— Механик я, — сказал Сергеев. — Работал в Пулковской обсерватории, ремонтировал телескопы. Но это больше для прикрытия основной работы.
— А основная?
— Революция, — просто ответил Сергеев.
Прикатили бочки, вышибли днища. В ноздри ударил густой запах спирта. Вася потянул носом и шутовски закачался.
— Вот благостыня…
— Ты не вздумай, — нахмурился Бушмакин.
— Да что вы, — заулыбался Вася. — Я этих пьяниц во как насмотрелся. У нас все пили: отец, братья, соседи… Выпьют и посуду бьют, то друг другу морды. Я с тех пор пьяных ненавижу.
— Причины пьянства надо ликвидировать, — негромко сказал Сергеев. — Проклятые причины, из-за которых народ пьет без просыпу. Ну, дайте срок. Разберемся.
Коля увидел Маруську. Она стояла у воды и смотрела в сторону Петропавловки. Он подошел, встал рядом. Ему вдруг захотелось сказать какие-то хорошие слова, сделать что-нибудь эдакое, удивить, — а она бы обратила внимание, ласково посмотрела… Но слов не было, а сделать… не разбежаться же и не прыгнуть в ледяную воду.
— Слышь, Коля, — сказала вдруг Маруська. — Ты знаешь такое слово: «счастье»?
— Слыхали, — смутившись, ответил Коля. — Сказка такая есть — про горе-злосчастье.
— Так то про горе, дурачок… — Она засмеялась и провела ладонью по его щеке. — А счастье — это все наоборот, понял?
— Когда хлеба много, — сказал Коля. — Дом новый, корова и лошадь. И людей бить не надо. Противно людей бить.
— Про любовь забыл, — Маруська печально посмотрела на него и вздохнула. — Человек без любви, что дерево без листьев… Нету толка в таком человеке. А ты бы мог меня полюбить? Да не красней, я так, к примеру.
— К примеру мог бы, — выдавил Коля. — А к чему спрашиваешь?
— Идут! — закричал кто-то.
Коля оглянулся. Со стороны Александровского проспекта к мостику двигалась огромная толпа. Погромщики шли медленно, молча, была в их движении какая-то уверенная, не знающая пощады сила. Передние вышли к самой воде, задние напирали, толпа волновалась.
Коля посмотрел на своих. Рабочие замерли, многие, как заметил Коля, едва скрывали страх и растерянность.
Он всмотрелся в толпу. Кривые, пьяные улыбки, остановившиеся глаза — все было видно хорошо, отчетливо, потому что защитников острова и погромщиков разделяла только узкая полоска воды.
Несколько погромщиков попытались было взойти на мост, но их остановил окрик Сергеева:
— Стойте!
Погромщики остановились. Толпа подалась еще ближе. Все ждали, что скажет этот чернобородый комиссар.
— Граждане! — крикнул Сергеев. — Вы поддались на провокацию! Если вы нападете на этот склад, многие из вас погибнут. Подумайте, сколько сирот появится в ваших, да и в наших семьях, если вы не образумитесь! Я призываю вас мирно разойтись по домам!
Из толпы вышел человек, и Коля тотчас же узнал его: это был Сеня Милый. На затылке у него по-прежнему каким-то чудом держался неизменный котелок.
— Господа свободной России! — рявкнул Сеня, обращаясь к толпе. — Инородцы препятствуют нам взять то, что завоевано нашей кровью в результате революции! Какое же это правительство, господа, ежели оно русскому человеку выпить не дает!
Толпа ответила ревом. Сеня взмахнул рукой, и рев стих.
— Когда мы делали революцию, — орал Сеня, — инородцы сидели по щелям! А как сладкое делить — так русским шиш, а им пенки? Ишь, шпионы немецкие! Продали Россию!
— Бей гадов, спасай Россию! Смерть шпионам! Долой! — начали выкрикивать в толпе.
— Надо было оружие, — с отчаянием сказал Бушмакин. — Коля! Отступай!
Толпа рвалась к мосту. Коля легко отбросил первую волну нападавших, вторую. И третья волна разбилась о него, словно о волнорез.
Перед мостом осталось лежать несколько человек, остальные швыряли камни и грязь, но не решались броситься в следующую атаку.
— А ну, подходи! — орал Коля. — Кому жизнь не дорога!
— Господа! — вопил в ответ Сеня. — Неужели вы испугались этого фраера? Давите его, гниду!
Толпа снова бросилась вперед. На этот раз натиск был настолько могучим, что Колю, Васю и Никиту выперли на середину моста — словно пробку протолкнули в горлышко бутылки…
— Поджигай! — отчаянно замахал руками Бушмакин.
— Поджигайте! — тревожно крикнул Сергеев.
Коля и Никита из последних сил сдерживали толпу. Вася опустился на колени и чиркал спичками. Они ломались одна за другой. Вася в отчаянии оглянулся. И тогда Сергеев бросился вперед, выхватил у Васи коробок и с первого раза, словно у собственной плиты на кухне, зажег спичку.
— Бегите, ребята, — негромко сказал он.
Он подождал, пока мимо проскочили Никита и Коля, и бросил спичку на мост. С ревом взвилось пламя. Давя друг друга, погромщики побежали с горящего моста, начали прыгать в воду. Одежда на Сергееве загорелась. Его повалили, стараясь сбить пламя. Наконец, это удалось, и Сергеев поднялся — грязный, закопченный, с обожженным лицом.
— Вроде пронесло, — с сомнением сказал Бушмакин.
— Не думаю, — Сергеев вытащил платок и начал вытирать лицо. Застонал, удивленно посмотрел на Бушмакина:
— Надо же… Не уберегся…
Подскочила Маруська, выдернула из сумки пакет с марлей, протянула Сергееву:
— Промокайте, только не нажимайте.
— Слезет кожа…
— Женщины облезлых еще крепче любят, — заявила Маруська.
— Кто про что, а вшивый про баню, тьфу! — рассердился Бушмакин. — Нашла время.
— Скучный вы человек, — вздохнула Маруська. — По-вашему, у любви дни и часы, что ли? Сегодня можно, а завтра — перерыв? Нешто любовь — это присутственное место?
— Да будет тебе, — отвернулся Бушмакин. — Дырка у меня в голове от твоей любви.
Сеня что-то орал на другом берегу.
— Пристрелить его к черту! — в сердцах сказал Бушмакин. — У тебя есть наган, чего ждешь?
— Я не призовой стрелок, — сказал Сергеев. — Могу попасть в другого человека.
— А этот все равно бандит! Туда ему и дорога!
— Я тебе так скажу, — Сергеев тяжело посмотрел на Бушмакина: — Ты в раж не входи и рассудка не теряй. Другой есть другой, понял? А стрелять мы имеем право только в тех, кто этого на самом деле заслуживает. А кто думает, что лес рубят — щепки летят, — тот последний контрик и враг всему нашему делу!
— Там запасу на всю жизнь! — орал Сеня. — Все наше. Только не дрейфь! Вперед, соколики-алкоголики!
Толпа приблизилась к воде. Осторожно, словно купальщики несколько человек попробовали ледяную воду — кто рукой, кто ногой и вдруг все разом, словно по неслышной команде, ринулись в воду. Затрещал молодой ледок…
— Это конец, — спокойно сказал Сергеев. — Все… Выстраивайтесь в цепь по всему берегу! — закричал он рабочим. — Держаться до последнего. Они нас все равно не пощадят!
— Пощады не давать! — словно в ответ крикнул Сеня. — Бей всех, потом разберемся!
Вода почернела от плывущих людей. Молча смотрели на них защитники острова. Рухнул, подняв тучу искр, сгоревший мост.
— Может, выкатить бочки, выбить днища — пусть спирт льется в воду, — вдруг сказал Коля. — И зажжем. Пусть горят, пьянь проклятая.
— Это мысль, — кивнул Сергеев. — Если вылить спирт вдоль всего берега — стена огня может их остановить!
И снова с ревом взвилось пламя — сплошная ослепительно-белая стена. Она скрыла нападавших, а когда последние сиреневые языки опали и лениво расползлись по воде, Коля увидел, что противоположный берег пуст.
— Варит у тебя тут, — Сергеев шутливо дотронулся до Колиной головы. — Не теряешься. Это, брат, первое дело в нашей профессии…
— В какой еще профессии? — ревниво вступил Бушмакин.