Деян покосился на Аэллу, вздохнул:
- Хорошего вы от меня не услышите. Я не видел никогда сам, как начинается "Болезнь Царей", но в трудах описания читал многократно... Всегда первоначально возникает маленькое серое пятнышко с розовой каймой, оно растет... Завтра оно будет с блюдце, через три дня появится смрад. Пройдет еще две-три недели... Мне хотелось бы ошибиться, но я не ошибаюсь - все слишком очевидно.
Повисло молчание. Слышно было, как в соседней комнате идут часы.
- Скажу я, - начал стратиг Рогдай. - Не было такой тяжести дня на моей памяти. Замять в Степи. Конкордия опять готовит армаду. Семейства наши так и не договорились до мира. Можно было рассчитывать, что хотя бы перед лицом врага они сплотятся, как это было при кесаре Паисии, - пусть на время, пусть коекак... Потому, думаю, и нанес враг удар нам в самое сердце. Если лекарь прав, то остается у нас один кесаревич Войдан... с женой своей Блаженой... Стратиг проговорил это ровно, но ровность далась ему не сразу. Юная Блажена была младшей дочерью Терентия Вендимиана, генарха южного семейства. И ясно как день, что все Паригории и те, кто держит их руку: славы северные и большая часть восточных, - с большой неохотой пойдут под знамена кесаря... - И происходит все это с руки проклятого Полибия - а значит, ждать нам новых напастей и бед. Я сказал. Говори теперь, Юно.
- Сказать хорошего тоже не могу, - приподнял Януар свою круглую, как бы кошачью голову. - В Бориополе странной смертью умер кесарский судья Агав Дометий, а в порту Ирин забили до смерти двух комитов, приставленных к таможне. Вандо Паригории умыл руки, не став расследовать эти смерти... На востоке начались усобицы мелких дворов из-за торговой дороги на Нектарийский рудник. Все точно как пред той войною... Моих наличных сил уже не хватает и на Столию. Банды и бродиславы подходят к самым границам кесарских пределов, грабят хутора. Скажу честно, как ни мерзко это звучит: я надеялся на вторжение, потому что тогда мы имели бы шанс отринуть внутреннюю смуту. Но теперь... не знаю. Говори, Аэлла.
- Жизнь кесаря для нас бесценна, и мы можем ее сохранить, - тихо сказала она. - Но он будет... только жив. И все. Его нельзя будет даже показать сторонним людям...
- Кокон Пианы? - догадался лекарь.
- Да, кокон доброй Пианы. Тем временем можно попытаться найти средство... противоядие... мало ли, что мы никогда не слышали о таком...
- Гроздан был всего лишь рукой Полибия, - сказал Алексей. - Значит, если заставить Полибия снять чары...
- Или убить его. - Аэлла нахмурилась. - Да, это надежнее...
- Мы пришли к тому же, с чего начали, - сказал этериарх. - Полибий.
- По крайней мере, ясна цель, - сказал Алексей.
- Ты это серьезно, слав?
- Как нельзя более.
- Но... - Этериарх оглядел всех, как бы оценивая или взвешивая. - Если я ничего не путаю, могущество Полибия чрезвычайно и растет день ото дня. На что же можем надеяться мы, простые смертные?
- Полибий сам по себе весьма искусен, - сказал Алексей, - но никаких особых врожденных талантов в нем нет. Во времена Дедоя он был чародеем средней руки. После бегства он обучался у магов Степи - и где-то там нашел утерянный амулет Ираклемона Строителя: Белого Льва. Белый Лев силы чародею не добавляет, но обладает качеством труднообъяснимым: при нем исчезают различия в языках людей, а также в чародейных умениях. В одно и то же время можно использовать самые несовместимые приемы: некрономику, скажем, и аргентоманию. В этом сила Полибия - в этом его слабость. Он почти не ограничен в средствах - но вся огромная сила его сосредоточена буквально в одном предмете, который можно... украсть, отнять, подменить...
- Так. - Юно Януар посмотрел на него с особым интересом. - А как именно уважаемый слав видит похищение подобного предмета - ведь это все равно что... скажем...
незаметно на скаку вытащить седло изпод азаха... или -.украсть детеныша у плакача...
- А также - яблоки Гесперид и корону морского царя... Не знаю. Плана у меня нет, а если бы и был - я не стал бы доверять его языку. Даже я с моими скромными умениями могу слышать чужими ушами... Скажу только, что не все еще козыри собрались в руках Полибия... и он это знает.
- Вот как... - протянул этериарх. - А ты, слав, готов ли ты вытянуть из колоды оставшийся козырь?
-Да.
- Что ж... Кесаревич Войдан, будешь ли говорить?
- При живом отце - нет.
- Достойно сие... Ведима, когда приступишь к лечёбе?
- Сейчас, почтенный. Мне нужно будет пять или шесть отроков, которые умеют не бояться.
- Других не держим... Хорошо. Распорядишься, стратиг. Идите все. Пактовий, останься... - и, когда стражницкая опустела: - Шепчи, что замыслил?
- Сейчас... - Алексей движением руки показал: сядь. Сам же - прислушался. Но и мышь не скреблась под полом... Сказал действительно шепотом, на самое ухо: - Дело такое, этериарх: Домнин перед смертью открыл мне свою тайну, которую двенадцать лет держал... Ты уже понял, этериарх?
- Так. Открыл... Это и есть тот козырь?
- Он самый.
- Она.
- Да. Дама бубей.
- Что тебе нужно?
- Двух отважников - на весь срок.
- Каков же срок?
- Не ведаю. Дни. Или недели. Вряд ли месяцы.
- Месяцы - нельзя.
- Знаю. Недели, наверное, тоже нельзя. Все, что от меня будет зависеть, сделаю, чтобы - дни.
- Нельзя говорить, где она?
- Да можно, наверное. Если Полибий мог подслушать, он уже подслушал на острове у Домнина. Она в самой Велесовой кузне, где-то в глубине...
- Ох ты. Я там был - раз.
- Я тоже. Он сказал, кто может показать путь.
- Да, Пактовий. Задал нам многомудрый задачу...
- Это первая. Вторая - уговорить Якуна Виссариона из Артемии. Его Домнин прочил на свое место. Я знаю Якуна... немного. Трудно будет уговаривать.
- Тебе не успеть и то и другое.
- Не успеть. - Алексей согласно наклонил голову.
- Кого бы ты послал к нему?
- Кесаревича Войдана с женой его. И с ним когонибудь из людей Юно. Кто будет при Якуне после.
- Может быть... да. Это должно оказаться лучше всего прочего. Я же займусь лодочным флотом. Прошлый раз получилось как будто бы неплохо. Ты видел недавно в Конкордии верфи. Когда, по твоему разумению, будут готовы последние корабли?
- К маю.
- Время, будем надеяться, еще есть... Но оба знали, что времени нет.
Дело создания кокона Пианы оказалось куда более долгим и тяжелым, чем предполагала Аэлла, и, когда все наконец кончилось, сама она была вымотана до состояния полумертвого, а среди отроков, помогавших ей, один вскоре действительно умер, не выдержав страшного истощения сил. Славыстражники молча унесли его на щите, чтобы предать земле с должными почестями.
Перед последним бинтованием Алексей и Войдан зашли взглянуть на кесаря. Тот лежал на столе, похожий на выловленного морского царя: блекло-зеленый, неподвижный, почти потерявший человеческий облик. Лишь лицо еще частью оставалось прежним; глаза метались...
- Недолго тебе таким оставаться, отец, - сказал Войдан. - Будь спокоен.
Алексей молча кивнул.
Зеленая корка у губ кесаря чуть треснула. Раздалось тихое шипение.
- ...есссли... оссилит... не допуссти... Алексей понял.
- Клянусь, государь, - сказал он. - Поругания не допущу.
Если буду жив, добавил он про себя.
И - если проиграю...
Он повторил то и другое еще раз и подумал, что условия эти совершенно несовместны.
Аэлла с серым, в мелких капельках пота лицом оттеснила их локтем. В руках у нее была первая лента грубой простынной ткани, пропитанной смолой. На миг она задержала эту ленту в руках - то ли в нерешительности, то ли примеряясь. Потом - одним движением обернула голову кесаря, запечатывая рот и нос. Секунду были видны полные ужаса глаза...
Потом для кесаря настала долгая тьма.