И тут он увидел свою жену. А жена приближалась к нему с Иваном. Они, правда, шли не в обнимку, они даже за руки не держались. Но шли‑то они все‑таки рядом. Далеко от своего вагона. Вот ведь никого больше здесь из нашего вагона не было, а Тося шла рядом с Иваном.
– Понятно, – сказал Семен.
– Семен! Спасибо тебе! Да как же это?
Семен только отмахнулся и пошел к своему вагону. Тося и Иван остановились возле меня. Тося взъерошила волосы мальчишке. И спокойна она была сейчас, словно и не встретила своего мужа, словно они и вообще‑то не были даже знакомы.
– Ингу надо поскорее обрадовать, – сказала Тося.
– Да, да, – ответил я.
Сына я крепко держал на руках. Так и шли мы вдоль вагонов: Иван с левой стороны, а Тося – с правой. Я и бежать‑то боялся, чтобы не растрясти свое вновь приобретенное счастье.
Около окна нашего вагона я приподнял сына. Зинаида Павловна и Светка его увидели и начали что‑то радостно говорить, обращаясь к невидимому мне собеседнику, к Инге, конечно. Но сама Инга в окно не выглянула.
Я вошел в вагон с победным, ну, может, только чуточку глуповатым от счастья видом. Вагон уже знал о происшествии. Даже тетя Маша сказала:
– Явился безбилетный гражданин!
Семен сидел в нашем купе и смотрел в окно. Но сначала я должен был пройти к Инге.
– Вот, – сказал я. – Вот он, беглец…
Я ожидал радости, уж конечно, слез, но не такого спокойного отношения, чуть ли не безразличия. Инга даже не встала. Она долго смотрела на меня, пока я не отвел свой взгляд, потому что мне стало как‑то не по себе. Потом сделала жест рукой, как бы приглашая сына сесть рядом с собой. Погладила его по голове и плечу. Но все движения у нее были какие‑то ненастоящие.
– Да что с ней? – прошептал я Зинаиде Павловне.
– Это пройдет, Мальцев. Я уже дала ей, что нужно. Вернее, что есть. Пусть она полежит спокойно.
– Хоть бы заплакала.
– Это хорошо, если бы заплакала. Но только она не заплачет, характер у нее не такой.
– Уж мы‑то детей не потеряем! – заявила Светка.
Я вернулся в свое купе и сел напротив Степана Матвеевича. Валерий Михайлович о чем‑то разговаривал с Семеном, но тихо, так что я ничего не мог разобрать. Федора в купе не оказалось. Не было здесь и Ивана.
Семен вдруг пересел ко мне поближе и сказал:
– Ты вот что, ты позови Тосю сюда.
– А почему сам не позовешь?
– Видишь ли! Я тебе тоже могу сказать: почему ты сам‑то сына не нашел?
– Да, да. Спасибо тебе, Семен! Прости, не знаю, как тебя и благодарить!
– Не надо мне вашей благодарности… Мне Тосю надо. И катитесь вы все потом.
Я пошел в последнее купе и сказал:
– Тося, там тебя Семен просит…
– Семен? – удивилась женщина. – Какой Семен?
– Да хватит вам… Семен Кирсанов, муж твой!
– Никакой он мне не муж, Артем.
– Ох, неразбериха! Так что же ему передать?
– Ну, раз просит, так приду. Вот только брови подкрашу и губы. – А ведь она ни разу здесь не красилась, не знаю уж, как там дома.
Я повернулся и пошел назад. С противоположной стороны к нашему купе приближалась группа людей: Иван, Федор, еще два каких‑то гражданина и заведующий лабораторией, в которой я работал. Это уж было совсем странным. Он‑то как сюда попал?
– Вот, – сказал Иван. – В помощь нам товарищи.
– Академики! – возвестил Федор.
– Да нет, вовсе не академики и даже не доктора наук, – сказал один из вновь прибывших.
– Академики жаждут попасть в ваш поезд, но только вы все время ускользаете.
– Здравствуй, Артем! – сказал заведующий лабораторией.
– Здравствуйте, Геннадий Федорович! А вы‑то какими судьбами?
– Так ведь все институты, которые имеют хоть и отдаленное отношение к этой заварухе, поставлены на ноги. Повезло, повезло! Почему не самолетом?
– Долго объяснять…
– Прошу располагаться, – предложил Иван. – Тесновато, конечно, да не в этом сейчас дело.
В первую очередь в купе разместили членов комиссии. Мне, Ивану и Федору пришлось стоять. Но мы были не в обиде. Такое научное подкрепление нас очень обрадовало. Даже Степан Матвеевич начал проявлять признаки интереса к происходящему. И только Семен сидел недовольный. Все это его словно не касалось. Или он и без посторонней помощи мог выйти из создавшегося положения?
Степан Матвеевич посмотрел на меня.
– Все хорошо, – ободрил я его.
– График… – попросил он.
Но тут быстрее меня догадался Иван. Он начал судорожно перелистывать графики, лежащие на столе.
– Запуск через час и десять минут, – сказал он.
– Успею, – прошептал Степан Матвеевич и снова закрыл глаза, словно собирался с силами для какой‑то решающей битвы.
– Итак, – сказал один из членов только что прибывшей комиссии. – Причинно‑следственные…
Тут кто‑то тронул меня за плечо, я машинально вжался в перегородку, чтобы пропустить человека. Но это оказалась Тося. Ох и великолепный же вид был у нее сейчас!
– В чем дело? – спросила она.
Все удивленно уставились на нее.
– Вот что, Таисия, – начал Семен, но почему‑то не докончил.
– Продолжай смелее, – поторопила его Тося.
– А однако, ты здесь многому научилась, – удивился Семен. – И вообще! Здесь все‑таки купе, а не зал заседаний! Человеку, может, с женой срочно необходимо поговорить! Двигайтесь‑ка, уважаемые люди, куда‑нибудь подальше! Расселись!
Члены комиссии смутились. Совершенно неожиданным для них оказалось что‑то сугубо личное во взаимоотношениях пассажиров поезда, который попал в такую беду.
– Очнись, – попросил я Семена.
– Уже очнулся!
– Ты что‑то хотел мне сказать, – сказала Тося. – Так вот, поговорим в тамбуре, чтобы никому не мешать.
– Я и здесь никому не мешаю.
Тося повернулась и пошла. Семен бессмысленно поморгал глазами, что‑то сообразил, снялся с места и торопливо, чуть ли не бегом направился за своей женой.
43
– Так что там в мире? – спросил я.
– Мир делает все, между прочим, чтобы вызволить вас из этой переделки, – сказал Геннадий Федорович. – Вычислительный центр Академии наук просчитал возможные варианты будущего вашего поезда. Конечно, данных все‑таки очень и очень недостаточно. Но единственная реальная возможность привести все в норму – это действительно отказаться от необдуманных планов, мечтаний, желаний. На сегодняшний день только вы сами можете помочь себе. Пищевые продукты, воду, молоко – все это мы, конечно, вам сможем забросить. На каждой более‑менее крупной станции организован пост по встрече фирменного поезда «Фомич». Да и на мелких все оповещены. Так что от голода вы не умрете. Но ведь не может же ваш поезд бесконечно мотаться по железным дорогам страны? Кроме того, в поезде дети, старики, да и все остальные не намерены проводить свой отпуск на колесах взбесившегося поезда.
Он говорил еще долго, но смысл речи был ясен с первых слов.