– Но до сих пор его встречали только там, за Барьерным хребтом.
– Я его вам достану, – торопливо пообещал Гюрг. – То есть то, что от него осталось. А сейчас – пора.
Он наклонил голову и поглядел на ее руки – словно дотронулся. «Сейчас он скажет: и возвращайтесь быстрее!» – внезапно пронеслось у нее в голове. Сусанин всхрапнул, попытался перевернуться на бок – Варвара ойкнула, выронила баллончик и, крепко обхватив его плечи, прижала к поручням. Вернуться скорее – это ведь значит оставить их всех там, на новой. Их всех, которые до самого недавнего времени были «МЫ все». И оставить именно тогда, когда они в беде.
Она беспомощно оглянулась на Гюрга.
– Вы можете задержаться там столько, сколько вам будет нужно, – мягко проговорил он.
Створка люка захлопнулась за ним, Варвара наклонилась и принялась шарить под скамейкой, отыскивая закатившийся баллончик. Вертолет свечой взмыл вверх, и левая рука Сусанина качнулась, оставив на щеке девушки липкую пенистую кляксу.
– Ух, как заложил, др‑раконий потрох, – сорвалось у Шэда. – Простите. А растворителя у меня нет, так что прилетите на Новую чумазой,
– Перебьюсь.
– Вы‑то что дергаетесь? Эксперимент на нашей совести.
– А я – не с вами?
Шэд смутился. Варвара машинально терла щеку, и внутри нее что‑то опускалось. «Можете задержаться там…»
– Скажите, Шэд, а на кой лях я вам вообще нужна?
– Ну, Варенька…
– Без «ну» и без «Варенька». Не терплю. Отвечайте, как есть.
– Ну, а уж коли «как есть», то сами видели – ситуации у нас, как говаривали в старину, сплошь и рядом «не штатные». Тут нужна одновременная оценка с самых различных позиций. А у нас разброса почти нет, сами видите, какие мы одинаковые. Посему не раз уже приходили к выводу, что не худо бы заполучить в отряд женщину и ребенка. Для полноты спектра, так сказать, экспертных оценок. И тут – вы… То и другое в одном лице. Только…
– Что – только? – спросила Варвара, чтобы уничтожить даже следы сомнения.
– Только одно и другое – не в равных степенях… Смотрите, встречный!
Базовый вертолет, захлебываясь оборотами винта, проходил метрах в ста. «Борт стратегов, борт стратегов, медицинская помощь не требуется?» – тихонечко заверещала пуговка среднедистанционного фона, пришпиленная к лацкану Шэда.
– Спасибо, справились. Новая к нашему приему готова?
Пуговка несколько секунд оскорбленно молчала, потом, уже затихая, донесся голос, в котором Варвара наконец‑то узнала Параскива: «Новая‑то готова…»
Шэд безнадежно махнул рукой. Всегда так: издалека кажется, что можно было действовать и оперативнее, и результативнее.
– Минут через семь‑восемь сядем, – предупредил он. Варвара машинально подняла руку, чтобы стряхнуть с себя копоть, и остановилась: комбинезон был испещрен бурыми прочерками, словно она попала под ржавый дождь. Вот как. «Грязь к нашему не пристает…» А это была не грязь – кровь.
– Возьмите‑ка, – проговорил Шэд, отцепляя пуговку фона и пришлепывая ее на лацкан Варваре. – Работает от теплоты дыхания.
От его движения бурые шелушинки вместе с чешуйками сажи посыпались на пол. Кремовая похрустывающая поверхность куртки засияла девственной чистотой.
– Дайте‑ка… – Он по‑хозяйски взял девушку за плечо, повернул к себе и бесцеремонно принялся счищать все остальное.
* * *
Сусанин спал беспокойно, подпрыгивая, точно его жалили, и продавливая гамак поджарым задом.
Киб, качавший его, все время сбивался с ритма. Варвара вылезала из шезлонга, подбегала, бесшумно переступая босыми ногами, поправляла свешивающиеся руки, окутанные облаком пены. Увязая каблуками в мелколистной горной травке, подбиралась Кони, заглядывала осторожненько, чтобы не разбудить, и, конечно, будила – у Сусанина на нее был особый нюх. Тогда начинались препирательства, начальник биосектора жаждал вступить в свои права на новой территории, а Кони увещевала его совсем по‑старушечьи, со всеми немыслимыми для нее «ладушками» и «сон – лучшее лекарство».
Сон ему действительно был необходим: кроме ожогов, Сусанин основательно отравился, наглотавшись дыма со всем букетом испарений из горящего кузова. С химическими воздействиями справиться было легко, но среди горевшего были и биоактивные препараты, так что Сусанина скрутил целый клубок разномастных аллергий.
Пилоту‑механику, отлеживающемуся в палате со множественными переломами и не склонному к гамакам, досталось от пожара меньше, но тоже хватило. За больными неусыпно следили не меньше дюжины врачей – к счастью, дистанционно, – два киба и медбрат Дориан. Каким образом среди участников экспедиции обнаружилось столько людей с медицинскими дипломами, оставалось только гадать. И уже совсем непонятно, на каких правах тут существовала Варвара. Она просто осталась и все. Кормила, помогала при перевязках. Она знала, что, когда смывают защитное покрытие, начинается боль – словно прорывается все, накопившееся за целые сутки. А снимать надо, потому что сквозь тончайшую пленочку регенопластика проникнуть внутрь не может ничто, но вот наружу постоянно выбрасываются частицы отмершей клетчатки, прикрытая напылением грязь и вообще все постороннее. Все это надо было ежедневно удалять, и проще простого было бы на это время давать общий наркоз, но к любому виду искусственного сна у Сусанина возникла непоколебимая ненависть. Он предпочитал мучиться, но не спать. Когда грузная, но легкая на руку Манук Серазиан (как только теперь выяснилось – старший ординатор базового госпиталя) начинала неприятную процедуру, Сусанин покрывался гнедым крапом – аллергия на нервной почве – и замолкал. Едва Манук удалялась, он отыскивал глазами Варвару и принимался ругаться.
Варвара, скинувшая свое форменное кремовое великолепие и облачившаяся в белый халатик, сидела с ногами в шезлонге и плела травяной поясок. Каждый залп брани обычно начинался в сослагательно‑безличной форме:
– Силы небесные, ну чтоб отсюда унесло всех этих милосердных и сочувствующих!
Он устремлял свои рысьи глазки в просвет между деревьями, к которым был привешен гамак, отыскивая по‑осеннему бледное, но еще теплое небо. Здесь, в долине, вообще было теплее, чем на побережье. «Совсем другие у него глаза, когда он не щурится, – меланхолично думала Варвара. – А ведь пожалуй, совершенно такие же, как у меня. Никогда не замечала».
Сусанинские экзерсисы уплывали стороной, не задевая ее.
– Медиков развели, доброхотов больничных – до Луны цепочкой не перевешаешь… На космодроме кто? Кто с телятами?
– Половина наших людей там, да еще стратеги. Они не то что с телятами, они… они с сиренами морскими управятся.
Но это невинное воспоминание привело Сусанина в бешенство:
– Купили тебя на дежурную байку! Как дурочку… «Кончайте лазать в аварийный люк, выносите даму через центральный шлюз!»
Варвара вспыхнула впервые за все эти дни. Но Сусанин уже переключился на другое:
– Осел я, осел! Засадить всех летяг в первую машину – это ж надо было соображать!
– Надо было по тревоге остановиться и прикрыться защитным полем, – наставительно заметила Варвара, только чтобы хоть что‑нибудь ответить, и это окончательно взбесило Сусанина.
– А вы ее объявили, эту тревогу? У меня рация на приеме без передыха, и от вас – ни черта всю дорогу!
– Как – ничего?.