Большая часть из них, если не все, принадлежали зарубежным агентам Лорана. Почему же я ожидал обнаружить их в Лос‑Анжелесе?
Такси поднялось в светлое ночное небо. Благодаря городским огням, облака под ним превратились в плоский белый шатер. Мы пробили облака и летели над ними. Автопилоту такси не было дела, есть ли у меня возможность любоваться окружающей (или проплывающей внизу?) панорамой.
…Так чем же я теперь располагаю? Кто‑то среди десятков обитателей 18 – го этажа был сообщником Лорана. Или так – или непоследовательный убийца из версии Ордаца, очень осторожный, но оставивший Оуэна умирать в течение пяти недель одного, без присмотра.
…А так ли уж маловероятен этот непоследовательный убийца?
Ведь в конце концов, этим убийцей был мой собственный гипотетический Лоран! и он совершал убийства, эти тягчайшие преступления. Он убивал методично, снова и снова, наживая при этом сказочные барыши. РУК не мог до него добраться. Не пришло ли теперь время, когда он стал небрежным?
Как и Грэхем. Как долго этот человек подбирал доноров среди своих покупателей, выбирая несколько совершенно неприметных за год? А потом, два раза за несколько месяцев, он выбрал таких клиентов, отсутствие которых всполошило родственников.
Большинство преступников не отличаются особым умом. У Лорана мозгов хватало, но приспешники его должны быть вполне заурядными людьми. Лорану волей‑неволей приходилось иметь дело с заурядными личностями, с теми, кто прибег к преступлениям лишь потому, что у них не хватало ума, на который они могли бы положиться в законной жизни.
Если человек, подобный Лорану, становится небрежен, то именно в этом причина его ошибок. Он подсознательно начинает судить об уме сотрудников РУК по уму своих приспешников. Соблазнившись остроумным замыслом убийства, он мог не обратить внимания на одну‑единственную деталь и оставить ее без изменений. Имея советчиком Грэхема, он гораздо лучше разбирался в тонкостях электростимуляции, чем мы. Вероятно, достаточно разбирался, чтобы доверять эффективности пагубного пристрастия к току в случае с Оуэном.
В этом случае, убийцы Оуэна доставили его в эту злополучную квартиру и больше уж никогда не видели. В этом заключался небольшой риск, на который решился Лоран и который оказался оправданным, по крайней мере, на этот раз.
В следующий раз Лоран будет еще небрежней. Когда‑нибудь мы поймаем его!
Но не сегодня.
Такси отделилось от вереницы себе подобных и опустилось на крыше моего дома в Голливудских Холмах. Я вышел и направился к лифтам.
Дверь одного из них открылась и из него кто‑то вышел.
Что‑то предупредило меня, что‑то связанное с тем, как двигался этот вышедший из лифта. Я повернулся. Такси могло послужить хорошим прикрытием, но оно уже успело подняться в воздух. Из тени возникло еще несколько силуэтов.
Мне кажется, я уложил двоих прежде, чем что‑то кольнуло меня в щеку. Крохотные кристаллики мгновенно растворились в моей крови. Голова сразу закружилась, крыша начала поворачиваться вокруг себя и центробежная сила швырнула мое обмякшее тело ничком. Тени сомкнулись надо мной; потом все кануло в вечность.
Очнулся я от неожиданного прикосновения к голове. Я стоял прямо, спеленатый, как мумия, мягкими витыми повязками. Я даже не мог пошевелиться, не мог двинуть ни одной мышцей ниже шеи. Когда я окончательно это понял, было уже поздно. Стоящий позади меня человек закончил снимать с моей головы электроды и вышел вперед, оказавшись вне досягаемости моей воображаемой руки.
В его чертах было что‑то птичье. Он был высокий и худой, тонкокостный, на его треугольном лице резко выделялся острый подбородок. Растрепанные шелковистые светлые волосы свисали с висков. На нем были безупречного покроя короткие шерстяные брюки в оранжевую и коричневую полоску. Широко улыбаясь, скрестив руки и наклонив голову, он стоял и ждал, когда я заговорю.
И я узнал его. Оуэну удалось где‑то сделать его снимок.
И я узнал его. Оуэну удалось где‑то сделать его снимок.
– Где я? – простонал я, притворяясь, что плохо соображаю. – Который теперь час?
– Час? Уже утро, – ответил мой похититель. – Что же касается того, где вы находитесь, я предоставлю вам все возможности самому об этом догадаться.
Что‑то в его манерах… догадка осенила меня и я произнес:
– Лоран?
Человек наклонил голову, но лишь самую малость.
– А вы Джилберт Гамильтон из полиции РУК. Джил Ловкая Рука.
Мне не послышалось. Однако я сделал вид, что не понял намека.
– Похоже, я совершил ошибку.
– Вы недооценили длины моих собственных рук. А также недооценили моей заинтересованности!
Хвастаться ему было нечем. Похитить сотрудника РУК не намного сложнее, чем любого простого обывателя. Для этого нужно просто застать жертву врасплох и не жалеть своих людей. В данном случае он ничем не рисковал. Полиция применяет иглопистолеты по той же причине, что и органлеггеры. Люди, в которых я попал, если это и в самом деле произошло в те считанные секунды, которые длилась схватка, давным‑давно пришли в себя. Лоран, должно быть, поставил меня на ноги, спеленал, а потом поместил в состояние стимуляции сна, для чего к моей голове и были приставлены электроды. Один из них касался каждого из век, другой – затылка. Небольшой ток, текущий через мозг, усыплял меня. За один час под воздействием такого тока можно выспаться на всю ночь. Если не убрать эти электроды, то можно спать вечно.
Значит, это и есть Лоран.
Он стоял, и смотрел на меня, наклонив по‑птичьи голову набок и сложив руки на груди. В одной из них был иглопистолет. Держал он его, как мне показалось, довольно небрежно.
Который все‑таки час? Я не осмеливался спросить его еще раз, чтобы не дать Лорану возможности о чем‑нибудь догадаться. Стоит мне продержаться до 9.45 и Джули придет на выручку…
Только куда она ее пришлет, вот в чем вопрос?
Меня охватило отчаяние. Где я? Если я сам этого не знаю, то откуда узнает об этом Джули?
Лоран намерен отправить меня в банк органов. Одна порция кристаллов лишит меня сознания, не повредив ни одной из бесчисленных тонких частей, которые и являются в совокупности Джилом Гамильтоном. А потом врачи Лорана разделят меня на эти части…
В правительственных операционных у преступников выжигают мозг одним импульсом для последующего захоронения его в урне. Один бог знает, что сделает с моим мозгом Лоран. Но все остальное во мне дышит силой и здоровьем. Даже учитывая накладные расходы Лорана, я стоил больше миллиона кредиток ООН.
– Почему меня? – спросил я. – Значит, вам нужен был именно я, а не любой агент РУК. Откуда такой интерес к моей особе?
– Именно вы расследовали дело Оуэна Джеймисона. И притом очень тщательно.
– И все‑таки недостаточно тщательно, черт возьми.
Лоран удивленно посмотрел на меня.
– Вы на самом деле не понимаете?
– На самом деле.
– Сдается мне, это очень интересно, – задумчиво произнес Лоран. – Очень.
– Ладно. Почему я до сих пор жив?
– Я очень любопытен, мистер Гамильтон, и надеялся, что вы расскажете мне о своей воображаемой руке.
Значит, раньше я не ослышался, и все же решил попробовать сблефовать.
– Какой руке?
– Не надо прикидываться, мистер Гамильтон. Если мне покажется, что я проигрываю, то придется воспользоваться вот этим. – Он покачал головой и указал на иглопистолет. – И больше вы не проснетесь.
Черт! Он знал. Единственное, чем я мог пошевелить, были уши и моя воображаемая рука, и Лорану это было известно! Я не смогу заманить его в пределы досягаемости.