Сначала она врезалась в плотную волну запахов – как там у Шекспира: «…все ароматы Аравии…» Затем – краски: опытный глаз таксидермиста искал хотя бы квадратный сантиметр незагримированной кожи, но такового не находилось. И только потом воркующий голос, произносящий самые обыкновенные слова с таким вкусом, словно перечислялись сорта самых немыслимых пирожных:
– Я давно стремилась познакомиться с вами. Варвара… Норега? Я правильно произнесла? – с такой участливостью, как будто осведомлялась: «Я не перебила вам посуду и не сломала ключицу, что сделало бы меня до конца дней моих безутешной?»
Варвара отступила на шаг, губы ее дрогнули – она поняла, почему, передавая ей вчера мертвого горностая, Кирюша Оленицын сказал не без сарказма: «Держите кысочку – вновь прибывшая Эсмеральда загубила, протащила в сумочке на территорию…»
Это была еще та Эсмеральда – черная бархатная юбка, оранжевая блузка с декольте на двенадцать персон, и на всем этом невероятное количество драгоценных и полудрагоценных камней, в оправах от дерева и слоновой кости до алюминия и платины. На розовых туфельках красовались пряжки с яблочно‑зелеными хризопразами, а на тончайшей золотой цепочке болтался аметистовый колокольчик, побрякивая где‑то между пупом и коленками. Не хватало только козочки с золочеными копытцами, но на худой конец можно было бы одолжить у Петрушки его Тогенбурга. Надо будет ей посоветовать.
– Я вам еще не представилась, – продолжала Эсмеральда, – но вы меня, я думаю, знаете – я Мара Миностра, специальный корреспондент видеоальманаха «Амазонка». Веду раздел «На космических перекрестках». Мне бы хотелось представить вас как единственную женщину…
Варвара презрительно Оттопырила верхнюю губу – пусть полюбуется на мои усы. Спецкор…
– Дело в том, что я не испытываю склонности ко всеобщему обозрению, – довольно невежливо прервала она гостью, – тем более на перекрестках. Предпочитаю укромные тупички и закоулки.
– Да‑а, мне говорили про ваш характер… Ну, кто говорил – это было ясно.
– Тогда мой отказ не был для вас неожиданностью. А что касается моего характера, то тут уж больше подошел бы спецкор журнала «Ксенопсихология и космос». Вы не находите?
Она вдруг поймала себя на ощущении, что получает от этого разговора какое‑то мстительное удовольствие. Нехорошо. Надо это кончать, тем более что она уже катастрофически опаздывает.
– Прошу меня извинить…
– Ну что вы, что вы, я была готова к чему‑то подобному, поэтому основная цель моего визита несколько иная… – Было видно, что Эсмеральда умеет отступать. – Не могли бы вы дать мне несколько голографических снимков – с возвратом, разумеется? Наверняка у вас есть какие‑нибудь здешние зверюшки…
– Да хоть сотню!
– Дело в том, что на пути сюда я случайно получила новую аппаратуру, экспериментальный образец, и я хотела бы начать ее осваивать до возвращения на Большую Землю.
– Дождитесь Ригведаса… А впрочем, можете спросить у моего робота – он валяется на полу в полной прострации, но найти снимки способен.
– А… что с ним?
– Ничего страшного. Пообщался со мной, – не удержалась Варвара, откровенно поглядывая на часы, – в ее распоряжении оставалось ровно тридцать секунд. – Весьма сожалею…
Не дожидаясь ответа, она помчалась по направлению к метеовышке.
– Было очень приятно… – донеслось до нее.
Ей тоже было приятно – она словно сбросила с себя какую‑то тяжесть. Поделом Темрику. Вот пусть и носит на руках такую… А какую – такую? Ведь красавица – лилейные кудри, фиалковые глаза, стебельковый стан.
– Весьма сожалею…
Не дожидаясь ответа, она помчалась по направлению к метеовышке.
– Было очень приятно… – донеслось до нее.
Ей тоже было приятно – она словно сбросила с себя какую‑то тяжесть. Поделом Темрику. Вот пусть и носит на руках такую… А какую – такую? Ведь красавица – лилейные кудри, фиалковые глаза, стебельковый стан.
И умница – «Перекрестки» ее вполне деловые, и как это говорится, «интеллектуально насыщенные». И тем не менее легко понять Кони…
Подъемник на вышку был отключен, пришлось карабкаться по ступенькам, и она таки опоздала.
К счастью, Гюрга здесь не было; возле экранов, настраиваясь на прием сразу с нескольких точек, суетились Шэд, Ян и Эрбо, которого Варвара недолюбливала за какую‑то барскую снисходительность. Со вчерашнего дня здесь распоряжался синебородый Шэд, но занимались все отнюдь не метеонаблюдениями.
– Станьте на монитор, как вчера, – коротко бросил Шэд, и Варвара с удивлением увидела, что передатчик находится где‑то над ними, километрах в десяти, если судить по экрану.
– Зонд? Да его же сейчас собьют!
– Ничего, ничего, – процедил Эрбо. – Высота с запасом, так что оснований для паники нет. Вчера же была репетиция – обошлось. А сегодня запустим форафилы.
Девушка беспомощно развела руками – слово было какое‑то знакомое, или казалось таким, но значения его не припоминалось.
– Я серая, – призналась она, – объяснили бы, а?
– Не огорчайтесь, этого еще в школах не проходят, – мягко проговорил Ян. – Форафилы – искусственно скомпонованные простейшие, движение которых можно задавать каким‑либо внешним сигналом.
– Звуковым, что ли? Левое плечо вперед, ать‑два?
– Нет, конечно. На зонде – лазер, мы вчера его туда всадили; емкость с форафилами уже на пирсе. Жаль, не догадались, надо было их вам показать, хотя бы в пробирке.
– Жаль…
Она не договорила – центральный экран ближней связи вспыхнул оранжевым и голубым – сигнал внимания, и сразу же на нем появилось озабоченное лицо Гюрга:
– Все готовы? – Его глаза придирчиво обежали все тесное помещение метеорубки, задержались на Варваре, пристроившейся в уголку на складном стуле. – Даю общую тревогу: всем, не занятым в эксперименте, – в укрытие. Движение прекратить.
Варвара знала, что в таких случаях включаются все приемные фоны – в жилых помещениях, лабораториях, на всех видах транспорта. Похоже, что негромкий голос командора звучит даже на новой площадке, и все‑таки у нее было ощущение, что все, что говорит сейчас Гюрг, предназначается только ей. Словно они работали вдвоем и никого больше.
– Барб, где аполины?
А вот теперь, когда он обратился непосредственно к ней, она вдруг запнулась, как первоклашка:
– Н‑не знаю… Их нет ни на одном экране. Утром в море их тоже не было.
Но командор уже отвернулся и что‑то переключал у себя на центральном пульте. Варвара догадывалась, что сейчас он находится в башенке‑скворечнике, прилепившейся на крыше среднего корпуса пляжной биолаборатории. Обычная работа, они будут что‑то делать, брать пробы и все такое, а ее забота – все подробнейшим образом снимать, камеры расположены в шести точках, есть и резервные; тут и здешние, стационарные, и привезенная «альбатросами» аппаратура с фантастической разрешающей способностью – к счастью, знакомая в обращении; так что же волноваться?
Все пока нормально.
«Не все», – подсказывало ей какое‑то шестое чувство. Она поерзала на своем стульчике, усилила четкость. Действительно, где же аполины? Ни на одном секторе монитора они не просматриваются.