Уже при свете дня в Гапоновку прибежали пацаны с новым сообщением, что варяги громят Дедовский.
Следом за пацанами с той же стороны привалила целая толпа с ревом:
— Бей очкариков!
Громкий крик на лужайке подхватили агаповцы по другую сторону дороги, но они внесли в лозунг свои поправки и обрушились на соседей с многоголосым воплем:
— Бей гапоновских!
Гапоновские в долгу не остались, и понеслась душа в рай.
Примирить враждующие стороны попытался Сашка-баптист со своей кодлой в составе двенадцати христиан веры евангельской, но ему засветили в глаз первому, потому что Сашка был очкарик и гапоновский одновременно.
На крик «Пресвитера бьют!» сбежались другие сектанты и принялись мутузить подручными средствами всех подряд, руководствуясь старинным принципом крестоносцев — «Господь узнает своих».
Валькирии в это время надевали боевое облачение и не слишком торопились. Разведка доложила, что это пока еще не Варяг, а так — местная разборка. А принимать участие в локальных потасовках Жанна Девственница не собиралась в принципе.
Сестрица Аленушка крутилась перед зеркалом, обернув бедра большим цветастым платком.
— Мне идет? — весело спросила она, обернувшись к Жанне.
Мокрые от дождя юные грудки задорно торчали в стороны.
— Отдай девочке бронежилет, — не отвечая по существу, бросила Жанна через плечо Григорашу.
Бронежилет и омоновский щит остался у рыцаря с тех времен, когда он подавлял беспорядки в Москве. Дезертируя, Григораш уволок их с собой.
— Зачем мне бронежилет? — воскликнула Аленка. — Я хочу как вы!
— А я не хочу, чтобы тебя убили. У них автоматы, а не игрушки.
— Да нету у них автоматов, — пробубнил из угла братец Иванушка, которого не зря окунали головой в бочку с дождевой водой. — Был один, и то его дедовские отобрали. Только в нем патронов нет.
Братец уже успел переговорить с дедовскими пацанами и вызнал все в деталях.
— Собирайте людей! — распорядилась Жанна, махнув на Аленку рукой.
Накануне Жанна привела в Гапоновку не только своих людей, но и самый боеспособный отряд самообороны Нижней Истры. А потом еще не утерпели солдатовские мужики и привалили в Гапоновку своим ходом. Так что тут было кому воевать.
— В Дедовский?! — крикнул Жанне командир самооборонщиков, улыбаясь во весь щербатый рот и дергая себя за бороду.
Его борода и так торчала клочьями в разные стороны, и весь вид командира свидетельствовал, что он уже принял боевое крещение на дороге между Гапоновкой и Агаповкой.
— Зачем в Дедовский? На Верхнюю Истру пойдем, — ответила Жанна таким тоном, что вопрос «Почему?» был просто неуместен.
Но первыми на Верхнюю Истру обрушились дети. Как саранча они разлетались по хуторам и подворьям и вопили что есть мочи:
— Варяги Дедовский громят. Караванные амбары жгут!
Караванные амбары принадлежали как раз варягам и по логике они могли делать с ними все, что им заблагорассудится, но хранилась в этих амбарах верховая дань. А тут и так ходили настойчивые слухи, что раз низовые за крышу не платят, то бандиты потребуют с верховых двойной оброк. Им ведь все равно кого доить.
А юные дезинформаторы не унимались и разносили по дворам слух, что Варяг уже идет на Верхнюю Истру за второй данью.
И среди трудящейся массы, и без того наэлектризованной запоздалым низким урожаем, неурядицами и тревожными сплетнями, мгновенно вспыхнули и раскатились по округе две волны.
Одна несла в себе позитивную идею. Раз караванные амбары жгут, надо бежать туда и забрать назад то, что еще цело — свое, кровное. А тут еще кто-то уже из местных ляпнул, что до амбаров добрались низовые и грабят их напропалую, хотя ничего туда не клали. Так что бежать надо быстро, а то ничего не достанется.
А другая волна выплеснула наверх лозунг: «Бей варягов!» — чего, собственно и добивалась предводительница валькирий, хитрая, как сто китайцев.
Правда, лозунг «Бей низовых!» тоже имел место, и это было уже некстати. Но Жанна не обращала внимания на такие мелочи. Главное — выбить из игры Варяга с его боевиками и огнестрельным оружием, а разборка между дачниками наверняка обернется привычным мордобоем стенка на стенку, после чего все вместе пойдут пить.
Не успел Варяг отбиться от дедовских идиотов, как ему сообщили, что с Верхней Истры валом валит неуправляемая толпа под лозунгом: «Бей!»
— Может, лучше в Москву? — предложили боссу благоразумные телохранители, осведомленные, что в Москве тоже начались неприятности.
Но Варяг был слишком зол, чтобы оставить этот беспредел без последствий. Желание наказать мятежную Истру достигло степени болезненной, и он в ослеплении даже не заметил, что любые лозунги бесноватых дачников в этот безумный день при соприкосновении противоборствующих сторон неотвратимо сливаются в один — очевидно, самый актуальный на текущий момент:
— Бей очкариков!!!
14
Так сложилось исторически, что очкарики и прочие умные люди, выбирая себе новое место под солнцем, в большинстве своем предпочитали Белый Табор или Великий Восток. Такая уж была у этих мест репутация. Там и там ценили ум как таковой, и чтобы иметь кусок хлеба, вовсе необязательно было работать руками.
Во время большого исхода люди бежали от голода в ту сторону, где ближе была окраина города и свободная земля с грибными лесами и рыбными реками. Из северных районов города — на север, из южных — на юг и так далее по всей розе ветров.
Но золотая лихорадка все перетасовала, и носители чистого разума были наиболее мобильны. Им особенно быстро надоедало копаться в земле, так что они первыми отправлялись на поиски другого приложения сил и знаний.
И вышло так, что за пределами Москвы на востоке и западе очкариков было гораздо больше, чем на севере и юге. В Белом Таборе в глазах рябило от студентов, зато на Истре обретался по большей части пролетариат и низший технический персонал. На Нижнюю Истру через Ведьмину рощу еще проникали кое-какие веяния чистого разума, а дальше на север с этим было совсем тяжко.
Еще немало очкариков и приравненных к ним оставалось в самой Москве, где они тоже были нужны — и Кремлю, и Лубянке, и Аквариуму, и заводам, и церкви, и даже мафии.
Полковник ГРУ Дашкевич, сошедший с поезда на 13-м кордоне, где кончалась дорога на Белый Табор, тоже носил очки. А еще он не пил водки, что в глазах пролетариев физического труда превращало его чуть ли не в изменника Родины.
Но встречали высокого гостя далеко не пролетарии. В почетном карауле у полотна выстроилась команда Гюрзы — суперэлитный спецназ президента Экумены.
Это были те самые люди из-за которых между президентом Гариным и Жанной Девственницей пробежала черная кошка.
Жанна не могла забыть, как ее вешали на столбе по древнеримскому обычаю, как рубили головы ее подругам, как жгли на костре колдунью Радуницу. Про это было сказано много слов, но Жанна помнила, как Гюрза собственноручно привязывал ее руки к поперечной перекладине.
Все верно — золотая лихорадка, озверевшие люди, Жанна воевала на одной стороне, а спецназовцы на другой, их командир Пантера съехал крышей на почве насилия и повадился убивать врагов не просто так, а в особо извращенной форме, а подчиненные не могли ослушаться приказа — так уж их воспитали.
Но Жанна считала все это сказкой для малолетних. Она-то знала — им просто нравится убивать.
Похитив по приказу своих хозяев самого Гарина, они верхним чутьем угадали перемену ветра, или Гарин их просто перекупил — так что они же его и вытащили, и по его мнению, это их вполне оправдывало. А по мнению Жанны — нисколько.