И легенды нового времени, о том, как весь Волго-Балт, от Рыбинского моря до выхода к Балтике, строился на людских костях, и как умерших не хоронили, а замуровывали в дамбы, говоря, что, мол, "то, что на крови и костях возведено, то до скончания времен простоит и ничто его не возьмет" (говорят, это выражение чуть ли не от Петра Первого пошло, когда он Санкт-Петербург "на костях" возводил), в ходу не меньше, чем старинные, и слушать их можно с не меньшим интересом и с не меньшим ужасом, чем сказания о былинных временах.
Так вот, многие исторические достопримечательности, находящиеся в глубине заповедника, сейчас недоступны без опытного проводника, потому что давно окружены царством дикой природы и дикого - часто и хищного - зверья. Приходится идти по потайным тропам, чтобы не угодить в непролазную чащобу или в болота, пересекать при этом волчьи и лисьи тропы и быть при этом настороже. Бывали случаи, когда незадачливым туристам приходилось спасаться на деревьях от кабанов и медведей. Медведи - это что-то потрясающее! Запах открытой банки тушенки они чуют за много километров и сразу устремляются к лакомству, и не терпят никаких возражений туристов, твердо убежденные, что вся сгущенка принадлежит им и только им. Но, к чести их надо сказать, практически не бывало случаев, чтобы медведи нападали на людей, если те мирно уступали им сгущенку и другие лакомства. На моей памяти такое произошло только один раз - но потом выяснилось, что перед этим медведь был ранен браконьеров, вот и кинулся мстить всем людям подряд. Браконьер этот давно сидит, отец выследил его и арестовал. Но, конечно, когда рядом с тобой медвежья морда рядом с тобой возникнет - взлетишь на дерево от страха!
В общем, часто приходится отцу выступать проводником, это входит в число его обязанностей. Он вполне спокойно относится к этой лишней нагрузке, хотя иногда может и поворчать - в разгар летнего сезона, когда от делегаций священников и прочих любопытных поклонников старины отбоя нет. "Кто я, в конце-то концов? - вопрошает он. - Глава заповедника или Кожаный Чулок? Впрочем..."
И он цитирует Бунина:
Вдали темно, и чащи строги.
Под красной мачтой, под сосной,
Стою и медлю - на пороге
В мир позабытый, но родной.
Достойны ль мы своих наследий?
Мне будет слишком жутко там,
Где тропы рысей и медведей
Уводят к сказочным тропам...
- Все точно, - вздыхает отец. - К настоящим сказочным тропам выходишь через тропы диких зверей... А уж достойны ли мы своих наследий... Надеюсь, я вожу туда тех, кто достоин. Наследия ведь у нас взаправду и дивные, и жутковатые, и какие угодно. В любую сказку, в любое предание поверишь, когда по нашим лесам пройдешь.
И, разумеется, отец согласился провести кузнеца по самым интересным местам заповедника, если время у кузнеца будет, а кузнец поблагодарил и пообещал подъехать к нам к ужину, когда он и его подмастерья закончат установку решеток и фонарей.
Подъехал он вовремя, и с его визита началось, можно считать, наше потрясающее приключение.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НАЗЫВАНИЕ ДОМА, ИЛИ КАКОЙ ОПАСНОСТИ ИЗБЕЖАЛ КУЗНЕЦ
Кузнец пробыл у нас довольно долго: в разговорах и рассуждениях он оказался таким же обстоятельным, как в работе.
- Надо же! - восхитился он, когда подошел к калитке и Топа - наш "кавказец", огромный добродушный волкодав - залаял при его приближении. - Я знаю точно такого же, и тоже на острове. И у меня кстати, такой же подрастает, хороший щенок... Вообще, мне кажется, - обратился он к отцу и маме, - что дело у нас сложится. Много общего у нас. Вы - на большой воде, и мы - на большой воде, у нас священника зовут отец Василий, и у вас тоже, и собаки одной породы, и... - он, видимо, собирался продолжать и продолжать перечисление знаменательных совпадений, но тут замер, потрясенный домом. Да, вот уж дом, так дом! Такому солидная работа нужна, высшего качества!
Наш дом и впрямь мог любого потрясти. Построен он был в девятнадцатом веке, но на каменном фундаменте аж семнадцатого, и с того времени остались в нем необъятные погреба с замковыми каменными сводами и мощными опорными столбами. Но дом производил впечатление не только размерами.
Он весь был покрыт красивейшей резьбой, сохранившейся за сто пятьдесят лет почти в целости. Лишь кое-где нам пришлось её немного подреставрировать. Это была классическая резьба северного стиля: узоры наличников, конька крыши и перил крыльца размашистые, крупные, но не грубые, один узор плавно перетекает в другой, очень мелких, тщательно проработанных деталей, как в более южных областях, не встретишь, но это отсутствие "мельчения" так соотнесено с обликом дома, что возникает ощущение силы и простора. И удивительной какой-то успокаивающей гармонии.
Определение нашему дому нашел совсем недавно один из наших новых знакомых, Генрих Петрович, театральный художник и реставратор. После событий, о которых я рассказал в "Тайне утопленной рамы", он побывал у нас в гостях, вместе со своими двумя учениками. Запрокинув голову, он проговорил:
- М-да... Знаете, гляжу на ваш дом и вспоминаю одного моего замечательного педагога, который у нас преподавал историю стилей - на отделении художников театра и кино. Я поступил именно на это отделение, потому что в те времена, когда я был молодым, там легче всего дышалось... Замечательный был чудак, пусть земля ему будет пухом! Так вот, он с нами в таком роде объяснялся: "И вы думаете, будто знаете, что такое барокко? Нет, вы не знаете, что такое барокко! Барокко - это... Вот представьте себе мушкетера! Сильный, грубый мужик, да? И вот эта мужицкая крепкая рука, рука дуэлянта, лежащая на тяжелом эфесе шпаги, торчит из пышного, раззолоченного и прихотливого этакого, кружева манжет! Улавливаете? Благодаря этому изящному кружеву, белому или золотому, рельефней и резче видно, что перед вами не бледная немощь, а настоящий мужчина! И вот, все барокко так. Барокко - это стиль мужской силы. Атос мог подковы гнуть, и при этом драгоценные перстни носил, и в этом было благородство! Если вы приглядитесь, то это всюду так, и в одежде, и в мебели, и в архитектуре, и в произведениях живописи. Потом уже идет рококо - не нежный даже стиль, а изнеженный, чисто женский стиль. Если в барокко - завитки, то в рококо завитушки и завитушечки. И при этом..." Ну, что "при этом" - к делу не относится. Я к тому, что ваш дом можно было бы назвать шедевром барокко в русском деревянном зодчестве! То есть, если бы существовало такое понятие, как "барокко русского деревянного зодчества", но все равно. Вот он стоит, весь в кружевной прихотливой резьбе, и эта резьба только подчеркивает, насколько он могуч, и сколько в этой мощи благородства! Действительно, Атос или Портос, которых ничто не сломит!
- Мы так и запишем, - рассмеялся отец. - Шедевр русского деревянного барокко, и пусть каждый понимает как хочет!
- А я предлагаю, - вмешался Ванька, - так и назвать наш дом, "Атос" или "Портос"! Ведь у каждого настоящего дома должно быть имя, а мушкетерское имя к нему в самое оно подходит!
- Название дома - дело слишком серьезное, чтобы решать сгоряча, возразил отец. - Мы над этим, конечно, подумаем, но торопиться не следует...
Ванька, однако, не оставил идеи придумать дому подходящее имя. Мой братец, он такой - если упрется, то лучше сразу прячься и не перечь ему. Как-то, посреди ночи, я проснулся в ужасе, от боли в боку и от свиста в ушах. В первое мгновение мне вообще почудилось, будто меня змея укусила, невесть откуда взявшаяся!
- Ай!.. - подскочил я в кровати.
- Тихо ты! - прошипел Ванька мне в ухо. - Не ори!
Оказывается, это он, вскочив среди ночи с постели, яростно твердил мне в ухо "Проснись!", а для большего эффекта ткнул меня своим острым кулачком в бок.
- Ты что!? - взвился я. - С ума спятил!?
- Чего ты дергаешься? - возмутился он так, как будто это я на него накинулся. - Не трезвонь мозгами, а послушай меня. Я нашел название для нашего дома!
- Слушай, ты...