Все это происходило за два дня до приезда в Москву Юрия Саблина. И опознать Востокова по предъявленному ему фотоснимку Одинцов, конечно, не смог. Но о разговоре с Климовичем он своим гостям из уголовного розыска ничего не сказал.
А разговор был для них небезынтересный.
- Такая икона, если не подделка, больших денег стоит, - сказал Одинцов. - У вас таких денег нет. И покупателя тоже нет. На комиссионных работаете?
Скрыть это от Лысого Климович, конечно, не мог. И без антиквара найти даже теоретически возможного покупателя он тоже не мог. Пришлось обойтись без вранья.
Одинцов выслушал, улыбнулся и сразу же не по-дружески, а по-барски перешел на "ты".
- Тут, если собственник - не вор в законе и даже не мелкий жулик, а просто фраер, тебе и полпроцента на банкет хватит. А фраер твой все одно на меня выйдет. Так что будь доволен тем, что я тебе еще полпроцентика отвалю. А приведешь ты его ко мне, скажем, через неделю. И не криви морду, красивей не будешь. А твой иконовладелец без меня своего покупателя не найдет, потому что на Огарева меня знают и уважают. Я, друг ты мой, никогда и нигде ничего не украл ни у государства, ни у частника. А если и вызывают меня повесткой, то лишь для консультации: я многое знаю и многих знаю, и могу государству помочь, когда оно в том нуждается. Ну а если и грешу иногда - кто ж из нас без греха живет? - то грех этот закона не нарушает. О нем даже знать могут, и не наказывают, поскольку даже грех мой иногда полезнее, чем круглая безгреховность. На этом и поладим, коллега, а через недельку и завершим задуманное.
Любил Лысый такие задушевные разговоры и даже свое название для них придумал: в баньке попариться. Так попарился в баньке и Климович, не знавший, как ноги унести от такого банщика.
3
Но поехал он не домой, а в гостиницу, где, как полагал, жил хозяин иконы. Число участников завязавшейся вокруг нее авантюры с появлением Лысого увеличивалось. Изменялся и характер самой авантюры. В общем, следовало бы обсудить: сумеют ли они обойтись без Лысого, который нахально обещает провернуть это дело в неделю максимум. Максимальной тогда будет и надбавка к цене иконы, а точнее - их комиссионные, которые теперь придется делить уже на троих. При этом делить будет Лысый, а они только поддакивать. Отказываться неразумно, так как Лысый берет все на себя, в том числе и риск, и хлопоты, и необходимую экспертизу.
Когда Климович добрался до гостиницы, отельный холл был уже пуст. Только портье говорил по телефону. Говорил не сдерживаясь, и первые же услышанные Климовичем фразы буквально подкосили его.
- ...Ничем не могу вам помочь, товарищ полковник. Он прожил у нас три дня и выбыл... Куда? Не знаю. Может быть, из Москвы уехал, а может, снял где-нибудь комнату... Я понимаю, конечно, но мы таких вопросов нашим постояльцам не задаем... Нет, нет, товарищ полковник, не обратил внимания. Обыкновенная "Волга" серого цвета. Похоже на такси, но точно сказать не могу. А номером просто не заинтересовался. Да это и не входит в мои обязанности.
Портье положил трубку и тотчас же поднял другую, от телефона внутреннего.
- Андрей, - сказал он тихо, - собери все свое барахло и дуй вниз с чемоданом. Быстренько, быстренько... Идиот! На кой черт я буду тебя разыгрывать! Звонили из МВД... Какой-то мент интересовался, проживаешь ли ты у нас. Ну а я ответил, что ты уже выехал. Да уж куда-нибудь пристроим. Есть идейка. Самое главное для тебя сейчас - немедленно уехать из гостиницы.
Он огляделся вокруг: холл был по-прежнему пуст. Он мигнул Климовичу: подойди ближе.
- Ты с машиной? - спросил он шепотом. - И жена все еще на курорте?
- Все точно, - шепнул в ответ Климович. - А дальше?
- Посели его у себя пока. А там видно будет.
Экспертиза
1
Уже двое суток провел, не выходя из дому, Востоков, равнодушный к метражу и наимоднейшей обстановке трехкомнатной квартиры Климовича. Прожил и сблизился с хозяином. Их сблизила общность интересов и судеб. Оба писали в анкетах: "Высшее не закончил", и у обоих склонность к приобретательству переросла в алчность. И окончательно сблизила их схожесть работы: оба стояли за прилавком комиссионных магазинов.
Но Климович действительно стоял сейчас у такого прилавка, Востоков же числился в отпуске. Он лениво бродил из комнаты в комнату, тщетно подыскивая себе какое-нибудь занятие... На книжных стендах он не разбойничал: Климович собирал только старые книги, преимущественно приложения к дореволюционным журналам "Вокруг света" и "Родина", а также пятикопеечные выпуски "Нат Пинкертон" и "Пещеры Лехтвейса". Чтение, даже лубочное, не привлекало Востокова. Мучила неизвестность дальнейшей судьбы и его самого, и его сокровища. Страх перед тем, что затеяли Климович и портье из "Киевской", неведомая цена иконы и недоверие к новому поколению фарцовщиков. Старых он, правда, искал, еще живя в гостинице, но безуспешно: кто завязал, кто сидит. А здешние что-то тянут, из дому не выпускают, все уголовкой пугают. А что ему ментов бояться?..
2
За дверью кто-то долго и пронзительно позвонил. Востоков струхнул: не за ним ли? Звонок повторился. Вспотев от страха, Востоков рискнул открыть.
За дверью стоял начавший уже тучнеть человек с обвисшими, как у бульдога, щеками.
- Вы - гость, - сказал он Востокову, окинув его острым всепонимающим взглядом. - А где же хозяин?
- Обещал быть в четыре дня, - Востоков отступил, впуская незнакомца. Тот вынул из жилетного кармана старинные золотые часы с крышкой, открыл ее, сказал вполголоса:
- Сейчас без четверти четыре. Я подожду у него в кабинете.
Востоков, все еще недоумевая, пропустил его по-прежнему молча и остановился у двери.
- Разрешите представиться, - проговорил тот, - Одинцов Лев Михайлович. Антиквар по профессии и коллекционер по склонности. А вы почему не рекомендуетесь?
- Не успел еще. Я Востоков Андрей Серафимович.
Одинцов вдруг почему-то обрадовался.
- Значит, это вы икону принесли? - спросил он.
- Я, - смущенно признался Востоков - Говорят, что у вас древние иконы высоко ценятся.
- Смотря какие. Высоко, если не подделка.
- Вы антиквар. Значит, и цену знаете. Минуточку, я сейчас покажу ее.
Он выдвинул из-под кровати чемодан, извлек икону без оклада и поставил ее на стул.
Одинцов тщательно оглядел ее, обошел кругом, легонько пощупал - не стираются ли краски и молча шагнул к Востокову. Потом опять оглянулся, вынул из кармана большую лупу и долго-долго рассматривал стершиеся углы. Пожевал губами и крякнул:
- Тысчонок пять я бы за нее отвалил.
От неожиданности Востоков даже не мог ответить. Язык прилип к небу. А Одинцов тем же ерническим тоном спросил:
- Не слышу ответа, Андрей Серафимович. Так по рукам или нет?
- Я каждый день оцениваю принесенные мне в лавку вещи. Не мальчик. Это что же, розыгрыш по-московски?
Одинцов хохотнул по-актерски.
- Не ошиблись, уважаемый. Между прочим, остроумно придумано: розыгрыш по-московски! Хотите настоящую цену? Так помножьте пять на три.
Лысый, как говорят рыболовы, бросал подкормку. Покупать для себя он и не собирался. Он пробовал клиента на твердость.
Востоков задумался. Одинцов, как ему показалось, уже не шутил. Неужели так оценивал свое сокровище и отец? Не верится. Значит, надо торговаться, как на базаре.
- Не выйдет, - сказал он мрачно. - Бросовая цена, Лев Михайлович. У нас пока еще нет инфляции.
- Биржи тоже нет, уважаемый. И рубль не падает.
- А вы знаете, сколько за Рублева государство платит? Государство! И за сколько его за границей на аукционах оценивают?
- Так ведь это не Рублев, а подделочка. Древнее подражаньице, согласен. Но все-таки подражаньице.