– Телеграмма вам, Катерина Матвеевна!
Пожилой, но ещё крепкий почтальон, с вислыми усами - вылитый Тарас Бульба - протянул в окошко телеграмму.
– От тут распышитеся…
Тётушка отошла от окна, читая телеграмму.
– От кого, тёть Кать?
– От Клавдии. Беспокоится мать о тебе. Писем не пишешь.
– Я же телеграмму им отбил!
– Эх, Боря, Боря - вздохнула тётя, пряча листок телеграммы куда-то в комод, среди своих бумаг - Не понимаешь ты ещё, по молодости лет… Ничего, подрастёшь - поймёшь.
– Что именно, тётя Катя?
– Ну что такое телеграмма? "Привет как живёте вышлите денег целую до свиданья" - без знаков препинания скороговоркой произнесла тётушка. Борис засмеялся - А письмо, это же совсем другое. Между телеграммой и письмом разница, как между стуком в окошко и разговором за чаем.
– Телеграмма - условный сигнал… - задумчиво произнёс Борис - Чтобы понять истинный смысл сигнала, надо заранее знать, о чём идёт речь…
– Что значит учёный человек - засмеялась тётушка - И всё-то он понимает! Ты огород не поливал сегодня?
– Забыл, тёть Кать. Сейчас исправим!
Борис встал, поддёрнул свободные домашние штаны-шаровары, стащил мятую косоворотку. Отец нередко выговаривал ему за затрапезный вид, и мать не одобряла. Но Борис был с ними не согласен. Ходить дома запакованным в костюм-тройку, как человек в футляре… Вот тётя Катя никогда не ругалась из-за внешнего вида студента. Она вообще ругаться толком не умела, если честно…
– Не снимал бы рубаху-то, Боря. Сегодня прохладно.
– Да ну, тёть Кать. Пропотеет, стирать тебе…
– Ну и выстираю, эка беда. Простынешь.
– Не простыну, тёть Кать!
Вода в корчаге была сегодня умеренно тёплой, разбавлять не приходилось. Таская пару ведёрных леек, Борис думал.
Условный сигнал. Любой сигнал в какой-то мере условен, ведь и слова не что иное, как условные сигналы, символы, отображающие определённые понятия и предметы. А что, если они элементарно не знают русского языка? Или азбуки Морзе? Ну не успели выучить, только и делов!
Борис усмехнулся. Вот и ещё одно препятствие. И вообще, вся затея ему представлялась сейчас донельзя призрачной. Он совершенно случайно увидел звёздный корабль-призрак. Более того, он увидел его дважды. Его послание дойдёт до адресата при соблюдении целого ряда "если" - если он не ошибся в расчётах, если они не сменили орбиту, если знают русский язык и азбуку Морзе… Целая куча "если", и отсутствие любого звена в этой хлипкой цепочке делает его затею бессмысленной.
Закончив полив, студент начал начерпывать воду из колодца в корчагу. А собственно, чего он ожидал? Чуда. А любое чудо, как известно, есть цепочка маловероятных событий.
Откуда-то появилась Мурёна. Глянула на студента круглыми, испуганными глазами, прилегла под кустом смородины.
– Ксс-кс-кс… - позвал её Борис, но кошка, обычно ласковая, не пожелала подойти, как будто чего-то боялась.
– Докладываю, тёть Кать! Огород в исправности! - отрапортовал Борис, входя в дом и вытягиваясь во фрунт по-военному.
– Ай, молодец! Ну герой! - засмеялась тётушка - Что бы я без тебя?
– Пропала бы, тёть Кать. Огород бы посох весь, а малость погодя дом бы сгорел. От молнии.
Посмеялись.
– Садись, мой спаситель, вареники готовы.
– О це дило, тёть Кать! - Борис потёр руки - Щас мы их… А сметана?
– Вот тебе сметана. Сегодня молочница привезла, свеженькая.
Некоторое время студент ел молча - молодой организм требовал возмещения затраченных калорий.
– Мошкара откуда-то налетела… - тётя, прибиравшаяся на веранде, взмахнула тряпкой, сгоняя мошек, насевших на стены и окна - В тепло лезут… Мурёны нету чего-то…
– Мурёна твоя в огороде, сейчас видел.
– Вчера, слышь, Боря - вчера вечером как вскочит, шерсть дыбом. Зашипела, и шасть из дому… Как напугалась чего. И сегодня в дом не идёт.
Борис внимательно посмотрел на тётушку. Со вчерашнего дня его не оставляло ощущение приклеившегося чужого взгляда, еле ощутимое, правда - но ведь человек, как известно, обладает лишь жалкими остатками интуиции, звериного чутья…
– А ты ничего не чувствуешь, тётя Катя?
– А что я должна чувствовать? - пожала плечами тётушка.
– Ну, ощущение невнятное. Как будто смотрит кто.
– Привидение - засмеялась тётя - Ох, Борис, Борис. Ты меня уморис.
Она налила в блюдце свежей сметаны.
– Ки-и-са, киса, кис-кис-кис… - позвала в открытое окно.
Мурёна с мявом вбежала в дом. Возможно, она и боялась чего-то, чувствуя своим звериным чутьём, но даже тысяча привидений не могли отвратить её от свежей сметаны.
Размытые цветные пятна плавали, постепенно обретали чёткость, складываясь в чьё-то лицо. Чьё?
– Просыпайся, котик. Пора - произнесло лицо, обрамлённое белоснежным мехом, сморщив нос - Просыпайся, Ухурр, правда.
Память вернулась разом. Ухурр сел рывком и тут же упал назад - так навалилась дурнота.
– Осторожней. Не так резко, Ухурр.
Во второй раз Ухурр поднялся осторожно, цепляясь руками за край камеры, слез на пол. Взгляд упал на руки - голая кожа, покрытая мелкой рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей на пальцах какие-то потешные роговые пластинки, намертво приросшие к коже…
– С прибытием тебя, котик - Урумма осматривала своё творение, как заправский скульптор - А ты вполне получился, слушай.
Ухурр цапнул себя за зад.
– Где мой хвост, Урумма?!
– У аборигенов нет хвостов, котик - докторша улыбалась виновато - Совсем нету.
Стена медотсека протаяла, превратившись в экран, исполнявший сейчас роль зеркала. Ухурр всмотрелся в своё изображение. На него смотрел голокожий абориген - человек, всплыло в памяти слово. Неподвижный прямой нос, неподвижные раковины-улитки ушей… И только на голове, под мышками и ещё в одном жизненно важном месте имелись остатки меха.
Ухурр цапнул это жизненно важное место, судорожно перевёл дух.
– Чего испугался, котик? - ласково произнесла доктор, внимательно следившая за ним - Всё на месте, как я и обещала. Даже имеется некоторый прирост.
Но Ухурр уже не слышал её. Его взгляд остановился на камере трансмутации. Колпак камеры был поднят, камера пуста.
– Где она?… - инженер не узнал своего голоса.
– Очевидно, в своей каюте. Вышла два часа назад.
– Как она?
– Переживает - вздохнула Урумма - Даже не пошла к командору, и я попросила не тревожить её пока. Стать оборотнем - не шутка, для девушки особенно.
…
–… Не утешай меня! Я страшная! Я облезлая и карнаухая! Я бесхвостая калека!
Ярара плакала. Да, конечно, она знала, на что идёт. Да, она видела уже сотни, тысячи аборигенов. Да, вероятно, Урумма права - с точки зрения аборигенов она красавица. Она специалист, ей видней. Но девушка ничего не могла с собой поделать - слёзы лились сами. Лились из этих вот человеческих глаз, синих, с круглыми, как дуло бластера, зрачками.
– Ну не плач, моя хорошая - инженер говорил по-орркски, и слова странно звучали из человеческого рта - Ты красивая, ты самая красивая, правда.
– Издеваешься?!
– Ну что ты - Ухурр протянул к ней руку, погладил по волосам, осторожно коснулся нежной, уже совершенно безволосой кожи, лишённой даже рудиментарных волосков - Ты просто не привыкла. Вот, гляди, какая грудь…
– Мужчинам бы только титьки… - фыркнула сквозь слёзы Ярара, с удивлением ощущая, как уходит куда-то жестокая, отчаянная тоска по утраченной красоте.
– Я люблю тебя, Ярара.
Девушка уткнулась ему в плечо, прижалась. Ухурр осторожно обнял её, лаская.
– Как можно любить такого монстра… Бесхвостую облезлую уродину… - девушка ещё всхлипывала, но это уже была остаточная реакция.
– Ты красивая - инженер гладил её, успокаивал - Я могу повторить тебе это тысячу раз. Ты самая красивая, потому что я люблю тебя.
Вместо ответа девушка откинула голову, и вдруг лизнула инженера в нос - совершенно как оррка. Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что гладкое, тоненькое, упругое тело возбуждает его.
– Ты чего? - почувствовала Ярара, отстранилась, выскользнув из объятий. Увидела приведённое в рабочее состояние орудие, правда, немного непривычного на взгляд оррков вида - Нет, ну ты вообще… Ты же маньяк, зоофил-извращенец!
– Во-первых, ты уже практически моя жена. Во-вторых, я и сам сейчас не слишком оррк. А в-третьих, моя жена имеет право выглядеть, как ей хочется. Будем считать, что ты побрилась. Ну мода такая, что делать?
Ярара захохотала, чувствуя, как тоска окончательно уходит. С таким мужем не пропадёшь, вот что. Нигде и никогда.
– Спасибо тебе, мой котик, правда.
– Слушай, а тут у тебя осталось немножко меха - Ухурр снова коснулся девушки - Урумма забыла убрать, наверное…
Ярара вдруг с удивлением обнаружила, что сидит на полу, широко раздвинув длинные ноги и выпятив грудь. Поза полного подчинения.
–…Иди-ка ты погуляй, Боря, не мешайся тут. И вообще, ты меня смущаешь.
Тётя Катя весело засмеялась, блестя глазами. Она мыла пол, решительно орудуя тряпкой. Домашняя юбка была высоко подоткнута, белые полные ноги видны выше колен.
– Да ладно, тёть Кать…
Борис как раз протирал мягкой салфеткой снятую с телескопа оптику, разложенную на столе. Обзор с тётушкиного чердака, конечно, хорош, но вот пыль…
– Давай-давай, потом свои линзы дополируешь. Глянь, день-то какой!
Действительно, погода вновь наладилась. Впрочем, в июне погода в славном городе Киеве и его окрестностях, как правило, редко бывает плохой.
– Да ладно… Я во дворе, тёть Кать! В твоём любимом кресле-качалке покатаюсь.
Борис вздохнул, отложил объектив и направился к выходу, дабы не смущать тётю. Прихватил с собой салфетку с завёрнутой в неё маленькой линзой сменного окуляра. У дверного косяка притулилась сонная мошка, и студент походя ткнул в неё пальцем. Крохотное насекомое прилипло к влажной коже. Выйдя на крыльцо, Борис от нечего делать начал её рассматривать, используя окуляр вместо лупы.
Тело мошки отливало чёрным, как воронёная сталь. Сплошное цилиндрическое тело, словно обрубленное с концов. Головы у насекомого не было - вместо головы круглилась микроскопическая линза, точно объектив крохотного телескопа. Полупрозрачные крылышки, одно из которых было смято, очевидно, вследствии контакта с Борисовым пальцем. Три суставчатые ноги, словно штатив неведомого прибора, росли из одного утолщения на брюхе насекомого.
Борис взмок. Он, конечно, не биолог, но…
Таких мух в природе не бывает.
Убитая мошка внезапно ожила, сложила ноги, подпрыгнула, как блоха, и исчезла из вида.
Борис сглотнул, стремительно вернулся в дом, едва не сбив тётушку, домывавшую пол у порога.
– Тю, Борис, чи ты сказывся? - тётя Катя порой вставляла в свою речь украинские словечки и выражения - Глянь, чуть не стоптал…
Но племянник не удостоил её ответом. Он уже лихорадочно оглядывал веранду. На ковре, висящем на стене, разумеется, можно было спрятать хоть тысячи блошек-мушек, но на голой стене там и сям виднелись чёрные точки. И на потолке, и на стёклах…
Борис двинулся к ближайшей мошке, мирно сидевшей на стене, но та была начеку - при приближении студента мгновенно снялась и улетела. Другая, сидевшая в самом углу, поступила так же.
Борис схватил полотенце, висевшее у рукомойника, и начал облавную охоту. Свистящие удары сыпались направо и налево. Но всё оказалось тщетно - за долю секунды до удара мошка неуловимо, как блоха, исчезала из поля зрения, и полотенце обрушивалось на голую стенку.
– Да что с тобой, Боря? - тётя следила за ним с возрастающим изумлением, переходящим в тревогу, и Борис опомнился. Как бы там ни было, тётушка тут ни при чём, и не следует её волновать понапрасну. Всё равно единственное доказательство исчезло.
– Мошкары в дом набилось, тёть Кать, спасу нет.
– Фу ты, напугал… - тётя перевела дух - Ворвался, как чёрт, устроил тут… Вот она, астрономия, до чего доводит. Да оставь ты этих несчастных мошек в покое, они покуда не кусаются! Глянь, пол истоптал опять…
–… Не сработал автомат ухода от опасности. Я увёл повреждённый зонд на ручном, да только пока спохватился…
Пилот виновато развёл руками. На экране монитора абориген вовсю размахивал полотенцем.
– Плохо, Вахуу. Очень плохо.
– Телезондов в одном контейнере до полумиллиона, командор, и исключить возможность отказа всех до единого невозможно.
– Я понимаю, Вахуу. Всё я понимаю. Но всё-таки он нас обнаружил.
– Он обнаружил нас дважды, Иахрр - подал голос Ухурр, сидевший сзади - Вот такие тут водятся отдельные индивиды. Проницательный малый, этого у него не отнимешь.
Инженер сидел, закутавшись в мягкую простыню и обхватив себя руками. Хотя в помещениях корабля было тепло, он мёрз голышом - лишённая мехового покрова кожа аборигена совершенно не держала тепла.
– Может, увеличить температуру, Ухурр? - предложил Иахрр, покосившись на инженера - Мы потерпим…
– Не надо. Аборигены сплошь ходят замотанными в тряпки, так что мне следует привыкать.
– Кстати, как дела с одеждой?
– Урумма работает. Говорит, будет неотличима от аборигенской. Она плохо выглядит, командор, даже за мехом не следит толком. Ты её совсем замучил.
– Я знаю, Ухурр. Но выбора у меня нет. Как дела у Ярары?
– Работает у себя в каюте. Сейчас и я пойду. Урумма нам скинула кучу сценок из жизни аборигенов, осваиваем.
– Трудно?
– Трудно - согласился инженер - Но, думаю, там - он ткнул пальцем в экран - будет ещё труднее.
– Что у тебя с лицом?
– Где? А, это… Это я брился. Да, командор. К тому, что ты облезлый, ещё как-то можно привыкнуть, но вот что волосы растут на лице - это даже не просто кошмар, это какое-то издевательство природы…
– Тут многие аборигены ходят с волосатыми лицами. Может, и ты?…
– Нет уж, спасибо. Не стоит подвергать Ярару такому стрессу, работать с мохнорылым напарником. Ладно, Иахрр, если ко мне всё - я с твоего разрешения пойду.
– Иди, иди.
Он встал, неловко повернулся, и простыня свалилась на пол. Вахуу фыркнул.
– Красавец…
– Вот что, Вахуу - Ухурр поднял простыню с пола, вновь укутался в неё - Я всё стерплю от вас, ребята. И бесхвостого урода, и облезлого, и карнаухого, и даже мохнорылого. Абсолютно всё. Но если кто-нибудь хоть единым звуком, хоть взглядом скажет Яраре насчёт внешнего вида… Я не буду выяснять отношения - просто застрелю из бластера. Молча и без всякого предупреждения.
Они встретились взглядом. Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков и синие с круглыми, как дуло бластера. Ничего похожего на шутку.
– Да ну что ты, Ухурр, в самом деле. Я пошутил, извини. А насчёт Ярары - разве мы не понимаем…
– Нет, ребята. Этого вы не понимаете.
…
–… Какое-то оно невкусное, Урумма. В чём дело?
Ярара с брезгливой гримаской жевала кусочек сырого мяса. Урумма смотрела на неё с сочувствием.
– Я предупреждала тебя. Вкусовые ощущения людей сильно отличаются от наших, Ярара.
Доктор пододвинула ей тарелку с мелко нарезанным варёным мясом.
– Попробуй, как это?
Ярара опасливо положила в рот кусочек, прожевала, проглотила.
– Это другое дело. А овощи-фрукты они едят? - девушка уже вовсю орудовала вилкой.
– И гораздо больше, чем оррки. Это основа человечьего рациона. Ты же видела записи…
– Я делала упор на другое, Урумма. Я же не доктор - Ярара отпила из высокого стакана - И сок тоже ничего, слушай. Горчит только малость.
Некоторое время они кушали молча - девушка с немалым аппетитом, доктор за компанию, чтобы этот аппетит не портить.
– Я не сказала тебе, Ярара. У тебя и у Ухурра в горле установлены микромнемофоны.
– Где? - девушка схватилась рукой за горло.
– Да не пугайся ты так. Маленькая бусинка, ты её и не почувствуешь. Чудо техники, между прочим, демонстрационные образцы.
– Это… Это что, он сейчас все мои мысли слышит?
– Ну что ты, конечно нет. Свой передатчик можешь включить только ты, особым мысленным усилием. Вечером будем учиться пользоваться.