– И Зинаида Павловна говорит, что это ни то, ни другое. Но только тогда их… троих не может быть… Вот она и пошла сделать так, чтобы их не было.
– Страшно это, – сказала Тося. – Не могу я больше. Я лучше выйду и пешком пойду.
– Она ведь поседела… Зинаида Павловна. А ей всего тридцать два года…
– Поседела… – прошептал я.
А ведь я уже начинал думать, что наши приключения подходят к концу. Да и многие так думают. Вот и Степан Матвеевич, и вся компания, да, наверное, весь поезд…
– Она будет идти и думать, что их нет, что они все умерли, как это случилось и на самом деле.
– А разве она не хочет, чтобы они были живы?
– Хочет она, Артем, хочет… Но только, говорит, нельзя так.
– Почему?
– Ах, не знаю я ничего. Не знаю. Вот вы все предположения строите, выходы ищете, а найти ведь ничего не можете. Почему же я? Я тоже ничего не знаю.
– Да, да. Но только мы узнаем! Уж мы узнаем!.. Надо пойти за ней.
– Она просила не ходить…
Милая Зинаида Павловна. Она ведь столько для нас сделала! Да и не только для нас с Ингой, а и для всего поезда, ну то есть для некоторых. Эх, Зинаида Павловна, достал и вас этот поезд!
– Нет, Инга, я пойду поищу ее. Не знаю что, а надо что‑то делать. Я хоть издали, да все равно буду рядом.
– Артем! – донеслось в открытое окно все еще стоявшего поезда. – Выходи! Сейчас начнем!
Я выглянул в окно. Кричал Иван. Все мужчины поезда, да и кое‑кто из женщин распределились вдоль вагонов. Все было организованно и спокойно. И хотя конечный результат был никому не известен, люди были полны решимости попробовать.
– Слушай, Иван. Я выйду позже. Тут нужно помочь Зинаиде Павловне.
– А что с ней? – испугался Иван.
– Да и сам еще толком ничего не знаю. Ушла она в какой‑то другой вагон. Но только повод для беспокойства действительно есть.
– Ну ладно, – согласился Иван, – если нужно, значит, иди.
– Приготовились! – раздалось вдоль вагонов.
Я знаю, были случаи, когда люди толкали один вагон. Это даже по телевидению показывали. Но чтобы целый поезд? Ведь тут все дело в массе. Не знаю, можно ли раскачать такую махину?
Я пошел в конец поезда.
Окна с северной стороны почти везде были открыты. И в их амбразуры врывались возгласы и крики поднатужившихся в волевом усилии пассажиров. Впрочем, я был уверен, что поезд толкают и малочисленные работники разъезда, и более многочисленные торговки. Но поезд пока ни разу и не шелохнулся. Ладно… Их там много.
Зинаиду Павловну я нашел в пустом купе общего вагона. Здесь, наверное, ехали одни мужчины, и теперь все они были на перроне.
Зинаида Павловна посмотрела на меня спокойно. Я сначала не нашел повода остановиться и заговорить с ней, а прошел дальше и лишь потом вернулся в полнейшей растерянности и нерешительности.
– Вы кого‑то ищете, Мальцев? – спросила женщина.
– Нет… то есть да… Вас, Зинаида Павловна.
– Ну вот вы и нашли меня. Что‑нибудь с девочкой?
– Нет, нет, Зинаида Павловна. – Я немного осмелел и даже сел на полку напротив женщины. – Я просто искал вас.
– Зачем же?
Я не знал, что сказать.
– Вам, наверное, Инга что‑то рассказала?
– Да, да… Инга рассказала, вы уж простите, что она это сделала… Да только в нашем поезде, кажется, ничего нельзя скрывать друг от друга.
– Понимаю, Мальцев, понимаю. Я бы и вам рассказала, но вас не было в вагоне.
– Я вас слушаю, Зинаида Павловна.
– Да что тут слушать? – вздохнула Зинаида Павловна. – Семью я свою видела, Мальцев. – Что‑то уж слишком спокойно она говорила. – Позвали меня в девятый вагон к мальчику одному… Потом иду назад, а они все трое сидят вот в этом купе. И все так правдоподобно, Мальцев, все так по‑настоящему. Я сначала даже и не удивилась, потому что о них и думала… А сама понимаю, что это невозможно. Ну для чего все это, Мальцев? Ведь это страшно… Как перенести это? У меня уж и сил никаких не осталось… Не знаю как, но встала и говорю: «Я сейчас вернусь, одну минуточку только, и вернусь…» Они и отпустили меня. Я к себе в вагон, к Инге, к Тосе… Плачу, реву, ничего вокруг не вижу. К Инге упала на колени, а сказать ничего не могу. Они что‑то говорят мне, не слышу, не понимаю, чувствую только, что со мной случилось что‑то страшное, жуткое. С горем пополам рассказала… Поплакали все трое. Мне вроде бы и легче стало… Невозможно их появление… Наверное, все потому, что я последнее время только о них и думала. Но только раз все это из моих мыслей, то и заставить их исчезнуть я должна сама. Шла назад и уже знала, что я заставлю их исчезнуть. Иначе мне этого не вынести… А они все так же сидят. Рассказывать начали, Мальцев, о том, как они отдыхали… А я на них смотрю и глаз не могу оторвать… Чувствую, что еще немного, и я соглашусь со всем, что происходит… Знаю, что надо глаза закрыть, а не могу, нет сил… Потом упала на столик и твержу себе: «Нет, нет, нет!» А они меня успокаивают: «Что с тобой, мама? Неужели ты не рада нам?» А я все: «Нет, нет, нет! Не может быть такого! Не может! Не может… Не может…» И голоса их вдруг вроде тише стали. Они меня по голове гладили… все… А потом только одна дочь… И все тише, незаметнее. А потом не стало никого. Боюсь подняться, глаза открыть. Вот, думаю, открою… Нет… Не может!.. Не может!.. Не вынести человеку такое… Потом открыла. Нет никого… о боже!.. Никого, никого…
Мне было страшно смотреть на Зинаиду Павловну. Хоть бы заплакала она сейчас. Ну хоть бы что‑нибудь человеческое, женское, привычное… Но женщина смотрела на меня сухими глазами, словно что‑то горело, полыхало у нее в душе.
– Пойдемте, Зинаида Павловна, – попросил я ее. – Пойдемте в наш вагон.
Зинаида Павловна встала, я хотел поддержать ее за локоть, но она твердо отстранила мою руку.
– Это лишнее, Мальцев, лишнее…
И пошла, стройная, молодая и фигурой, и лицом, и совершенно седая. А я поплелся, не пошел, а именно поплелся за ней, еле переставляя ноги и хватаясь за полки и двери.
В голове у меня сверкнула какая‑то мысль, но не успела зацепиться, сгинула в подсознании. Я не успел ее осмыслить, но только теперь я точно знал, что такая мысль существует и что ее нужно вернуть во что бы то ни стало. Потому что именно в ней было наше спасение.
38
Поезд дрогнул. Раскачали все‑таки, подумал я. Ай да пассажиры! Но поезд дрогнул и остановился. Да и толчок был такой, словно к поезду прицепили паровоз. Мы с Зинаидой Павловной уже входили в наш вагон, как вдруг в тамбур начали заскакивать пассажиры, которые только что были на перроне и собирались толкать поезд до самой следующей станции. Что еще случилось?
– Едем! – крикнул Валерка, влетая в тамбур. – Ур‑ра! Понимаешь, паровоз нам подали! Прицепили уже к поезду. Толчок почувствовал?
– Почувствовал. А где Степан Матвеевич?
– А Степан Матвеевич сейчас позвонит на эту соседнюю станцию, поблагодарит и вообще выяснит, куда нас там собираются направить.
Я не утерпел и выглянул из вагона.