Актер заговорил не раньше, чем закрылась дверь за мисс Дулан.
- Монро, мне к тебе позарез нужно, - сказал он. - Я спекся.
- Спекся? - сказал Стар. - А ты читал в последнем номере "Вэрайети"?
Твоя картина до сих пор идет у Рокси, и в Чикаго за прошлую неделю дала тридцать семь тысяч.
- И это больней всего. В этом трагедия. К моим услугам все, чего ни пожелаю, и все теперь - псу под хвост.
- Да ты объясни толком.
- Между Эстер и мной все кончено. И навсегда.
- Поругались?
- Ох, нет - хуже, и говорить об этом нестерпимо. У меня мозг оцепенел.
Брожу как сумасшедший. Роль веду как во сне.
- Я не замечал, - сказал Стар. - Во вчерашних кадрах ты был бесподобен.
- Вот, вот. Это лишний раз показывает, что в чужую душу не заглянешь.
- И неужели вы с Эстер разойдетесь?
- Этим кончится, наверно. Да. Этого не миновать.
- Но в чем у вас дело? - нетерпеливо спросил Стар. - Что она - вошла без стука?
- Да нет, третьи тут не замешаны. Причина только во мне. Я - спекся.
Стар внезапно понял.
- Откуда у тебя вдруг такая уверенность?
- Не вдруг - уже полтора месяца.
- Это воображение твое, - сказал Стар. - У врача был?
Актер кивнул.
- Я уже все испробовал. Даже с отчаяния съездил... в заведение Клэрис.
Но совершенно впустую. Мне полная гибель.
"А не переадресовать ли его к Брейди?" - толкал Стара некий иронический бесенок. Ведь всеми вопросами актерской рекламы ведает Брейди.
Только какая уж это реклама... Стар на секунду отвернулся, погасил усмешку.
- Я уже был у Пата Брейди, - сказал актер, точно угадав его мысль. - Он насоветовал мне кучу липовых средств, я их все перепробовал, и все
зря. За обедом мне стыдно поднять глаза на Эстер. Она молодчина, отнеслась чутко, но я горю от стыда. Круглосуточно сгораю от стыда. "Дождливый
день" принес в Де-Мойне тысяч, наверно, двадцать пять, в Сент-Луисе побил все рекорды сбора, а в Канзас-Сити дал двадцать семь тысяч. Я засыпан
сейчас письмами поклонниц, а сам боюсь вечером ехать домой, боюсь ложиться в постель...
Стара начали уже слегка томить эти жалобы. Стар хотел было пригласить актера на коктейль, но теперь приглашение явно отпадало. Что бедняге
коктейль и рекордный сбор от картины, когда с ним такое. Стар мысленно представил, как актер бродит от гостя к гостю с бокалом в руке и с камнем
на сердце.
- И вот я пришел к тебе, Монро. Я не помню ситуации, из которой ты не нашел бы выхода. Я подумал: даже если скажет застрелиться - все равно
иду к Монро.
На столе у Стара пискнул зуммер; он включил диктограф и услышал голос мисс Дулан:
- Истекло пять минут, мистер Стар.
- Виноват, - сказал Стар. - Мне понадобится еще минута-две.
- Пятьсот учениц колонной пришли из школы к моему дому, - безрадостно сказал актер, - а я только стоял и смотрел на них из-за портьеры. Так
и не решился к ним выйти.
- Да ты садись, - сказал Стар.
- Да ты садись, - сказал Стар. - Обсудим без спешки.
В приемной уже десять минут ждали двое участников совещания - Уайли Уайт и Джейн Мелони. О Джейн, сухонькой, светловолосенькой,
пятидесятилетней, можно было услышать пятьдесят разнородных мнений - полный голливудский ассортимент оценок: "сентиментальная дура", "лучший
сюжетист Голливуда", "заслуженная ветеранка", "халтурщица старая", "другой такой умницы нет на студии", "самый ловкий плагиатор во всем
кинобизнесе". И вдобавок, уж конечно, такие пестрые эпитеты, как нимфоманка "любому и каждому", старая дева, лесбиянка и верная жена. Старой
девой Джейн не была, но повадки у нее были стародевичьи, как у большинства женщин, собственным трудом пробивших себе дорогу. У нее была язва
желудка, а годовой оклад ее превышал сто тысяч. Можно было бы написать ученый трактат о том, "стоила" ли она этих денег, или еще больших, или же
ни гроша не стоила.
Ценность ее заключалась в таких простых, ординарных достоинствах, как то, что она была женщина и легко ко всему применялась, быстро
соображала и заслуживала доверия, понимала дело и не страдала самовлюбленностью. Она была очень дружна с Минной, и за протекшие годы Стару
удалось подавить в себе антипатию к Джейн, доходившую до физического отвращения.
Джейн и Уайли сидели молча - изредка лишь обмениваясь словом с мисс Дулан. То и дело звонил Рейнмунд, помощник продюсера, ждавший у себя
вместе с Джоном Брока, режиссером. Наконец, минут через десять, Стар нажал кнопку, и мисс Дулан призвала Рейнмунда и режиссера; одновременно из
кабинета вышел Стар, дружески держа актера под руку. Актер был уже так взвинчен, что стоило Уайту спросить, как у него дела, и он тут же раскрыл
рот, вознамерясь излить душу при всем народе.
- Ох, дела ужасные, - начал актер, но Стар резко перебил его:
- Ровно ничего ужасного. Иди и работай роль, как я сказал...
- Спасибо тебе, Монро. Джейн Мелони, сжав губы, поглядела вслед актеру.
- Кто-то с него одеяло на себя перетянул? - спросила она, имея в виду известный актерский прием отвлекать на себя внимание публики.
- Простите, что заставил ждать, - сказал Стар. - Прошу в кабинет.
Был уже полдень, а совещанию Стар отводил ровно час времени. Не меньше (прервать такое совещание мог только режиссер, у которого
застопорились съемки); но, как правило, и не больше, ибо каждые восемь дней компания должна выпускать кинопостановку, по сложности и стоимости не
уступающую "Мираклю" Рейнгардта.
Лет пять назад, бывало. Стар мог проработать запойно всю ночь над одним фильмом. Но теперь это случалось реже: после такого запоя он
несколько дней чувствовал себя разбитым. Переходя же с проблемы на проблему, он всякий раз испытывал прилив энергии. И как некоторые умеют
просыпаться в назначенное себе время, так Стар умел завести себя ровно на час неотрывной работы.
В собравшуюся на совещание группу входили, помимо сценаристов, Рейнмунд - один из самых приближенных к Стару помощников продюсера, и Джон
Брока - режиссер фильма.
Брока с виду был воплощением умельца: крупнотелый, без нервов, спокойно-решительный, располагающий людей к себе. Он был невежествен, и Стар
частенько ловил его на повторении одних и тех же сцен; во всех его фильмах присутствовала сцена с молодой богатой девушкой - тот же ход действия,
те же движения.