В свое время они взяли за долги половину округи. Да куда - больше половины. Людям оставалось разве что рыть норы... Наверное, Бог услышал чью-то молитву, но в суть дела вникать не стал, а так - помавал шуйцею... - Он изобразил этот жест, сопроводив его великолепным выражением полнейшего равнодушия на лице. - И пролился говенный дождь.
- Вы актер? - с интересом спросила Саня.
- Я прозываюсь виночерпием в этом старом вонючем погребе, хотя разливаю преимущественно пиво. Но да - прежде я выступал и на иных сценах, поболее этой. "Не постигай излучин бытия, не поступайся разумом и делом..." - пропел он негромко, но голос вернулся, отраженный стенами. - Лучший баритон Хаосской Оперы...
- Простите, - сказала Саня.
- Не за что, барышня, - опустил он голову. - Вот ваш портер. И орешки.
- Часто у вас... такое? - Алексей ткнул большим пальцем вверх.
- Год на год не приходится. Бывает, что и часто. Простите...
Он принял откуда-то сбоку пустую кружку, поставил ее под кран. Темное пиво наполняло стеклянную посудину, выталкивая вверх поршень пены.
- Отойдем, - сказал Алексей. - Не будем мешать человеку.
- Вы не мешаете, - сказал виночерпий. Они всетаки отошли к длинному деревянному столу, за которым полагалось стоять.
- Мы застреваем, - сказала Саня. Алексей молча кивнул.
На черной столешнице кто-то недавно вырезал: "Само-выродок". И знак Луны.
- Веселимся вечерней душою, лишь надеясь на позднюю завязь через пламя свечи посмотреть - и умолкнуть в испуге тотчас... - Он произнес это тихо и почти без выражения, но Саня почувствовала, как на спине шевельнулась несуществующая шерсть. Он вспомнила эти стихи, хотя никогда, разумеется, не читала и не слышала их. Они были отсюда, из этого уголка Кузни...
- Мы застреваем, Алеша, - повторила она.
- Как твой глаз?
Она уже давно не вспоминала о нем... Посмотрела на потолок. Пятнышко лежало тихо. И даже невидимая линза, заставлявшая предметы становиться более подробными, съежилась и почти исчезла.
- Будто и не было ничего. Он подумал.
- Плохо. Неужели он уже уверен, что с нами покончено? Или его просто отвлекло что-то? Эх...
Знать бы, закончила про себя Саня. Увы, не дано. Участь человека: добывая хлеб свой в поте лица своего, судьбу свою творить в неведении.
- Разрешите быть вашим соседом? - сказал ктото сзади.
Саня оглянулась: средних лет мужчина, похожий на барсучка. Но на блузе его, сшитой неумелым портным, были погоны с тремя белыми жестяными звездочками, а на груди - литой круглый значок с гордым профилем. Шерифф...
- Я шерифф Гермар, - продолжал он, - и имя мое переводится как "славное копье". Правда, в этом что-то есть?
- О да, - с придыханием сказала Санечка.
- Приветствую вас в нашем городе. Вы покупаете тот дом?
- Нет, - сказал Алексей.
- Не понравился, - произнес шерифф медленно, как бы для пробы разбивая слово на слоги: получится или нет?.. - И это вызывает понимание у меня и у бургомистра. Но вот что странно, право: известный нам Грамен, по всем признакам, находится в тюрьме, а кто-то тем временем грабит ссудную кассу в Панае, и очевидцы в один голос говорят, что это был сам Грамен с одной из своих поклонниц. Нонсенс, скажете вы - и будете правы. И да, конечно, вы никак не похожи на доброго Грамена - на полголовы выше, свои волосы, не парик... Или парик?
- Свои, - сказал Алексей, глядя на шериффа с любопытством.
- Я не сомневался нимало... Но! Вы же понимаете прекрасно, что в любом деле неизбежно возникают всяческие "но", потому что в противном случае дел не было бы вообще. Так о чем я? Да. Кузен моей бабушки, Филоктимон, что означает не что иное, как "любящий богатство", говаривал, бывало: самое несправедливое в наказаниях - это то, что они бесплатны.
Я достаточно ясно выражаю свою мысль?
- Я понял только, что мы имеем какое-то отношение то ли к налету на ссудную кассу, то ли к этому разбойнику, как его...
- Грамену. Доброму Грамену.
- Да-да. К нему. Это так?
- Совершенно верно. Ведь если натянуть на голову соответствующим образом выделанный бычий пузырь, одеться мешковато, сутулиться... понятно, да? С другой стороны, мало кто знает, что Грамен в тюрьме. Его арест держится в секрете по неким государственным соображениям. Следовательно... что? Готовя налет, преступники могли и не подозревать о том, что алиби их получится липовым. Здорово?
- Это, должно быть, очень неумелые преступники. Я бы так не прокололся.
- А вы умелый преступник?
- Пока не пробовал. Но, думаю, был бы умелый.
- Замечательная в своей простоте мысль. А умелым полицейским вы могли бы стать?
- В определенном смысле это легче. Полицейский всегда идет следом.
- А вот и нет. Хороший полицейский должен уметь опережать на два шага любого преступника и в некоторой благородной расслабленности поджидать его там, куда тот стремится скрыться. Логично?
- Да. Вполне.
- А чтобы опережать его, нужно что? Шевельнуть мозгами - раз. Отвлечь внимание преступника чем-то другим - два. Наконец, заставить преступника считать себя... в смысле - меня... да - полным идиотом с какими-то незначительными отклонениями от классического типа этого всемирного персонажа. Ну... не обязательно, скажем, пускать слюни... понимаете меня, да? Но привязаться в пивном погребке к двум совершенно посторонним людям, да еще с шумом арестовать их ни за что ни про что - это сыграет, как вам кажется?
- Вообще-то нам просто некогда, - сказал Алексей. - Мы хотим отбыть завтра же-с конвоем.
- И даже не "с", а "под", - энергично помахал пальцем шерифф, - Разумеется. Вы не опоздаете ни на минуту. Машину вашу, как вещественное доказательство, приобщат к колонне...
- А зачем все это? - спросил Алексей. Саня посмотрела на него с тревогой.
- При ограблении эти негодяи застрелили шестерых. Из них только один был вооружен охранник. Я уверен - и причины для этой уверенности у меня есть, - что они скрываются в нашем городе. Скрываться же они могут только в одном случае: если угрожают кому-то из жителей. И мне очень не хотелось бы...
- Я даже знаю кому, - сказал Алексей. Аптекарю.
- Вот как? - Шерифф приподнял бровь.
- Да. Мы заходили к нему... так... пятьдесят минут назад. Аптекарь нервничал страшно и все пытался нас из аптеки выставить. И... как бы сказать... В общем, я почти всегда понимаю, один человек в доме или несколько. Так вот - было несколько. Но на глаза показался только один. Очень испуганный.
- Интересссно... - просвистел шерифф. Аптекарь. Это интересно.
И он надолго задумался. Саня наконец перестала вслушиваться в разговор и отхлебнула портер, сильно отдающий жженым сахаром. Сухари, черные, с перцем и солью, были превосходны. Ей определенно нравилось здесь...
Она знала, что допускать этого нельзя - как нельзя, скажем, привязываться к человеку, которого намерена оставить. Но поделать с собой она ничего не могла.
- А вы бывали когда-нибудь снаружи во время Бала Демонов? - тихо спросила она шериффа. - Ведь могло оказаться так - по служебной надобности...
Шерифф покачал головой:
- Нет, добрая госпожа. Окажись я под небом в такой час и уцелей, меня тут же сместили бы из шериффов. Как моего предшественника, шериффа Авду. Таков закон. Суровый, но справедливый.
- Авда был шериффом? - удивилась Саня. - Вот никогда бы не подумала.
- Авда был замечательным шериффом. Таких просто не бывает. Мы много потеряли с его уходом... отстранением. Но иначе было нельзя. Хотя бы просто по соображениям справедливости. А в благодарность за все Авде разрешили жить в городе. Но он все равно пропадает в лесу.
- Мы его подвезли сегодня, - сказал Алексей. Я никогда бы не подумал, что такой человек может быть шериффом или солдатом. Тем, кто носит оружие.