ведь совсем рядом. Ох, как много за свою жизнь навидалась я таких вот, возвращающихся домой! А отличить бывшего зэка несложно: цвет кожи, блеск в глазах, даже запах особый... И все поначалу стараетесь быть предельно вежливыми, предупредительными.
Девушка наклонилась и поцеловала Виктора в шею. При этом он спиной ощутил прикосновение обнаженной прохладной груди:
- Это тебе за то, что не бросил меня одну среди ночи, с этими проклятыми чемоданами.
Рогов опять попробовал перевернуться, но собеседница не позволила:
- Лежи! Просто - постарайся заснуть, хорошо? Считай, что ты мой маленький бедный братик. Завтра, когда поезд придет в Читу, я сойду с него, а ты будешь сладко спать...
- И что же? Мы больше никогда не увидимся?
- Почему же...
- Кто ты? Откуда? - Только сейчас Виктор с изумлением понял, что уже слышал обращенный к нему женский голос. Гораздо раньше, задолго до этой полуночной встречи в поезде!
Сначала сквозь мерный перестук колес ушей его достигло конское ржание, далекий звон тетивы сменился ударами сабель, а затем все вокруг заполнил запах степного костра. Возникло радостное ощущение полета, Рогову показалось, что ещё чуть-чуть - и он вспомнит, когда и где это было, но...
Девушка наклонилась над уже спящим Виктором и поцеловала его в полуоткрытые губы:
- Пройди свой путь до конца. И... возвращайся.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1.
- Вот так, Мария Николаевна... Правильно! Сейчас лучку добавим, тертой морковки - и немножечко мелко нарезанной черемши.
- Черемши?
- Это мой секрет! Черемша придает блюду такой, знаете, пикантный аромат. Рыба получается сочной и очень-очень вкусной.
- Удивительно. Никогда бы не подумала... Надо же, черемша! Я-то обычно к рыбе чеснок добавляю.
- Ну, что вы, Мария Николаевна! Чеснок не надо ни в коем случае - он для рыбы слишком резок, агрессивен, я бы сказала. А вот черемша... Ой, извините. Кто-то в дверь звонит.
Хозяйка, мать Виктора Рогова, оставила кухню на попечение подруги и выглянула в коридор:
- Витю-юша! Витюньчи-ик! Голубочек мой... Кто-то ещё пришел, открой пожалуйста.
Сын еле-еле расслышал просьбу сквозь веселый гомон гостей, уже собравшихся к праздничному столу по случаю его возвращения:
- Хорошо, мамуля. Иду!
Пройдя через прихожую, Рогов поинтересовался:
- Кого надо?
За дверью молчали, и пришлось повторить:
- Ну, кто там еще?
- Шеварднадзе.
- Какой Шеварднадзе? - Не понял Виктор.
- Эдуард Амбросьевич! Какой же еще...
Рогов отворил. На пороге стоял и довольно скалился высокий, светловолосый парень в форме прапорщика погранвойск.
Звали гостя Павел Симонович Ройтман, и Виктору он доводился двоюродным братом.
- Здорово!
- Приветик.
Родился Паша в один год с Роговым, но в Ленинграде. И не на окраине, а в самом центре - в одной из комнат огромной коммунальной квартиры. Дом был ещё дореволюционной постройки, аварийный, и сколько себя Павлик помнил, витал над ним дух скорого, но так и не состоявшегося капитального ремонта.
С детства Паша был робок и деликатен.
Отчаянные, звучные мальчишеские поступки, вроде вытаптывания цветов на клумбах или спускания соседской кошки по водосточной трубе, всегда давались ему с неимоверным трудом.
Разумеется, это не способствовало его авторитету в глазах сверстников. Поэтому, Павел прямо из кожи вон лез, чтобы изжить в себе издержки хорошего семейного воспитания и заработать репутацию дворового хулигана - но дальше того, чтобы исподтишка наступить случайному прохожему на пятку и не извиниться, дело так и не продвинулось...
Таким образом, во взрослую жизнь Паша Ройтман всупил с аттестатом о среднем образовании, незаконченной музыкальной школой по классу трубы и твердой уверенностью, что все законы писаны для дураков и трусов.
Это его убеждение полностью разделяли и двое ближайших друзей, одним из которых считался двоюродный брат Виктор, а другим - некто Ян Карлович по прозвищу Папа Карла, сосед по дачному участку.
Этот самый Карла был всего на несколько лет старше Ройтмана, но к началу восьмидесятых уже заработал в определенных кругах репутацию восходящей звезды экономического криминала.
Рогов же наоборот - поражал неустанно воображение Павла дерзостью планов и рассказами о мнимых победах на любовном фронте.
- Деньги - это не проблема! - Отмахивался Виктор от досужих вопросов. - Хочешь, грабанем сберкассу?
Ройтман кивал: он готов был на все, лишь бы вместе. Но в последний момент запланированный налет всегда почему-то срывался, и до следующей роговской затеи приятелям предстояло довольствоваться тихими, почти безобидными жульничествами по сценариям Папы Карло.
С Карлой было спокойнее и сытнее, с Виктором же - опасно, но интересно...
Впрочем, с самого начала не обходилось и без неприятностей. Ройтман и теперь, как кошмарный сон вспоминал забаву школьных лет - продажу единых проездных билетов, которые Ян Карлович рисовал о ночам шариковой ручкой. Труд был титанический, но под утро старший товарищ, с гордостью в подслеповатых от бессонной ночи глазах заявлял, что легких денег в природе не существует совсем.
Сама же реализация "липы" выпадала, разумеется, на долю Павлика. Шныряя в людском потоке, каждый раз на новой станции метро, он предлагал дешевые "проездные" ротозеям и жадинам - пока, в конце концов, не нарвался на уже разок осчастливленного им дядечку. Тогда удалось отделаться легким испугом, парочкой подзатыльников и изжогой от сьеденных "для науки" билетов.
От следующей затеи пострадал Виктор.
Карла удумал организовать сбор народных денег на памятник Владимиру Высоцкому. Приятели расположились прямо на ступеньках у входа в гостиницу "Пулковская", включили магнитофон с записями покойного... Дело пошло, но через пару дней весь этот цирк надоел кому-то из администрации и "благотворительный фонд" выпроводили вон. А Рогову, как самому активному, при этом ещё здорово подбили глаз и намяли бока.
А потом была великолепная авантюра со сдачей внаем совершенно чужой пустующей квартиры в новостройках... Куш оказался неплох, но вырученные деньги, как все хорошее в этой жизни, закончились очень скоро.
... Помнится, Рогов тогда позвонил Павлу домой:
- Пункт приема стеклотары, - ответил Ройтман нахальным басом.
- Алле, Паша?
- Нет-нет, какой Паша? Это не он... А чего нужно-то?
- Слышь, перестань дурачиться! Это я, Виктор.
- А, Витек... Здорово! Не признал, богатым будешь. Ты где?
- Здесь, неподалеку. Сейчас зайду, дело есть.
На улицы медленно наползало серое ленинградское утро. Ничего особенного, так - утро, и все.
Рогов бросил трубку на рычаг таксофона и зашагал к метро. Привычно проехав Московско-Петроградской линией, он поднялся наверх и вскоре был уже во дворе у Павла.