Получилось вроде тугого барабанчика. Харр все еще недоумевал, к чему бы это, а она уже достала тонкую костяную палочку и принялась что-то царапать вдоль ободка. Харр вытянул шею, приглядываясь: сок, выступавший на месте царапин, застывал причудливой коричневой вязью, вроде узоров на клинке его меча.
- Не пойму я, - признался Харр, - как чудно это ты рукодельничаешь?
- Это не рукоделье, господин мой. Я записываю словеса твои, изумляющие меня безмерно.
Безмерно изумился на этот раз он сам. Вот уж не думал, не гадал, что кто-нибудь его байки записывать будет! На Тихри мастерство такое доступно было лишь солнцезаконникам да князьям - и то не каждому. А тут - девка простая...
- Ну и что ты сейчас записала? - поинтересовался он.
- Я записала: не убивай.
- Хм-м-м!.. - озадаченно протянул он. - И всего-то?
- Но ты ведь только начал рассказывать, господин мой. Мы вечор остановились на том, что в земле твоей родной было много богов, а потом стал один. А в чужих землях как?
Ну, положим, вчера они остановились не на этом, но она разумно поступила, что не припомнила при Махиде, что он чуть было не отдал ей чужеземные стекляшки.
- Широка вода на последней земле, где мне быть довелось, - напевным речитативом завел он, чтобы не дать возможность Мади вернуться к воспоминаниям о злосчастном ожерелье, - и плавает в той воде остров великий, на котором уместились и горы, и болота, и замки-дворцы высоты невиданной, и король там правит могучий и сыновьями богатый, да еще и в придачу у него дочь непокорная...
Махида насыпала перед ним горку сушеных ягод и пристроилась на краешке постели, вполуха прислушиваясь к неутихающему шороху дождя; Мади же, опустив на колени ободок с натянутым листом, так и замерла, приоткрыв по-детски еще припухлые губы. Нецелованные, поди. А его понесло по всегдашнему обычаю, и он, поплевывая мелкие косточки в кулак, принялся красочно описывать (впрочем, не очень и привирая) и Величайший-Из-Островов, и затерянные в морской дали, тянущиеся друг за другом, как утята, мелкие островки с разрисованным корольком-колдуном, и о древних пяти богах, на великом острове уже позабытых ради единого, страшного бога, имя которому было Крэг. Странный это был бог, иначе почему же королевская дочь Сэниа ненавидела его люто и беспощадно; эта ненависть и мешала ему расспросить о злом боге поподробнее. По обрывкам разговоров он только понял, что бог-Крэг летуч, всеведущ и мстителен.
Между тем незаметно подкрался вечер, дождевые сумерки заползли в хижину, и только красноватые пятна углей рдели во дворе под навесом.
- И что за дурни на том острову обитали, - проговорила Махида, подымаясь и похрустывая косточками. - Были у них боги как боги, так нет же - променяли на одного злыдня. И зачем?
- То мне неведомо, - нахмурился Харр, не любивший, чтобы его припирали к стенке. - Может, это судьба любой земли - чтобы рано или поздно всех своих богов оптом на одного-единого поменять.
И снова острая косточка заскользила по натянутому листу, но теперь Харр безошибочно мог бы сказать, что там записала малышка Мади. Впрочем, это его, нисколько не волновало - он твердо знал, что: ни единой бабе, ни в какой земле, и ми в коем разе ни на малую толику не изменить существующего мира.
- Кончала бы ты писульки разводить да топала домой, - проворчала Махида, - а то скоро и лихая звезда взойдет.
- Ой, и вправду...
Но Харру такая бесцеремонность пришлась не по душе.
- Брось, посиди еще! Или ты вправду звезды далекой боишься? А еще разумница. Плюнь ты на нее!
Мади поглядела на него совершенно серьезно:
- Так ведь не долетит...
Он прыснул в кулак - поверила, дуреха.
- А вот гляди! - он привстал на постели (во сладкая жизнь - так и провалялся весь день без порток!) и, почти не целясь, смачно плюнул в дверной проем. В хорошую погоду посовестился бы, а сейчас все равно было дождь смоет.
Но Мади уже захлопотала, складывая письменные принадлежности в мешочек, благодарно поклонилась и выпорхнула под дождь, зябко вздрогнув на пороге.
- Что там в кувшине? - спросил Харр, чутко прислушиваясь к себе: рад или нет, что теперь они с Махидой только вдвоем?
- Половина! - отозвалась Махида, встряхивая кувшин.
Тогда ничего. Жить можно.
И все-таки ночью, промеж утех, спросил как бы невзначай:
- Ну а что там, куда ручей ваш течет?
- А то же самое, - сонно отозвалась разомлевшая лапушка. - Низовой стан там, совсем как у нас, только стены лиловые да трава вокруг в человечий рост.
- А подале?
- Трава там сухая. Да холмы. Зверь там падальник водится. М'сэймы обитают. Тоскливо там.
- А еще дальше?
- Чего ж еще? Новое многоступенье, вверх. Станы малые, как у нас. Спать давай, притомил ты меня, жаркий мой.
Вот обратного сказать было нельзя, и Харр маялся бессонно, глядя вверх, в ночную темень. Дождь не утихал, но и не убаюкивал. Он поднял руку с растопыренными пальцами и ни с того ни с сего загадал, что ежели усядется на палец пирль, то будет ему удача нежданная. И тут же ощутил мизинцем легкое, щекотливое прикосновение.
- Посветила бы, - шепнул он более в шутку, чем всерьез.
Голубой огонек затеплился и, попыхивая, стал разгораться все сильнее, как всегда, одеваясь туманным мерцающим облачком. Он даже испугался - увидит Махида, еще невесть что подумает. Но лапушка, всласть ублаженная, только всхрапывала, как добрый рогат в упряжке.
- А ну, еще трое сюда, и всем святить, - шепнул он, и тут же все четыре пальца его поднятой руки оказались увенчанными разноцветными светляками.
- Ну, будет вам, отдыхайте, - велел он так, словно это были и не муракиши летучие, а послушные смерды. А они и послушались, угасли и неощутимо исчезли в темноте.
Утром, еще не открывая глаз и впадая в тоску от неугомонного дождичка, он твердо решил, что это ему только приснилось.
Полдня он точил меч, придирчиво оглядывал сапоги и одежу - не случилось ли порухи. Нет, к сапогам вообще не липло ни грязинки (и где это Мади пятнышко зелени приметила?), а точило у Махиды было хуже некуда, так что затею с мечом пришлось бросить. Ему не давали покоя слова стенового аманта, велевшего приходить на другой день. Он, естественно, не пошел, и вовсе не из-за дождя, а чтобы не получилось, что ему свистнули - он и побежал. Чай, не смерд. И не этот... как тут у них... в ошейничке. Надо было переждать день-другой, а потом заявиться гуляючи, с сытым форсом. Но в дождь гулять это уж точно иметь глупый вид.
Не складывалось.
Так что когда прибежала Мадинька, как всегда, босичком - дед, видно, крепко приучил обувку беречь, - то даже не обрадовался, а скривился:
- Что, опять будешь тянуть из меня жилы или сама что-нибудь веселенькое расскажешь?
Она уселась на привычное место на порожке и, обтирая розовые ступни ветошкой, торопливо заговорила:
- А казни-то не было! Под дождем ничто нельзя зеленить, вода смоет. Вот и порешили аманты наши его в Двоеручный стан сплавить.
- Зачем? - уныло поинтересовался Харр, хотя ему, в общем-то, было все равно.
- То есть как - зачем? - поразилась Мади. - В прорву его сбросят.
- Обратно же - зачем?
- Затем, что он убивец! - рассвирепела Махида, не уловившая, что он над ними потешается. - Или твой бог такой жалостливый, что и выродка-насильника казнить не разрешает?
- Ох, девки, девки! Я же просил - расскажите веселенькое. И так этот дождь тоску навел, дальше некуда.
Сам же про себя решил, что в байке про доброго бога у него что-то не свелось, концы с концами не сошлись.