- Но это нетрудно, так всякий может, - сказала Мерелан, стараясь успокоить пугливую гостью. - Роб, подвинься, пусть девочка сядет.
Девочка сделала еще шаг вперед - и внезапно взвизгнула; Мерелан увидела, что от фургона торговцев к ним сломя голову бежит какой-то мужчина.
- Ах ты шлюха! Прекрати немедленно! Дрянь такая! Будут тут всякие сманивать детей от родителей!..
Мерелан сперва даже не поняла, что эта гневная речь адресована ей. Девочка опрометью кинулась в густые кусты, окружавшие расчищенную поляну, но это не успокоило мужчину. Он мчался прямиком к Мерелан и даже занес руку для удара.
Робинтон вцепился в материнский подол; яростные вопли и странное поведение чужака напугали малыша. Риткамп, станционный смотритель, пара скороходов и трое торговцев кинулись Мерелан на выручку. Сев подоспел как раз вовремя, чтобы оттолкнуть нападающего в сторону. Дети с ревом разбежались.
- Рочер, уймись! Она просто мать и поет детские песенки!
- Поет, да? Так всегда - сперва песенки! Сперва песенки, а потом сманивают детей и уводят от родителей! Она - такая же дрянь, как и все арфисты. Только и делают, что учат всякой чепухе, без которой прекрасно можно прожить.
- Прекрати, Рочер! - вмешался станционный смотритель.
Ему никак не удавалось оттащить разбушевавшегося местного жителя прочь. Он бросил на Мерелан извиняющийся взгляд.
- Рочер, мы же не закончили сделку! - окликнул буяна один из торговцев. - Мы же уже почти ударили по рукам! Пойдем обратно!
- Арфистка! Шлюха! - выкрикивал Рочер, пытаясь высвободить руку и ударить Мерелан. А та, оцепенев, вцепилась в Робинтона так же крепко, как он цеплялся за нее.
- Рочер, она не арфистка. Она просто мать, она играла с малышами, громко одернул его станционный смотритель.
- Она учила их танцевать!
На губах у Рочера выступила пена. Его поспешили оттащить.
- Мерелан, спрячься в фургоне Далмы, - быстро произнес Сев. - Мы его утихомирим...
Мерелан повиновалась. Она подхватила ревущего от страха Роби на руки. Стараясь держаться края поляны и прячась за кустами и деревьями, Мерелан добралась до фургона Далмы - он стоял одним из последних. К тому моменту, когда певица нырнула в фургон, ее уже начало трясти от страха. Кто-то распахнул дверцу - и Мерелан едва не завизжала. Но это была Далма, бледная и встревоженная. Она обняла Мерелан и принялась успокаивать Робинтона.
- Дикарь лесной, чокнутый какой-то, - пробормотала она. - Ну, кто бы мог подумать, что он заметит, как хорошо ты поешь?
- Но что он имел в виду? - спросила Мерелан, сдерживая всхлипы. Ей никогда в жизни не доводилось переживать подобного испуга. А после того, как она вступила в цех арфистов, и подавно. К мастеру голоса повсюду относились с глубочайшим почтением. - Что он имел в виду? Он обозвал меня шлюхой-арфисткой... Что плохого в песнях? Что он нашел в этом дурного?
- Ну, успокойся, успокойся, - Далма крепко прижала Мерелан к груди и принялась попеременно гладить по голове то ее, то Роби. Впрочем, малыш, оказавшись в привычном уютном фургоне, быстро притих. - Мы время от времени встречаемся с довольно странными людьми. Некоторые из них никогда в жизни не встречали ни единого арфиста, а другие не поют, не танцуют и не устраивают пирушек. Сев говорит, что они просто не умеют делать ни вина, ни пива, потому и твердят, что это дурно. Они не желают, чтобы их дети знали больше их самих, - Далма невесело рассмеялась. - Ведь тогда детям захочется выбраться из этих жутких джунглей, и их трудно будет удержать.
- Но он говорил об арфистах с такой злобой...- вспомнив об этом, Мерелан судорожно сглотнула.
- Ну, будет, будет. Успокойся, все уже позади. Сев и остальные мужчины выпроводят этих дикарей.
- И эта девочка - она была такая милая...
- Мерелан, выброси ее из головы. Пожалуйста.
Но, хотя Мерелан послушно кивнула, она знала, что вряд ли когда-нибудь сможет забыть лицо той девочки. Ей ведь отчаянно хотелось послушать музыку а может, поиграть с другими детьми... Но Мерелан оставалась в фургоне, пока к ней не заглянул Сев - сообщить, что лесные жители ушли, и извиниться за досадный инцидент.
Больше такого не случалось, но Мерелан вскоре выяснила, что далеко не каждый холд из тех, где останавливался караван, имеет возможность должным образом обучать детей. Конечно, арфистов и вправду не хватало, и в маленьких холдах они появлялись один-два раза в год; но все же Мерелан была потрясена, осознав, что во многих поселках и холдах не найдется ни единого человека, умеющего читать или считать больше чем до двадцати.
Мерелан не посмела рассказать о своем открытии Петирону, но решила, что по возвращении непременно обсудит все с Дженеллом. Впрочем, скорее всего, мастер-арфист и сам прекрасно осознает масштабы этой проблемы.
Обычно приход каравана превращался для местных жителей в настоящий праздник, и вскоре Петирон перестал воспринимать вечерние посиделки как повинность - теперь они доставляли ему истинное удовольствие. Хороших певцов и музыкантов встречалось довольно много - они, конечно, были не столь опытны, как исполнители, к которым привык сам Петирон, но достаточно хороши. А главное - они охотно присоединялись к общему веселью. А еще Петирон обнаружил в маленьких холдах мелодии и баллады, которых ему никогда слышать не доводилось. Петирон записал их. Некоторые из этих вещей были весьма сложными, и Петирона разобрало любопытство: эти песни вышли некогда из цеха арфистов и изменились до неузнаваемости - или все-таки возникли здесь, в этих холдах?
Одну из самых старых песен - о Прохождении - можно было бы переработать в достаточно оригинальную вещь; она могла бы начаться с основной мелодии, несложной, но запоминающейся, а потом постепенно усложняться. Заодно решилась и проблема записей: Петирон разжился большим количеством "бумаги" для письма - местные жители делали ее из тростника. Этот материал слишком сильно впитывал чернила, и записи пестрели кляксами, но Петирон решил, что сумеет привести их в порядок, когда вернется в Дом арфистов. Петирон всегда гордился своей музыкальной памятью.
Они прибыли в холд Пири на двадцать первый день с начала путешествия, утром. Перед этим они на два дня остановились в родном холде Мерелан. Певице представился случай повидаться с родными, обменяться новостями, познакомиться с подросшим поколением издавна проживавших тут семейств, поздравить счастливых родителей - и, конечно же, показать всем маленького Робинтона.
Тетя и дядя Мерелан тепло приняли Петирона. Они заменили девоч ке родителей после того, как ее отец и мать погибли во время неистовой осенней бури, одной из тех, что часто налетали на западное побережье. А Петирон был изумлен, обнаружив, сколько в этом холде хороших голосов - действительно хороших, хотя и не поставленных.
- Ни один не поставлен - а мелодию ведут отлично, - сказал Петирон жене после первого вечера в холде. - Которая, ты говоришь, из твоих тетушек преподала тебе основы музыки?
- Сегойна, - с улыбкой ответила Мерелан. Изумление Петирона позабавило ее.
- То контральто? Мерелан кивнула.
Петирон с уважением присвистнул.
- Это она настояла, чтобы меня отправили в цех арфистов, - застенчиво сказала Мерелан. - Она и сама должна была поехать туда, но к тому времени полюбила Дугалла и не захотела расставаться с ним.
- И такой великолепный голос попусту пропал в холде... - Петирон презрительно повел рукой, указывая на раскинувшиеся вокруг дома из красного камня.
- Талант Сегойны вовсе не пропал! - холодно возразила Мерелан.