Левкин Андрей
Андрей ЛЕВКИН
Фантастический рассказ
На улице ветер, лязгает вывеска на доме, где живет булочник, а щели в окнах Иоганн, разумеется, законопатить не удосужился, и ветер гуляет и по комнате, шурша мусором в углах, искривляя пламя свечи. Командор ордена... кутался в старый, когда-то парадный плащ и поминутно дышал на руки. Кончив писать, подсушил текст песочком, встряхнул лист и свернул его в трубку. Снег покроет поля королевства в третьей декаде, война на пороге не переминается, а вот наследник - на горе охотникам до дармовой выпивки возникать не собирался. Составление отчета о предстоящем месяце не требовало от командора никаких умственных затрат. Выгляни в окно, определи положение Собачей звезды, вспомни, какое сегодня число, сделай еще несколько подобных пустячков, а там - умножай, складывай да подставляй в формулы из справочника Альберта Великого.
- Иоганн! - он позвал слугу и, когда тот, наконец, объявился, передал гороскоп, - во дворец!
Иоганн убыл.
Кошмарные сквозняки, задувало под плащ. Командор подошел к камину, огонь едва теплился. Подкинул поленьев. Устроился на табурете, встал, придвинулся совсем вплотную к огню, протянул вперед руки и принялся сгибать и разгибать пальцы. Грелся и пытался сосредоточиться. Сегодня предстояла еще работа очень серьезная.
- Да, - скривил он губы, - сорок скоро, а отравлять так и не выучился. Ну да ладно, оставим сие узким специалистам. Мэтру Рене. А ведь на публику старикашка старался, сплетен-то сколько... И этот пафос, и любовь к дешевым эффектам. "Одиннадцать священно, двадцать два - стократ. Коф, бэт, ламэд: коф - двадцать, бэт - распространение могущества". Что с него, парфюмера, взять.
Вроде согрелся, сидел, щурился, глядел на огонь. По улице проследовала стража. Дело к полночи. Хлопнула дверь.
- Иоганн?!
Вошел слуга.
- Какая приятная неожиданность! Вы стали исполнительны? Или еще не ходили?
- Ходил. Я вернулся, мессир. Я спешил.
- Ну, спешить-то зачем. Там вас запомнили, наконец?
- Кажется, мессир.
- Видите, как прекрасно, господин бывший живописец? Первый успех на новом поприще. Вас узнают во дворце - уверяю вас, это не мало. И лицом посвежели. Или это здесь просто свет плохой?
- Посвежел, мессир.
- Вот видите. Затопите печь внизу, я сейчас спущусь. Быстро.
Как все же этот мир странно устроен. Либо слуга культурный, либо в доме порядок. Первое, как ни странно, предпочтительнее, предыдущего только вспомнить, бррр... Работать пора, вот что. Работать пора, а начать боюсь. Кто, я? Боюсь? А что? И боюсь...
Вздохнул, поднялся, подошел к книжной полке, извлек громадный фолиант в замусоленном переплете, с многочисленными закладками и разрозненными вложенными листами. Подхватил книгу под мышку, вышел из комнаты, узким коридором прошел к лестнице, начал спускаться. Лампа на лестнице коптила вовсю. Спустился до низу, отворил дверь и оказался в небольшом, смахивающем на кухню, помещении, большую часть которого занимала плита тоже вполне обычная. Вдоль стен - полки, заставленные склянками с разноцветными жидкостями; коробочки, пакетики. В дальнем углу притулился верстак, рядом с ним стояли шкаф и маленький столик, под потолком болтались подвешенные на веревке пучки сухих трав. Печь уже гудела, и из жерла валил поток жара.
- Славно... - сказал командор в никуда.
Иоганн поднял голову, обернулся, но, убедившись, что обращаются не к нему, принялся ковырять дрова кочергой.
Командор пристроил свой фолиант на столике и посмотрел на слугу. Тот, возле самой печи, взмок, лоб блестел, руки... руки вроде бы чистые, то есть в саже, но красками не заляпаны. Значит вот так.
Чему, интересно, он внял? То есть, при чем тут - внял? Или испугался угроз, или тепло тут и сытно, и работы - часа на три в день. Вот так вот. А то все - творчество, творчество, тяга, никто не может, не сможет порвать с этим своим творчеством. Ладно сказки-то рассказывать.
- Хорошо, Иоганн, - сказал он, - достаточно. Давайте это.
Иоганн вышел. Командор ходил вокруг плиты. Отошел к столику, пролистал книгу, отыскал требуемую страницу, пробежал ее глазами, заложил ножом. Слуга вернулся. В руках он держал железный сосуд, плотно закрытый крышкой.
- Поставьте на стол. Так. Ступайте. И займитесь, наконец, лампой на лестнице. Коптит.
Слуга вышел. Командор стянул с плеч плащ, отшвырнул его куда-то в угол и подошел к столу. Вздохнул, решительно протянул руки и снял с сосуда крышку. В сосуде был мозг.
Командор изъял содержимое и перенес его на гладкую столешницу, после чего принялся поливать водой запутанную поверхность мозга, который студенисто дрожал, словно ему снились кошмары. Вода бежала по извилинам, стекала на пол, собралась там в лужу, брызги попадали на одежду; на все это командор не обращал внимания. Окончив процедуру, он осторожно перенес мозг в медную емкость, наполнил ее прозрачной, бесцветной жидкостью, установил на плиту. Снял с полки банку с крупными, тоже бесцветными кристаллами, кинул щепоть их в посудину; часть крупинок попала в огонь вспыхнули желтым. Сняв с полки песочные часы - минут на двадцать перевернул, поставил на стол. Сел на табурет, прислонился к стене и углубился в созерцание пара, начавшего клубиться над плитой.
Чего, интересно, боится гроссмейстер? Не смерти, конечно, он о ней и думать забыл, не умирают маги. Не целиком, во всяком случае, умирают. Мы маги, избранные... Тайное знание, незаметная жизнь, неприметная власть... Только вот если сумел себя самого из грязи вытащить, так уж государства из провинций стряпать или девок в королев превращать - пустяки. Впрочем, бывают и сложности. Вот, например, сегодня. Непросто сегодняшнее, ох как непросто.
Песок стек вниз, командор встал, подошел к плите, снял с огня емкость, осторожно извлек ее побелевшее содержимое и переложил его на блюдо, установленное в заполненном крошками льда тазу. Теперь требовались демоны. Исполнив требуемое, прекрасно знакомое, командор воззвал к Сургату. Тот, однако, почему-то не появлялся. Командор повторил процедуру - Сургат как в воду канул. Оставив в покое Сургата, комадор призвал Буна. Обладающий способностью даровать мудрость Бун не был особенно популярен среди младших демонов, тем не менее ни одна из его голов - ни собачья, ни грифонья, ни человечья в подвальном полумраке не возникали. Время уходило. Не отозвались ни Фора, ни Асмодей, ни Балам, ни Сабнак. Командор нервничал: в поведении младших ощущался какой-то злой умысел, что было неприятно не само по себе, но потому, что умысел этот для командора выглядел совершенно немотивированным.
Время уходило, а он все слонялся по помещению. Внезапно нагнулся, поднял с пола какой-то листок - страничку из книги, - оглядел, сунул за обшлаг, продолжил ходить вокруг плиты. Ничего другого не оставалось, как попытаться вызвать Вельзевула - из Верховной тройки самого знакомого. Принца Вельзевула, выше которого в иерархии стоял лишь Люцифер, а, впрочем, различия там были чисто номинальны, на верхнем уровне имело место коллективное руководство трех: Императора Люцифера, Принца Вельзевула и Великого Герцога Астарота. Хотя командор знал Вельзевула уже давно, и выручать друг друга им случалось неоднократно, и взаимная симпатия существововала, тем не менее, общались они весьма церемонно, о желании встречи сообщая заблаговременно. Теперь, однако, было не до хороших манер. Вельзевул явился немедленно. Лицо непроницаемо, поди разберись, в каком он настроении.