Если не считать Гильяно, его разыскивали больше всех, за его голову было назначено
вознаграждение в пять миллионов лир.
Второй незнакомец также вызывал удивление, хотя и по иной причине. При первом взгляде на него Майкла передернуло. Человек был настолько
мал, что походил на карлика, однако держался с большим достоинством, и Майкл тут же почувствовал: если он проявит свои эмоции, то смертельной
обиды не миновать. На человечке был отлично сшитый серый костюм в полоску, широкий, очевидно, дорогой галстук серебристого цвета украшал его
кремовую рубашку. Густые волосы карлика были почти совсем седые, хотя было ему, наверно, не больше пятидесяти. Он был элегантен. В той мере, в
какой может выглядеть элегантно очень маленький человек. Лицо его с большим чувственным ртом было по-своему красиво.
Его представили как профессора Гектора Адониса.
Мария Ломбарде Гильяно накрыла на стол в кухне. Они ели у окна, выходящего на балкон, откуда виднелась красная полоска неба; ночная темнота
скрывала окружающие горы. Майкл ел медленно, понимая, что все они наблюдают за ним, оценивают. Еда была простая, но добротная - спагетти с
чернильного цвета соусом и тушеная зайчатина под острым соусом из томата и красного перца. Наконец Гаспаре Пишотта заговорил на местном
сицилийском диалекте:
- Значит, ты сын Вито Корлеоне, который, говорят, даже выше нашего дона Кроче. И именно ты спасешь нашего Тури.
В голосе его звучала холодная насмешка, она вызывала желание дать отпор, если только посмеешь. Своей улыбкой он как бы ставил под вопрос
мотив любого поступка, словно говоря: "Да, правда, ты делаешь хорошее дело, но какая тебе от этого польза?"
- Я выполняю приказ отца, - сказал Майкл. - Я должен ждать Гильяно в Трапани. Затем я отвезу его в Америку.
Пишотта произнес уже более серьезно:
- А когда Тури окажется в твоих руках, ты гарантируешь его безопасность? Сможешь защитить его от Рима?
Майкл знал, что мать Гильяно внимательно за ним наблюдает. Он сказал осторожно:
- Насколько человек может гарантировать что-либо от судьбы. Да, я уверен.
- А я нет, - резко сказал Пишотта. - Сегодня днем ты доверился дону Кроче. Рассказал ему о своем плане побега.
- А почему я не должен был это делать? - парировал Майкл. Каким образом, черт подери, Пишотта так быстро узнал подробности его обеда с
доном Кроче? - Согласно указаниям моего отца, дон Кроче организует доставку Гильяно ко мне. Во всяком случае, я рассказал ему лишь один из
возможных планов побега.
- А какие есть другие? - спросил Пишотта. Он увидел, что Майкл заколебался. - Говори, не бойся. Если нельзя доверять людям в этой комнате,
тогда надежды для Тури нет.
Коротышка Гектор Адонис заговорил впервые. У него был чрезвычайно низкий голос, голос прирожденного оратора:
- Мой дорогой Майкл, вы должны понять, что дон Кроче - враг Тури Гильяно. Сведения вашего отца устарели. Мы, естественно, не можем вручить
вам Тури, не приняв мер предосторожности. Я настаиваю на том, что нам нужно знать ваши планы.
- Могу вам сказать лишь то, что я сказал дону Кроче, - ответил Майкл. - И почему я должен рассказывать кому бы то ни было обо всех своих
планах? Если я спрошу, где сейчас скрывается Тури Гильяно, вы мне скажете?
По улыбке Пишотты Майкл видел, что тот в целом одобрил его ответ.
Но Гектор Адонис сказал:
- Это не одно и то же. Вам совсем не нужно знать, где сейчас скрывается Тури. А мы должны знать, как вы собираетесь помочь.
- Я же ничего не знаю о вас, - тихо сказал Майкл.
- Простите меня, - сказал вполне искренне коротышка. - Я учил Тури в детстве, и его родители оказали мне честь, сделав меня его крестным
отцом. Теперь я профессор истории и литературы университета в Палермо. Однако у меня есть и более надежный мандат, который могут удостоверить за
этим столом все. Я являюсь и всегда был членом отряда Гильяно.
Стефан Андолини сказал тихо:
- Я тоже вхожу в его отряд. Ты знаешь мое имя и то, что я твой двоюродный брат. И меня называют Фра Дьяволо. <Брат Дьявола>
Это имя тоже было легендарным на Сицилии, и Майкл слышал его неоднократно. Он тоже скрывался, за его голову была назначена большая сумма.
Однако только что он обедал рядом с инспектором Веларди.
Все ждали его ответа. Майкл вовсе не собирался делиться всеми своими планами, но понял, что должен рассказать хоть что-то. Мать Гильяно
внимательно смотрела на него.
- Все очень просто, - сказал Майкл. - Прежде всего я должен предупредить, что не могу ждать больше семи дней. Я не был дома слишком долго,
и моя помощь нужна отцу для решения его собственных проблем. Вы, конечно, понимаете, как мне не терпится вернуться к семье. Но отец хочет, чтобы
я помог вашему сыну. Согласно последним инструкциям, мне ведено посетить здесь дона Кроче, затем ехать в Трапани. Там я поселюсь на вилле
местного дона. Там же меня будут ждать люди из Америки, которым я могу полностью довериться. Профессионалы. - Он помолчал. - Слово
"профессионал" на Сицилии имело особое значение, обычно оно относилось к высокопоставленным палачам в мафии. Затем продолжал:
- Как только Тури доберется до меня, он будет в безопасности. Та вилла - крепость. Через несколько часов мы сядем на быстроходное судно,
которое доставит нас в один из африканских городов. Там ждет специальный самолет, чтобы тут же перебросить нас в Америку, где Тури будет под
защитой моего отца, и вы сможете уже не бояться за него.
- Когда вы будете готовы принять Тури Гильяно? - спросил Гектор Адонис.
- Если я приеду в Трапани рано утром, - ответил Майкл, - то дайте мне еще двадцать четыре часа.
Неожиданно мать Гильяно расплакалась.
- Мой бедный Тури больше никому не верит. Он не поедет в Трапани.
- В таком случае я не смогу ему помочь, - холодно сказал Майкл.
Мать Гильяно в отчаянии поникла. К удивлению Майкла, именно Пишотта стал ее утешать. Он поцеловал и обнял ее.
- Мария Ломбарде, не беспокойся, - сказал он. - Тури еще меня слушает. Скажу ему, что мы все доверяем этому человеку из Америки, ведь так?
- Он вопросительно взглянул на других, и те кивнули. - Я сам привезу Тури в Трапани.
Все, казалось, были удовлетворены. Майкл понял, что именно его холодный ответ убедил их довериться ему...
Они провели его в маленькую гостиную, где мать подала кофе с анисовой водкой. Мария Ломбарде указала на большой портрет на стене.
- Ну разве не красавец? - сказала она. - И такой же добрый, как красивый. Мое сердце разрывалось, когда его объявили вне закона... Ему
повезет, если останется жив... Мы хотели вырастить из него настоящего сицилийца.