- Вот закончится вся эта катавасия, - пообещал командор, которого сейчас, когда он чувствовал себя не в своей тарелке, отнюдь не тянуло препираться с тихрианином, - и я тебе покажу, кто я таков. Кстати, за мной обещанный меч, не забыл?
- А я уж думал - замотаешь... - у Харра была какая-то врожденная антипатия к субординации.
Оба замолкли, прислушиваясь. Ничего не доносилось, кроме механического топотка сервов.
- Однако небывало тихо, - заметил Харр. - Не окочурилась бы девица. Говорил я тебе - надо было мне браться задело, сам двоих сыновей принимал, да и у чужих случалось, мало ли передряг на дорогах. Через колено перекинуть - враз опростается...
Юрг еще раз восхитился синонимической емкости транслейтора.
- А ежели дело замаринуется...
- Заткнись, и как там далее про строфиона, - сказал командор.
- Ни фига себе ордонанс, - с уважением проговорил по-Харрада и замолк.
И вовремя: из растворенного настежь шатра явственно донесся слабый, но постепенно набирающий силу плач новорожденного.
- Заблеял! - радостно возопил Харр, ткнув командора кулаком в грудь.
- Нашей дружины прибыло! - отозвался Юрг, награждая собеседника ответным тычком.
Ю-ю чутко прислушался и, как это бывает у младенцев, тоже завопил беззлобно и не требовательно, а просто так, за компанию.
Харр вскочил на ноги, обратился лицом к стене, за которой томились в ожидании семеро джасперян, и, поднеся ладони к губам, издал ни на что не похожий разбойничий свист.
Из шатра вылетела разгневанная Сэнни:
- Совсем обалдели, мужики?
- Кто? - заорали два голоса одновременно.
Принцесса заулыбалась, счастливо и чуточку виновато, словно она сама за чем-то недоглядела:
- Девочка...
- О-го-гей! - завопил тихрианин.
- А ты-то чего радуешься? - резонно спросил Юрг.
- Так у нас невеста!
Юрг уже поднял было руку, чтобы покрутить пальцем около виска в интернациональном, как он полагал, жесте, но мона Сэниа неожиданно подбежала к гостю, обняла его за плечи и чмокнула в серую щеку. Харр утерся лапищей, которая, в отличие от лица, была абсолютно черной, словно тихрианин носил лайковые перчатки.
- Ну, хозяюшка, уважила, - сладким голосом промурлыкал менестрель. Только это, я понимаю закуска, а сам пир впереди? А то я не против подмогнуть на кухоньке - твои-то блошастики много ли наготовят!
Мона Сэниа махнула рукой - ну конечно же, как такой день без пира, да и Ушинь надо усадить за стол, соответствующий ее королевскому рангу. Потом спохватилась - ведь остальные еще не знают!..
Повинуясь ее мысленному приказу, привратный кораблик распахнул настежь оба люка, приглашая истомившихся дружинников, которых Харров свист уже привел в состояние стартовой готовности. Они ворвались возбужденной оравой, сопровождаемые низко парящей Гуен; вот только Кукушонка все это время как-то не было видно, но при его повседневности и неприметности на это никто не обратил внимания.
- Тс-с-с, - заставила всех примолкнуть принцесса, - никому приветственные кличи не издавать, ближе чем на два шага, не подходить. Сейчас принесу это чудо!
Она исчезла в шатре и тут же появилась обратно, неся на сгибе локтя обещанное чудо, запеленутое в расшитое диковинными цветами одеяльце. Все вытянули шеи, а Харр даже высунул кончик лиловатого языка. Несколько секунд стояла зачарованная тишина.
Потом раздался негромкий голос командора:
- Фирюза...
С крошечного сморщенного личика малышки глядели в теплое небо Джаспера неправдоподобно большие глаза - неотразимая васильковая синь скюзовых очей, смягченная и разбавленная материнским молоком.
Когда мона Сэниа вернулась в шатер, королева Ушинь уже сложила свою корзинку, и лупоглазое существо - то ли божок, то ли живой талисман - чуть пошевеливался в ее глубине. Шоео старательно умывался, по-кошачьи стирая лапочкой давешнее наваждение; мордочка его сохраняла выражение крайней озадаченности.
Касаулта спала тем глубоким и самым счастливым на свете сном, который недоступен мужскому пониманию; нареченная странным, земным именем новорожденная так же безмятежно взирала на потолок, как и на небо - краткий промежуток покоя между ужасом рождения и первым голодом. Жизнь входила в нормальную колею.
От пира Ушинь отказалась - дела домашние, да и мало ли кому на ее островах понадобится неотложная помощь! Возразить было нечего.
- Прими благодарность, великодушная королева, от всех нас и от этой малышки, которая родилась, чтобы никогда не увидеть собственного отца, проговорила принцесса, невольно вкладывая в свой голос всю радость, облегчение и печаль, которые наполняли ее одновременно. - И соблаговоли сделать мне подарок: обратись ко мне с какой-нибудь просьбой!
Серебряная королева улыбнулась легко и чуточку смущенно, как бы извиняя принцессу за некоторую церемонность ее речи:
- Покажи мне твоего сына, моя милая.
Сэнни унеслась, стремительная, как девчонка; тут же появилась с сыном, держа его поперек живота. Наследник хрюкнул и потянулся к легкому ореолу, окружающему голову королевы, - вероятно, приняв ее летучие волосы за огромный одуванчик.
- Так вот, значит, каков наследник трона Величайшего-Из-Островов, задумчиво проговорила Ушинь.
- Надеюсь, что нет, - вырвалось у принцессы. - После моего отца трон достанется кому-нибудь из братьев, вот и пусть у них голова болит!
- По древним законам Джаспера, который вы, как я вижу, не сохранили, сын не может наследовать трон. Только внука можно успеть научить всему, что следует знать мудрому королю, - тихо проговорила королева, и в ее интонациях мона Сэниа уловила ту же горечь, что и в разговоре с Алэлом. - Но не принимай мои слова как совет, моя милая: древние законы существуют только для первозданных.
Принцесса догадалась, что королева Ушинь называет так не только свои острова, но и обитающий на них народ.
- Мне пора. - Ушинь сияла свой фартук из рыбьей кожи и, сложив, поместила в корзинку, старательно расправив углы, - как показалось принцессе, это было сделано для того, чтобы укрыть от посторонних глаз певучую животинку, чей вид будил какие-то смутные воспоминания. - Мой муж и господин прислал бы за мной лодку, но сегодня он не властен над морской стихией...
- Ушинь, вы не успеете моргнуть, как будете дома, - не могла сдержать улыбки мона Сэниа. - Честное слово, это совсем не страшно. Я сейчас.
Она вернулась в комнатку Касаулты, чтобы подвинуть к ней поближе новорожденную. Ушинь между тем вышла на солнечный луг, жмурясь от яркого света.
- Э-э, бабулька, можно тебя на минуточку? - услыхала она над самым ухом.
Это, несомненно, была незабываемая пара - крошечная розово-серебряная женщина и полуголый верзила, словно обмазанный дегтем с головы до громадных четырехпалых ступней.
- Дай-ка сюда. - Харр по-Харрада бесцеремонно вытащил у нее из корзинки опустевшую флягу; встряхнув, откупорил и с горестным подвываиием выцедил последние капли.
- Анделисова слеза... - пробормотал он сокрушенно. - Где ж это видано такой благодатью да конечности грешные обмывать! Грех. Грех, бабулька. Радость надо людям дарить, а не на землю лить.
Он с горестным вздохом возвратил королеве пустую емкость.
- Ты, как в другой раз будут кликать повитуху, меня возьми. Подмогну. Да не думай, я задаром.
- Благодарствуй, милый юноша, - совершенно серьезно ответила серебряная королева, - я справлюсь. А ты найди дорогу к моему дому, и мои дочери изукрасят твое чело, а древние боги осенят своей благодатью.
- Заметано, - сказал менестрель, хлопая Ушинь по плечу.
В этот момент мона Сэниа вышла из шатра.
- По-Харрада! - взвизгнула она.