Чувствовалось, что силой она не уступает мужчине. Поверх свитера и черных слаксов она носила
просторный пиджак.
Николь встретила их без особой теплоты.
- Господа, я могу выделить вам ровно двадцать минут, - и протянула руку за удостоверением Силка. Внимательно изучила его. - Специальный
агент, а? Не слишком ли большая шишка занялась столь рутинным расследованием?
Тон этот Силк слышал не раз, и всегда он вызывал у него неприязнь. Чуть пренебрежительный тон федеральных юристов, избираемый ими в
контактах со следственной структурой, за которой они осуществляли надзор.
- Ваш отец был очень известным человеком, - ответил Силк.
- Да, до того как вышел на пенсию и вверил себя защите закона, - голос Николь переполняла горечь. Силк отметил про себя, что ей очень идет
темно-фиолетовый костюм работы одного из известных кутюрье. Длинные черные волосы блестели, в ушах сверкали большие серьги-кольца.
На строгом лице выделялись большущие карие глаза.
- От этого его убийство выглядит еще более загадочным. Мы надеялись, что у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, кто мог затаить на него
зло.
- Загадочного тут ничего нет, - возразила Николь. - Его жизнь вы знаете гораздо лучше, чем я. Врагов у него было много. В их число входили
и вы.
- Даже самые бескомпромиссные наши критики не обвиняли ФБР в том, что его агенты стреляли в вашего отца, - сухо ответил Силк. - И я не был
ему врагом. Я всего лишь слуга закона. После того как он удалился от дел, врагов у него не стало. Он от них откупился. - Силк помолчал. - Мне
представляется странным, что ни вы, ни ваши братья, судя по всему, не заинтересованы в том, чтобы найти человека, убившего вашего отца.
- Потому что мы не лицемеры, - ответила Николь. - Наш отец не был святым. Он знал правила игры, в которой участвовал. - Теперь она
выдержала паузу. - И вы ошибаетесь насчет того, что мы не заинтересованы. Я как раз готовлю заявление с просьбой ознакомиться с фэбээровским
досье отца. Согласно Закону о свободе информации <Закон о свободе информации, принятый в 1966 г., обязывает все федеральные ведомства США
обеспечить гражданам свободный доступ ко всей информации, которой они располагают.> я имею на это право. Надеюсь, вы не будете чинить мне
препятствий, иначе мы станем врагами.
- В этом вы вольны вести себя, как вам того хочется, - ответил Силк. - Но я полагаю, что вы можете мне помочь, ознакомив меня с содержанием
завещания вашего отца.
- Я не составляла завещание.
- Но я слышал, что исполнитель завещания - вы. То есть вы должны знать его содержание.
- Завтра мы направляем завещание на утверждение в суд по делам о наследствах. Там вы с ним сможете ознакомиться.
- Можете вы нам чем-нибудь помочь? Сообщить что-то такое, что может пролить свет на совершенное преступление?
- Я могу сообщить вам только одно: пока будут силы, на пенсию не уйду.
- Так почему вы не хотите познакомить меня с завещанием сегодня?
- Потому что не обязана этого делать, - холодно ответила Николь.
- Я достаточно хорошо знал вашего отца. В подобной ситуации он бы руководствовался здравым смыслом.
Впервые во взгляде Николь мелькнуло уважение к собеседнику.
- Ваша правда.
- Ваша правда. Хорошо. Перед смертью мой отец раздал очень многое. Нам он оставил свои банки. Мои братья и я получили сорок девять
процентов акций, пятьдесят один процент отошел нашему кузену, Асторре Виоле.
- Можете вы что-нибудь рассказать о нем?
- Асторре моложе меня. Никогда не участвовал в деловой жизни отца, и мы все его любим, потому что он очаровательный чудик. Разумеется,
сейчас я люблю его меньше.
Силк порылся в памяти. Вроде бы досье на Асторре Виолу он не видел. Неужели в ФБР его не было? Странно...
- Вы не могли бы дать мне его адрес и телефон? - спросил он.
- Могу. Но вы только зря потратите время.
Уверяю вас.
- Я должен выяснить все подробности, - в голосе Силка слышались извиняющиеся нотки.
- А с чего вдруг такой интерес? - полюбопытствовала Николь. - Это же местное убийство.
- Все десять банков, принадлежащих вашему отцу, - международные. Возможны незаконные операции с валютой.
- Да, конечно, - покивала Николь. - Тогда я запрошу его досье немедленно. В конце концов, теперь часть банков принадлежит мне, - и она
ослепительно улыбнулась.
Силк уже понял, что с ней придется держать ухо востро.
***
На следующий день Силк поехал в округ Уэстчестер на встречу с Асторре Виолой. Лесом они проехали к огромному особняку. На лугу, окруженном
проволочным забором, паслись шесть лошадей. На стоянке у дома застыли четыре легковушки и мини-вэн. Силк запомнил номера двух автомобилей.
Женщина лет семидесяти открыла им дверь и провела в гостиную, заставленную звукозаписывающей аппаратурой. Четверо молодых людей играли
стоя, пятый сидел за роялем. Классический джаз-банд: саксофон, контрабас, гитара и барабаны. Асторре хриплым голосом пел в микрофон.
Даже Силк мог сказать, что на такую музыку ни слушателей, ни покупателей не найдется.
Асторре перестал петь, повернулся к гостям.
- Вас не затруднит подождать пять минут, пока мы закончим запись? Потом мои друзья уедут, и я буду в полном вашем распоряжении.
- Конечно, подождем, - кивнул Силк.
- Принеси им кофе, - бросил Асторре служанке.
Силку это понравилось. Сюсюканья со слугами он не одобрял. Им полагалось отдавать распоряжения.
Но прождали Силк и Бокстон дольше, чем пять минут. Асторре записывал итальянскую песенку, аккомпанируя себе на банджо. Пел он на каком-то
грубом, незнакомом Силку диалекте. Но пел с чувством, так что Силк не считал, что зря теряет время.
Наконец запись закончилась, и друзья Асторре отбыли. Он подошел к ним, вытирая с лица пот.
- Получилось не так уж и плохо, - он рассмеялся. - Как по-вашему?
Силку Асторре сразу понравился. Лет тридцати, с юношеским задором, не строящий из себя важную птицу. Высокий, хорошо сложенный, с легкой
грацией боксера. Смуглый, с резкими чертами лица. Вроде бы не из тех, кто выставляет напоказ свое богатство, но шею обвивала плоская золотая
цепь шириной в два дюйма с литым медальоном, на котором была изображена Дева Мария.
- Мне понравилось, - ответил Силк. - Вы делали запись для продажи?
Асторре широко улыбнулся.
- Если бы.