Беседа между ним и миссис Ванделер велась с той усиленной серьезностью, которой, по его же словам, непростительно
грешат все добродетельные люди и от которой никто из них никак не может вполне освободиться.
— Мы говорим о бедном Дартмуре, — громко сказала лорду Генри герцогиня, приветливо кивнув ему через стол.Как вы думаете, он в самом деле
женится на этой обворожительной американке?
— Да, герцогиня. Ода, кажется, решила сделать ему предложение.
— Какой ужас! — воскликнула леди Агата.Право, следовало бы помешать этому!
— Я слышал из самых верных источников, что ее отец в Америке торгует галантереей или каким-то другим убогим товаром, — с презрительной миной
объявил сэр Томас Бэрдон.
— А мой дядя утверждает, что свининой, сэр Томас.
— Что это еще за «убогий» товар? — осведомилась герцогиня, в удивлении поднимая полные руки.
— Американские романы, — пояснил лорд Генри, принимаясь за куропатку.
Герцогиня была озадачена.
— Не слушайте его, дорогая, — шепнула ей леди Агата.Он никогда ничего не говорит серьезно.
— Когда была открыта Америка...начал радикал — и дальше пошли всякие скучнейшие сведения. Как все ораторы, которые ставят себе целью
исчерпать тему, он исчерпал терпение слушателей. Герцогиня вздохнула и воспользовалась своей привилегией перебивать других.
— Было бы гораздо лучше, если бы эта Америка совсем не была открыта!воскликнула она.Ведь американки отбивают у наших девушек всех женихов.
Это безобразие!
— Пожалуй, я сказал бы, что Америка вовсе не открыта, — заметил мистер Эрскин.Она еще только обнаружена.
— О, я видела представительниц ее населения, — неопределенным тоном отозвалась герцогиня.И должна признать, что большинство из них —
прехорошенькие. И одеваются прекрасно. Все туалеты заказывают в Париже. Я, к сожалению, не могу себе этого позволить.
— Есть поговорка, что хорошие американцы после смерти отправляются в Париж, — изрек, хихикая, сэр Томас, у которого имелся в запасе большой
выбор потрепанных острот.
— Вот как! А куда же отправляются после смерти дурные американцы? — поинтересовалась герцогиня.
— В Америку, — пробормотал лорд Генри. Сэр Томас сдвинул брови.
— Боюсь, что ваш племянник предубежден против этой великой страны, — сказал он леди Агате.Я изъездил ее всю вдоль и поперек, — мне
предоставляли всегда специальные вагоны, тамошние директора весьма любезны, — и, уверяю вас, поездки в Америку имеют большое образовательное
значение.
— Неужели же, чтобы стать образованным человеком, необходимо повидать Чикаго? — жалобно спросил мистер Эрскин.Я не чувствую себя в силах
совершить такое путешествие.
Сэр Томас махнул рукой.
— Для мистера Эрскина мир сосредоточен на его книжных полках. А мы, люди дела, хотим своими глазами все видеть, не только читать обо всем.
Американцы — очень интересный народ и обладают большим здравым смыслом. Я считаю, что это их самая отличительная черта. Да, да, мистер Эрскин,
это весьма здравомыслящие люди. Поверьте мне, американец никогда не делает глупостей.
— Какой ужас! — воскликнул лорд Генри.Я еще могу примириться с грубой силой, но грубая, тупая рассудочность совершенно невыносима.
Руководствоваться рассудком — в этом есть что-то неблагородное.
— Какой ужас! — воскликнул лорд Генри.Я еще могу примириться с грубой силой, но грубая, тупая рассудочность совершенно невыносима.
Руководствоваться рассудком — в этом есть что-то неблагородное. Это значит — предавать интеллект.
— Не понимаю, что вы этим хотите сказать, — отозвался сэр Томас, побагровев.
— А я вас понял, лорд Генри, — с улыбкой пробормотал мнстер Эрскин.
— Парадоксы имеют свою прелесть, но...начал баронет.
— Разве это был парадокс? — спросил мистер Эрскин.А я и не догадался... Впрочем, может быть, вы правы. Ну, так что же? Правда жизни
открывается нам именно в форме парадоксов. Чтобы постигнуть Действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все
те акробатические штуки, какие проделывает Истина, мы можем правильно судить о ней.
— Господи, как мужчины любят спорить! — вздохнула леди Агата.Никак не могу взять в толк, о чем вы говорите. А на тебя, Гарри, я очень
сердита. Зачем это ты отговариваешь нашего милого мистера Грея работать со мной в ИстЭнде? Пойми, он мог бы оказать нам неоценимые услуги: его
игра так всем нравится.
— А я хочу, чтобы он играл для меня, — смеясь, возразил лорд Генри и, глянув туда, где сидел Дориан, встретил его ответный радостный взгляд.
— Но в Уайтчепле видишь столько людского горя! — не унималась леди Агата.
— Я сочувствую всему, кроме людского горя.Лорд Генри пожал плечами.Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и
угнетает нас. Во всеобщем сочувствии к страданиям есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям
жизни. И как можно меньше говорить о темных ее сторонах.
— Но ИстЭнд — очень серьезная проблема, — внушительно заметил сэр Томас, качая головой.
— Несомненно, — согласился лорд Генри.Ведь это — проблема рабства, и мы пытаемся разрешить ее, увеселяя рабов. Старый политикан пристально
посмотрел на него.
— А что же вы предлагаете взамен? — спросил он. Лорд Генри рассмеялся.
— Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды, и вполне довольствуюсь философским созерцанием. Но девятнадцатый век пришел к
банкротству изза того, что слишком щедро расточал сострадание. И потому, мне кажется, наставить людей на путь истинный может только Наука.
Эмоции хороши тем, что уводят нас с этого пути, а Наука — тем, что она не знает эмоций.
— Но ведь на нас лежит такая ответственность! робко вмешалась миссис Ванделер.
— Громадная ответственность! — поддержала ее леди Агата. Лорд Генри через стол переглянулся с мистером Эрскином.
— Человечество преувеличивает свою роль на земле. Этоего первородный грех. Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому
пути.
— Вы меня очень утешили, — проворковала герцогиня.До сих пор, когда я бывала у вашей милой тетушки, мне всегда становилось совестно, что я не
интересуюсь ИстЭндом. Теперь я буду смотреть ей в глаза, не краснея.
— Но румянец женщине очень к лицу, герцогиня, — заметил лорд Генри.
— Только в молодости, — возразила она.А когда краснеет такая старуха, как я, это очень дурной признак. Ах, лорд Генри, хоть бы вы мне
посоветовали, как снова стать молодой!
Лорд Генри подумал с минуту.