— Очень правильная точка зрения, — сказал губернатор, — А то получается, что вы крадете этот уголь. Как вы считаете, Денис Федорович?
— Мы не считаем, что мы крали уголь, — ответил Денис, — мы считаем, что у нас украли акции. Наша позиция простая — заплатите нам за акции и банкротьте шахту сколько влезет. Иначе я вам обещаю с этим банкротством очень большие проблемы.
— Вы пять раз отбили деньги за акции, — ответил Цой, — когда не платили за уголь.
— Денис Федорович, — сказал губернатор, — я вполне удовлетворен тем, что я услышал от Константина Кимовича. Я полагаю, что имущество шахты будет продано за долги, так, как это предлагает Константин Кимович, и я надеюсь, что с вашей стороны не будет никаких проблем. Иначе я не думаю, что вы сможете продолжать сотрудничать с нашей областью.
— А нам что делать с нашими тридцатью процентами? — не выдержал Денис.
— Запишитесь в общество обманутых вкладчиков, — принципиально игнорируя интонацию, сказал Альбинос.
Через три часа после совещания Денис с Сергеем Ахрозовым встретились в аэропорту с Анастасом Анартасовым. Узнав, что губернаторский фаворит летит в Москву Денис очень любезно предложил ему поменять рейсовый салон первого класса на личный самолет Извольского. Анастас принял предложение и в пути столь же любезно попросил два миллиона долларов за решение проблемы.
— Это не для меня деньги, это для папы, — сказал Анастас, — а то как так: вы в области сидите, а папу не уважаете.
— А если не получится? — спросил Денис.
— А если не получится, мы вам дадим областной пакет «Белогурскугля». Это даже лучше шахты!
* * *
Денис как можно подробнее пересказал все эпизоды совещания у губернатора. Он понимал, что Извольский будет взбешен, и что Цой на это и надеялся, бросив фразу насчет «обманутых вкладчиков», но утаивать эту информацию он тоже не имел права: Цой явно нарывался на войну, и было бы не правильно, если б Извольский не был об этом оповещен заранее.
— Самое паршивое, — сказал Денис, — что они завели на нас уголовное дело. Там была такая схема, что мы регистрировали фирмы по тухлым паспортам, а потом эти мартышки выпускали векселя и этими векселями наша фирма «Новомет» расплачивалась за уголь. Так они завели уголовное дело на эти мартышки и на «Новомет» тоже. Просто затем, чтобы мы не рыпались.
— А кто регистрировал фирмы? — спросил Извольский.
— Гриша Епишкин, коммерсант местный. Он по одной схеме и свои лепил, и наши, нам было удобно, мы не возражали. Ну, его теперь тоже плавят.
— Он плавится?
— Нет, он себя прилично ведет. Тут что плохо — там ведь гендиректор был наш, Галкин, так они Галкина купили по сходной цене, и он всех сдал. Как будто он от этого на шахте останется…
Извольский придвинул к себе бутылку и хлебнул прямо из горлышка.
— А может, и останется, — сказал он.
— Вряд ли, — сказал Денис, — Галкин слишком большая шваль, а Цой — слишком хороший менеджер.
Глаза Извольского сощурились. Он медленно перегнулся через стол, лицо его оказалось почти у самого лица Дениса, и на Черягу терпко пахнуло дорогим одеколоном и паршивой водкой. Тяжелая рука Извольского, с пухлыми пальцами и коротко подстриженными ногтями, уцепилась за гастук Черяги.
— Запомни, Денис, — сказал Извольский, — если человек умеет заводить уголовные дела на акционеров, это еще не значит, что он хороший менеджер.
Денис промолчал. Он до сих пор находился под впечатлением вчерашней встречи с Цоем. И в глубине души он отдавал себе отчет, что ни один из людей, с которыми он встречался когда бы то ни было, не годился болезненно белокожему корейцу даже в подметки. За исключением, разумеется, самого Извольского. И Денису даже тошно было бы себе представить, что случится, если два этих самосвала налетят друг на друга.
А Извольский выпустил его гастук, откинулся в кресло и сказал — В одном Цой прав. Шахту ты довел до ручки.
— А что я мог сделать?
— Обанкротить предприятие вместо Цоя. Ты скажи, что проделал он из того, что не мог бы сделать ты?
Денис взглянул внимательно на директора и вдруг неудержимо покраснел. Он вдруг сообразил, отчего Извольский отдал ему такой странный кусок — тридцатипроцентный пакет, ни рыбу, ни мясо. Денис должен был сам догадаться, как выкинуть других акционеров с шахты. Не обязательно банкротством — действительно, можно было в тюрьму их посадить, или акции арестовать… А вместо этого Денис перечитал закон «Об акционерных обществах», тяжело вздохнул и успокоился.
— Это закон бизнеса, Дениска, — сказал Извольский. — если кусок плохо лежит, его сожрут. А шахта очень плохо лежала. Цою даже не надо было давать взятку губернатору. Потому что губернатор понимал, что через два года шахту растащат, а голодные шахтеры придут к нему и разобьют палаточный городок перед областной администрацией. А палаточные городки — это, знаешь ли, скверно для рейтинга и для имиджа. И когда Цой сказал, что возьмет шахту, губернатор запрыгал от радости.
— Но ведь я бы отнял у людей их собственность… — возразил Денис, — я понимаю, что они бандиты, но они же акционеры…
— Ну и что, что они акционеры, если они недоумки? — ответил Извольский.
— Тогда почему ты мне не приказал это сделать?
— Потому что тебе пора самому ставить задачи. А не решать те, которые поставил я, — ответил Извольский. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и добавил:
— Ты знаешь, я бы подсказал. Просто из головы вылетело, когда с Ларой началось…
В кабинете повисло тяжелое молчание. Извольский некоторое время сидел неподвижно, так неподвижно, что Денис даже перестал глядеть на шефа и вместо этого уперся глазами в полированную поверхность стола.
Потом палец Извольского ткнул в кнопку селектора:
— Ахрозов где? — рявкнул Извольский.
— В приемной, — послышался испуганный голос секретарши.
— Так какого… он там сшивается. Пусть заходит!
* * *
Ахрозов вошел в кабинет почти немедленно, кивнул Денису и сел в кресло наискосок от Извольского. Он был в белом свитере и вельветовых брюках, и взгляд его больше не напоминал взгляд пьяного медведя. Теперь это был прежний, хорошо знакомый Денису Ахрозов, — собранный, невозмутимый производственник, знающий себе цену высокопоставленный вассал стального короля.
Сережа Ахрозов был, безусловно, одним из самых ценных приобретений Извольского за последний год.
Образования у Ахрозова было два — геологическое и инженерное.
Геологическое было, можно сказать, получено по наследству — его отец, Изольд Ахрозов, был одним из знаменитых советских геологов и первооткрывателем богатых медно-никелевых месторождений в Таджикистане. Там, на востоке, Ахрозов родился и вырос. Его отец сделал отличную научную и партийную карьеру, семья их была уважаемой и известной: в двадцать пять лет Сережа Ахрозов стал главным инженером Саркайского горно-обогатительного комбината, выстроенного на месторождении, открытом его отцом.
Когда Сергею было тридцать пять, Советский Союз распался.
Первой от Сергея ушла жена. Она уехала в Питер к какому-то кинорежиссеру. Кинорежиссер обещал сделать ее кинозвездой, а сделал наркоманкой. Потом остановился комбинат, который производил черновую медь из сырья ГОКа. Потом остановился сам ГОК.
Рабочие потихоньку разбрелись кто куда и занялись перевозками анаши.
Канатная дорога, по которой везли сырье с горы на равнину, была уничтожена. Ее опоры спилили и сдали во вторсырье. Ахрозов пытался бороться с этим.