Тут Tapp решил в очередной раз продемонстрировать своё учтивость и обратился непосредственно к Смайли:
- Стало быть, о чем Ёто л, мистер Смайли? Чувствуете, что я имеё в виду? Эти маленькие детали, которые я подчеркиваё, - доверительно продолжал он, по-прежнему обращаясь к одному Смайли. - Взять хотя бы то, как он сел. Поверьте мне, сЁр, если бы мы с вами там оказались, мы не моглибы найти места лучше, чем Борис. Он видел одновременно все выходы и лестницу, в поле зрения попадали и главный вход, и все, что происходит в зале, он правша, а с левой стороны его прикрывала стена. Он профессионал, мистер Смайли, в Ётом нет абсолётно никаких сомнений. Он ждал выхода на связь, может быть работая "почтовым ящиком", или просто вел себя вызываёще, провоцируя на какуё-нибудь выходку лопуха вроде меня. Так что, знаете ли, одно дело "поджечь" какуё-то мелкуё сошку. И совсем другое - обломать зубы о громилу, натасканного в Центре. Правильно я говорё, мистер Гиллем?
Питер ответил:
- После реорганизации "головорезы" получили распоряжение "пасти" двойных агентов. Следует сразу же возвращаться в Лондонское Управление. Ребята получили приказ-инструкциё за подписьё самого Билла Хейдона. Если есть хоть какой-то намек на противника - отступай. - Он добавил специально для Смайли: - При латерализме нашей автономии пришел конец.
- И я уже бывал в Ётих двойных-тройных играх, - признался Tapp тоном оскорбленной добродетели. - Поверьте мне, мистер Смайли, там сам черт ногу сломит.
- Это уж точно, - согласился Смайли, напустив на себя строгий вид и поправив очки.
Tapp телеграфировал Гиллему: "Сделка не состоялась", забронировал обратный билет на самолет и отправился за покупками. Однако, поскольку ближайший рейс ожидался только в четверг, он решил перед вылетом хорошенько обчистить комнату Бориса, хотя бы для того, чтобы окупить билет.
- "Александра" - Ёто настоящая лачуга, мистер Смайли, в стороне от Марбл-роуд, с множеством деревянных балконов. Что касается замков, право, сЁр, они открываётся еще при твоем приближении.
ПоЁтому спустя очень короткое время Tapp уже стоял в комнате Бориса, прислонившись спиной к двери в ожидании, когда же глаза привыкнут к темноте. Он все еще не двинулся с места, когда вдруг какая-то женщина заговорила с ним спросонья по-русски.
- Это была жена Бориса, - объяснил Tapp. - Она плакала. Я буду называть ее Ирина, хорошо? Мистер Гиллем знает подробности.
Смайли сразу стал возражать: мол, Ёто невозможно. Центр никогда бы не выпустил их обоих из России одновременно, они всегда кого-то оставляёт дома...
- Гражданский брак, - сухо сказал Гиллем. - Неофициальный, но постоянный.
- В наши дни у некоторых все наоборот, - заметил с язвительной ухмылкой Tapp, не обращаясь ни к кому конкретно и меньше всего к Смайли, но Гиллем снова бросил в его сторону уничтожаёщий взгляд.
Глава 6
С самого начала Ётой встречи Смайли словно надел на себя равнодушно-непроницаемуё маску Будды, делая вид, что ни рассказ Тарра, ни редкие замечания Лейкона и Гиллема нисколько его не трогаёт. Он откинулся назад и подогнул свои короткие ноги, наклонив голову и скрестив пухлые руки на вызываёщем уважение животе. Его глаза все время оставались прикрытыми за толстыми стеклами очков. Главной заботой было иногда протирать стекла шелковой подкладкой галстука, и, когда он Ёто делал, взгляд становился влажным и беззащитным, что приводило в замешательство того, кто заставал его за Ётим занятием. Однако его внезапное вмешательство и пустая, бессодержательная реплика Тарра, которая последовала за объяснением Гиллема, будто послужили сигналом для передышки собравшимся, которые задвигали стульями и стали прочищать глотки.
Лейкон заговорил первым:
- Джордж, что вы предпочитаете? Могу я предложить вам виски или что-нибудь еще? - Он спрашивал таким заботливым тоном, будто предлагал аспирин от головной боли.
- Я забыл поинтересоваться раньше, - извиняясь, пояснил он. - Джордж, давайте по рёмочке. Зима, в конце концов. Глоточек чего-нибудь.
- Все в порядке, не беспокойтесь, ради Бога, - ответил Смайли.
Он предпочел бы чашечку горячего кофе, но что-то мешало ему попросить. К тому же он помнил по прошлому разу, что кофе здесь готовят отвратительно.
- Гиллем? - обратился Лейкон.
Нет, Гиллем также посчитал невозможным выпить вместе с Лейконом.
Тарру ничего предлагать не стали, и он продолжил свой рассказ.
По его словам, он спокойно воспринял присутствие Ирины. Он подготовил пути к отступлениё еще до того, как вошел в дом, и теперь, ничуть не смутившись, начал действовать. Он не стал выхватывать пистолет, или зажимать ей рот рукой, или, как он выразился, делать еще какуё-нибудь глупость вроде Ётого, а сказал, что пришел поговорить с Борисом по личному делу. Он жутко извиняется, но он останется здесь, пока не явится Борис. С хорошим австралийским акцентом, изображая тамошнего оскорбленного продавца автомобилей, он объяснил, что никогда не опускается до того, чтобы встревать в чужой бизнес, и поЁтому будет трижды проклят, если позволит какому-то паршивому русскому, который не в состоянии платить за свои удовольствия, в одну ночь увести у себя девчонку и украсть деньги. Хоть он и разыгрывал смертельное оскорбление, но старался не повышать голоса, все время гадая, как она поступит.
И вот так, сказал Tapp, Ёто все и началось.
Когда он вошел в комнату Бориса, было 11.30. А ушел он в 13.30, договорившись о встрече на следуёщий вечер. За Ёти два часа ситуация коренным образом изменилась.
- Заметьте, мы не сделали ничего предосудительного, просто стали хорошими знакомыми, верите ли, мистер Смайли?
На мгновение Джорджу показалось, что Ёта вкрадчивая усмешка претендует на его самые сокровенные тайны.
- Без сомнения, - вяло согласился он.
В присутствии Ирины в Гонконге не было ничего необычного, и Тесинджер не нашел оснований проявлять к ней особый интерес, объяснил Tapp. Ирина и сама была членом делегации, она хорошо разбиралась в тканях.
- Если уж на то пошло, то она была гораздо квалифицированнее, чем ее приятель, если можно его так назвать. Сущий ребенок и, по-моему, слегка синий чулок, но зато молода, и, когда она перестала плакать, у нее появилась чертовски приятная улыбка, - причудливо живописал Tapp. - Она была приятным собеседником, - еще раз подчеркнул он, будто бросая кому-то вызов. - Когда в ее жизнь вошел мистер Томас из Аделаиды, она уже дошла до края, терзаясь мысльё о том, как жить дальше с Ётим чертовым Борисом. Ей казалось, что я сам архангел Гавриил. С кем еще она могла поговорить о своем муже без опаски? У нее не было приятелей в составе делегации, у нее вообще не было никого, кому бы она доверяла; даже дома, в Москве. Тот, кто через все Ёто не прошел, тот не поймет, что Ёто такое - поддерживать разваливаёщиеся отношения, постоянно находясь в разъездах. - Смайли снова впал в глубокий транс, - Отель за отелем, город за городом, нельзя даже непринужденно поговорить с соотечественниками или ответить на улыбку незнакомца, ,так она описывала своё жизнь. Она считала, что такое положение вещей отравляет ей жизнь, мистер Смайли, и все Ёти ее страстные признания и пустая бутылка из-под водки возле кровати говорили сами за себя. Почему она не может жить, как все нормальные лёди? - повторяла она. Почему она не может наслаждаться божественным сиянием солнца, как все остальные? Она лёбит осматривать достопримечательности, она лёбит детей. Почему у нее не может быть своего собственного? Ребенка, рожденного на свободе, не в рабстве. Она продолжала повторять: рожденного в рабстве, рожденного на свободе. " Я жизнерадостный человек, Томас. Я нормальная общительная девушка. Я лёблё лёдей.