Дым от костра поднимался вверх и уходил в несколько специально для этого оставленных щелей. Старик подкинул дров, и огонь ярко вспыхнул. По стенам заметались тени. Я смог осмотреть нехитрую обстановку: нары, служившие одновременно скамьёй, да стол из толстых досок. Подле очага, чтобы не остыл, стоял котелок, распространяющий аппетитный аромат, от которого мой желудок мгновенно заурчал мини-трактором. Старец не стал испытывать моё терпение, поставил котелок на стол, достал пару ложек и лепёшки. На похлёбку я накинулся аки лев рыкающий. Когда это тельце питалось в последний раз? А чтоб я знал!
— Моё имя ты знаешь, — сказал старик. — А как мне обращаться к тебе? Ты уже выбрал себе новое имя?
— Вольф, — брякнул я пришедший на память свой компьютерный «ник», и тут же чуть не расхохотался над поразительным несоответствием своей внешности и нового имени: «вольф» по-немецки — волк. Да ну и чёрт с ним! Вряд ли здесь кто-нибудь знает немецкий язык!
— Ты здефь шифёшь? — спросил я сквозь набитый рот.
— Нет. Это пристанище для ищущих Мудрости Девятирога.
— А пофему ты не уфёл фместе со фсеми?
— Поручено мне советом старцев-веломудров, — Асий говорил в перерывах между приёмом пищи, настолько степенным, что я устыдился и существенно сбавил темп поглощения похлёбки, — сопутствовать тебе повсюду и всемерно ограждать от тех несчастий, в которые ты можешь попасть по незнанию своему и неопытности: ты ведь человек на Земле новый.
— На Земле? — я чуть не поперхнулся. — Но это ведь не Земля! Я же вижу, я знаю!
Асий подумал немного, пошевеливая густыми бровями, после чего сказал:
— Я так разумею: любой люд, уведав, что живет отнюдь не на плоском блюде, название почвы под ногами переносит на планету.
— Скорее всего, ты прав, — согласился я, припомнив примеры из языков родной планеты. — Ну что ж, Земля так Земля. Тогда, может быть, расскажешь о ней поподробнее? А заодно и о той миссии, ради которой меня сюда мобилизовали?
— О мире нашем поведаю с охотою, а уж о Предназначении твоем... Не обессудь, но сие мне неведомо.
— Как так? А кто ж тогда знает?
— Один Из Них.
— Из веломудров?
— Нет. Из Тех, Кто над всеми.
— То есть, Бог знает...
— Истинно.
— Мн-да, перспективка... «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!» Какие хотя бы они вообще бывают, Предназначения? Хотя бы приблизительно знать, что делать...
— Предназначения неведомы вплоть до свершения оных, а то и неведомы вовсе. Кто-то его свершает, сам того не заметив. Кто-то ощущает свою предназначенность. Но уж коль тебя совет старцев-веломудров призвал, то, несомненно, твое Предназначение судьбоносно.
— Тоже мне, прогрессора нашли, — угрюмо проворчал я, — дона Румату Асторского... Так за тем мощь всей человеческой Федерации стояла, а у меня кроме этих мощей, которые кое-кто, ныне благополучно «сделавший ноги», посмел обозвать телом, ничего и нет! Что же ты мне, сказочному богатырю, предлагаешь делать?
— Странствовать. Как говорится, горы мудры вечностью, реки — движением. Предназначение скорей найдёт тебя в дороге. А в сей час, думаю, стоит тебе отпочивать: время позднее.
Признаюсь честно, спартанский образ жизни мне никогда не импонировал. Есть грех, обожаю комфорт и уют, а потому сразу же заснуть на жёстких нарах мне не удалось. Прибавить к этому ещё и возбуждение от всех тех невероятных событий, которые мне пришлось пережить за последние часы! Асий же вообще не ложился, сидел возле очага, думал о чём-то своём, изредка подкидывая сучья в огонь.
— Скажи, отец, знал ли ты этого Посланника при его жизни? — спросил я. Хотелось знать о бывшем обладателе тела побольше: что-то мне шептало, что «наследство» может преподнести сюрпризы.
— Не довелось, — покачал головой старик.
— А что это за Вечный Схлоп, которым он меня запугивал?
— Вечный Схлоп есть одно из состояний сущности человека после смерти. Того, кого не приемлют во Внешнем Мире.
— Ад, что ли?
— Что есть ад?
— На моей планете так называют место, где нечистая сила мучает души грешников. В котлах со смолой кипятят, на сковородках жарят...
— Без тела нет страданий телесных. Ежели чья сущность недостойна Внешнего Мира, её убирают с пути идущих туда: она уменьшается в размерах, стремительно и бесконечно. И так же бесконечно растягивается для неё время. Нет страшнее наказания, нежели нескончаемое одиночество...
— Ты говоришь: «Внешний Мир»... Следовательно, есть и Внутренний?
— И не един.
— А сколько их? Как располагаются? Где граничат?
Старик немного помолчал, а потом ответил:
— Ты тоже имеешь свой Внутренний Мир. Можешь ответить, как далеко он простирается? Где граничит, скажем, с моим?
— Подожди, подожди... Что-то я не совсем понимаю. Вот, к примеру, тот мир, в котором мы с тобой живём...
— Это внутренний Мир нашего Бога, сотворенный Им, дабы искупить свои прегрешения.
— Но ты, помнится, говорил об Обоих. То есть, их двое?
— Бог един, но имет Две Сущности, ибо для любого деяния необходим супротивник, силою равный.
— Ага, «эф» и «минус эф» равны по модулю. Третий закон Ньютона, проходили. Но что же тогда получается? Из твоих слов выходит, что Бог — это один из тех, кого не принял Внешний Мир? То есть, грешник?
— Внешний Мир приемлет всех. Однако же у одних путь прям и светел, у других — тёмен и бесконечно долог. Нет греха непростительного, но прощение даруется через нескончаемую чреду страдательных воплощений.
— Трудно быть Богом? — не к месту сострил я.
— Трудно не стать Богом... — произнёс Асий и, в недвижимости глядя на огонь, ушёл в свои мысли. А мне вдруг очень захотелось покурить.
— У тебя случайно табачка не найдётся? — спросил я.
— Найдётся. И то, правда, случайно.
Я мысленно потёр руки в предвкушении.
— Сегодня утром в рощице нашёл, — продолжал Асий. — На опушке рос. Сорвал несколько листочков: тугие, сочные. Пригодятся, думаю. А что у тебя за надобность? Нешто поранился?
— Так он у тебя что, зелёный? — разочарованно протянул я.
— Да. И очень свежий.
Пришлось объяснять, какой табак мне нужен, и что я с ним собирался сделать. Старик посмотрел на меня пристально, затем возложил ладонь на мою голову и сосредоточился.
— Телу твоему нет надобности в отраве, — произнёс он немного погодя. — Жаждет её лишь ум твой. Отныне и навсегда лишаю тебя этой жажды.
С этими словами он легко провёл кончиками пальцев по моему лицу, а потом тихонько толкнул в лоб. Я вновь упал на нары и мгновенно уснул: ни произошедшие со мной невероятные события, ни никотиновый голод меня больше не волновали.
ГЛАВА 2
ЖИВИ УРОДОМ
Дрогоут Котур,
3 сатината 8855 года
— Все государства нашей планеты — лад-княжества — подчинены императору. А потому и деньги в обиходе повсеместно одинаковые. Основная монета называется тим. Однако ж стоит она немало, и простые люди редко её видят. Тим состоит из двенадцати катимов — эта монета уже не столь редка. Ещё чаще можно встретить макатимы.
— А макатим, я догадываюсь, это одна двенадцатая часть катима?
— Верно. Ты весьма сообразителен. Однако ж чаще сего ходят по рукам самые мелкие деньги — полушки, четвертаки и шестаки. Есть ещё одна монета, которая в ходу только среди очень богатых людей. Это золотой тим.Стоит он как двенадцать простых тимов.
Весь день мы с Асием брели под палящим солнцем по обширнейшей долине, и он без устали, лишь иногда прикладываясь к фляге с водой, рассказывал мне о местных обычаях, государственном устройстве, денежном обращении — обо всём, что, на его взгляд, могло помочь мне адаптироваться в здешнем мире. Долина называлась Божья Столешница.