Двое мужчин в темных костюмах, белых рубашках и солнцезащитных очках направились к центральному входу уныло серого здания – монохромного олицетворения правосудия в городе буйного цветения. Они пропустили свои портфели через рамку металлоискателя и предъявили удостоверения. В вестибюле было тихо; почти все важные дела делались по утрам. Они поднялись по лестнице в кабинет судебного следователя Кальдерона, находившийся на втором этаже. Внутри здания было сумрачно, если не сказать мрачно. Правосудие штука не шибко веселая, даже когда оно справедливое.
Рамирес спросил о Лобо, и Фалькон рассказал ему, что давление со стороны комиссара Леона уже ощущается, и упомянул о вероятности коррупционной подоплеки. У Рамиреса на лице изобразилась смертельная скука.
Кальдерона в кабинете не оказалось. Рамирес плюхнулся на стул и принялся вертеть золотое кольцо с тремя бриллиантами, которое он носил на среднем пальце. Это кольцо постоянно лезло Фалькону в глаза: слишком уж оно было женское для мускулистых ручищ Рамиреса.
– Нам надо как‑то определиться с этим никчемным пидором, то бишь Лусеной, – высказался Рамирес, – а то мы в первом же разговоре с этим новым парнем выставим себя профанами.
Фалькон пробежался взглядом по стеллажам с книгами, закрывавшим все стены. Рамирес потянулся.
– Знаете, я думаю, если ты трахаешься и с женщинами и с мужчинами, то по сути ты педераст, – заявил он.
– Даже если только один раз попробовал? – поинтересовался Фалькон.
– С этим не экспериментируют, старший инспектор. Это сидит в генах. Если вы можете хотя бы подумать об этом… вы – педераст.
– Давайте не будем обсуждать это с Кальдероном.
Молодой судебный следователь появился без четверти шесть, уселся за стол и сразу перешел к делу. Его роль возлагала на него основную ответственность за ведение следствия и обязывала его доводить до суда необходимые для обвинения доказательства.
– Что у нас есть? – осведомился он.
Рамирес зевнул. Кальдерон закурил сигарету и бросил пачку Рамиресу. Тот взял сигарету и тоже закурил. Глядя на них, Фалькон задавался вопросом, каким образом эти двое успели так освоиться друг с другом… пока не вспомнил о футболе. «Бетис» проиграл 0:4 в тот день, когда убийца снимал Рауля и его сыновей. Откуда эта непринужденность? Он попытался вспомнить, были ли в его жизни минуты полной раскованности. Наверно, они ушли вместе с юностью, когда его работа стала слишком серьезной, или, может, это он стал слишком серьезно относиться к своей работе?
– Кто начнет? спросил Кальдерон.
– Давайте начнем с трупа, – предложил Фалькон и кратко изложил результаты вскрытия.
– Как, по мнению судмедэксперта, удалялись веки? – продолжил Кальдерон.
– Сначала они были надсечены скальпелем, а потом срезаны ножницами. Он считает, что сработано очень профессионально.
– И это, как мы полагаем, было сделано, чтобы заставить Хименеса смотреть что‑то по телевизору?
– Тяжесть нанесенных им самому себе увечий свидетельствует о том, что его ужасала не только произведенная над ним операция, но и то, на что его вынуждали смотреть, – ответил Фалькон.
– Я, пожалуй, согласен с этим, – сказал Кальдерон, машинально коснувшись пальцами собственных век. – Есть какие‑нибудь соображения по поводу того, что именно показывал ему убийца?
Рамирес покачал головой. В его крепкой черепушке не находилось места догадкам подобного рода.
– Я думаю, нам известны только наши собственныеглубинные страхи, а не чужие, – ответил Фалькон, стараясь, чтобы это не прозвучало чересчур назидательно.
– Да‑да, я, например, не выношу крыс, – радостно подхватил Кальдерон.
– Да‑да, я, например, не выношу крыс, – радостно подхватил Кальдерон.
– А моя жена не может находиться в одной комнате с пауком, – вставил Рамирес, – даже если его показывают по телевизору.
И двое мужчин рассмеялись.
– Тут речь идет о чем‑то посильнее простой фобии, – сказал Фалькон, прочно став на стезю нравоучений. – И поскольку бессмысленно гадать на кофейной гуще, давайте сосредоточимся на мотиве.
– На мотиве, – повторил Кальдерон, кивком головы помогая себе уяснить задачу. – Вы разговаривали с сеньорой Хименес?
– Она
– Если только это не хитрый ход, – парировал Кальдерон. – К примеру, мы ни разу не видели любовника в фильме «Семья Хименес», не так ли? Мы видели только его адрес.
– Вы забываете о проститутке, Элоисе Гомес, – напомнил Фалькон. – Если бы Лусена был убийцей, он бы находился в квартире и снимал на пленку, как она занимается сексом с Раулем Хименесом. Документально подтверждено, что девушка покинула здание в три минуты второго и вернулась на Аламеду в час тридцать. Базилио Лусена тогда еще находился в отеле «Колумб» с сеньорой Хименес. Я сравнил все временные показатели и пришел к выводу, что участие Басилио Лусены в этом деле не исключено, но очень маловероятно.
– Очень интересно, – заметил Кальдерон. – А когда Лусена покинул здание?
– Камера это не зафиксировала, – объяснил Фалькон. – Он говорит, что ушел утром вместе с Марсиано Руисом.
– Почему не зафиксировала?
– В гараже была нарушена видеопроводка, – вступил в разговор Рамирес, и это оказалось новостью для Фалькона. – По заключению экспертов – перекушена кусачками.
– Значит, убийца вошел через гараж? – спросил Кальдерон, стараясь докопаться до более важной информации.