Четко и деловито:
– Это комендант здания? Прикиньте, сколько времени уйдет на учебную пожарную тревогу. Со скоростной эвакуацией. Ответ должен быть готов не позже чем через три минуты. Доложите непосредственно мне.
В комнату вошел шеф. Такой же белокурый, как и его брат, но старше примерно лет на десять. Лицо у него было спокойное, серьезное и красивое, плечи широкие, осанка прямая. На нем был коричневый костюм, простой и строгий. Шеф с места в карьер заговорил низким приглушенным голосом.
– Сколько лет этой новенькой? – спросил он рассеянно и подобием кивка указал на дверь.
– Шестнадцать, – доложил брат.
– А‑а‑а.
Директор издательства очутился возле витрины, и вид у него сделался такой, словно он приподнялся на цыпочки, хотя стоял он на всей ступне.
– Это человек из полиции, – сказал издатель. – У него есть люди, которые ищут, но они ничего не найдут. И он говорит, что мы должны эвакуировать здание.
Шеф подошел к окну, поглядел, помолчал.
– Вот и весна пришла, – сказал он. – Ах, как красиво!
В комнате воцарилось молчание. Иенсен взглянул на часы: 13.29.
Шеф процедил сквозь уголок рта:
– Перегоните наши машины.
Директор опрометью бросился к дверям.
– Они стоят у самой стены, – кротко добавил шеф. – Ах, как красиво!
Молчание – на тридцать секунд. Потом что‑то зажужжало, и на внутреннем телефоне мигнула лампа.
– Слушаю, – сказал издатель.
– От восемнадцати до двадцати минут с использованием лестниц, непрерывных и скоростных автоматических лифтов.
– Учтено все?
– Кроме тридцать первого.
– А если с… особым отделом?
– Значительно дольше.
При этом голос в микрофоне несколько увял.
– Винтовые лестницы слишком узки, – сказал он.
– Знаю.
Щелчок. Молчание. 13.31.
Иенсен подошел к одному из окон. Далеко внизу он увидел стоянку и улицу, разделенную на шесть рядов. Теперь она была пустынна. Он увидел также, что его люди перекрыли проезжую часть желтыми рогатками метрах в четырехстах от здания и что один из них направляет движение по боковой улице. Несмотря на расстояние, Иенсен отчетливо видел зеленую форму полицейских и белые нарукавники регулировщика. От стоянки отделились две большие черные машины. Они передвинулись к югу в сопровождении третьей белого цвета, которая, по всей вероятности, принадлежала директору.
Директор снова возник в комнате и стоял теперь у стены. Улыбка его выражала тревогу, голова поникла под бременем забот.
– Сколько всего этажей в здании? – спросил Иенсен.
– Тридцать над поверхностью земли, – ответил издатель, – и четыре под землей. Мы обычно исходим из цифры тридцать.
– Мне показалось, что вы упомянули тридцать первый?
– Разве? Это по рассеянности.
– А сколько у вас служащих?
– Здесь? В Доме?
– Да.
– Четыре тысячи сто в главном корпусе. Две тысячи в боковых крыльях.
– Итого свыше шести тысяч?
– Да.
– Я настаиваю на их эвакуации.
Молчание. Издатель повернулся вместе с креслом вокруг своей оси. Шеф стоял, засунув руки в карманы, и глядел в окно. Потом он медленно перевел взгляд на Иенсена. Его правильное лицо казалось очень серьезным.
– Вы и в самом деле допускаете, что в здание подложена бомба?
– Во всяком случае, с такой возможностью следует считаться.
– Вы полицейский комиссар?
– Да.
– В вашей практике бывали подобные случаи?
Иенсен ненадолго задумался.
– В вашей практике бывали подобные случаи?
Иенсен ненадолго задумался.
– Это случай особого рода, но опыт учит нас, что угрозы, содержащиеся в анонимных письмах, более чем в восьмидесяти случаях из ста оказываются справедливыми… или по крайней мере основаны на фактах.
– Это доказано статистикой?
– Да.
– Вы знаете, во сколько нам обойдется эвакуация?
– Да.
– Наше предприятие более тридцати лет борется с экономическими затруднениями. Убытки растут из года в год. К сожалению, это доказано статистикой. Лишь благодаря большим жертвам личного порядка мы можем продолжать нашу деятельность.
Голос его приобрел другую окраску: стал горестным и сокрушенным.
Иенсен не отвечал. Тринадцать часов тридцать четыре минуты.
– Наша деятельность носит чисто идеалистический характер. Мы не бизнесмены. Мы издатели‑книжники.
– Книжники?
– Свои журналы мы приравниваем к книгам, ибо они отвечают тем потребностям, которые никогда не смогли бы удовлетворить книги, издававшиеся в прошлом.
Он глянул в окно и бормотнул:
– Ах, как красиво! Сегодня я шел парком и видел, что там уже распустились первые цветы. Фиалки и подснежники. Вы любите природу?
– Да как вам сказать…
– Все люди должны любить природу. Ибо от этого жизнь становится богаче. Еще богаче.
И снова, повернувшись к Иенсену:
– Вы понимаете, чего вы от нас требуете? Расходы огромные. Положение у нас тяжелое, даже в частной жизни. Вот у меня дома после того, как последний раз подбили бухгалтерские итоги, в ходу лишь большие коробки спичек. Я говорю об этом для примера.
– Большие коробки?
– Да, из соображений экономии. Приходится экономить решительно на всем. Большие коробки гораздо дешевле. Это здоровая экономия.
Издатель к этому времени уже сидел на столе, поставив ноги на подлокотник кресла. Он глядел на своего кузена.
– Если бомбу и впрямь подложили, тоже может получиться здоровая экономия. Домик становится тесноват.
Шеф глянул на него с горечью.
– Ну, страховка‑то покроет убытки, – сказал издатель.
– А кто покроет убытки страхового общества?
– Банки.
– А убытки банков?
Издатель промолчал, и шеф вторично перенес свое внимание на Иенсена.
– Я понимаю, что вы по долгу службы обязаны молчать.
– Разумеется.
– Начальник полиции вас рекомендовал. Надеюсь, он знал, что делает.
Иенсен не нашелся что ответить.
– Кстати, внутри здания нет полицейских в форме?
– Нет.
Издатель снял ноги с кресла и скрестил их под собой, как делают портные.
Иенсен покосился на часы. Тринадцать часов тридцать шесть минут.
– А если бомба есть в самом деле, – сказал издатель, – шесть тысяч человек… скажите‑ка, господин Иенсен, какой процент составят потери?
– Потери?
– Ну да, потери в людях?
– Это нельзя предсказать заранее.
Издатель пробормотал, как бы ни к кому не обращаясь:
– Найдутся такие, которые скажут, что мы нарочно дали им взлететь на воздух. Это вопрос престижа. – И обращаясь к кузену: – А о потере престижа ты подумал?
Шеф устремил затуманенную синеву глаз на город, белый, чистый, кубистский. Самолет вычерчивал геометрические фигуры на ясном весеннем небе.
– Эвакуировать, – сквозь приоткрытый уголок рта проронил он.
Иенсен заметил время: 13.38.
Рука издателя легла на внутренний телефон. Рот приблизился к микрофону. Голос был четким и решительным:
– Учебная пожарная тревога.