Не в том задача, чтобы
выступать за или против вдов и сирот и класть в карман столько-то экю за всякий выигранный или проигранный процесс, но в том, чтобы стать
выдающимся юристом, светилом права.
Пьер добавил в виде заключения:
- Будь у меня деньги, сколько бы трупов я вскрыл!
Старик Ролан пожал плечами:
- Та-та-та! Самое мудрое, что можно сделать, - это жить в свое удовольствие. Мы не вьючные животные, а люди. Когда родишься бедняком, нужно
работать, и, что поделаешь, приходится работать! Но когда имеешь ренту - черта с два! Каким нужно быть дуралеем, чтобы лезть из кожи вон. Пьер
ответил свысока:
- У нас разные взгляды! Я уважаю только знание и ум и презираю все остальное.
Госпожа Ролан всегда старалась смягчить постоянные стычки между отцом и сыном, поэтому она переменила разговор и стала рассказывать об
убийстве в Больбек-Нуанто, происшедшем на прошлой неделе. Все тотчас же с увлечением занялись подробностями этого злодеяния, захваченные тайной
преступлений; ведь как бы ни были жестоки, позорны и отвратительны преступления, они всегда возбуждают в людях любопытство и обладают
непонятной, но, бесспорно, притягательной силой.
Однако старик Ролан то и дело смотрел на часы.
- Ну, - сказал он, - пора отправляться.
Пьер усмехнулся.
- Еще нет и часа. По правде говоря, незачем было заставлять меня есть холодную котлету.
- Ты пойдешь к нотариусу? - спросила г-жа Ролан.
Он сухо ответил:
- Нет. Зачем? Мое присутствие там совершенно лишнее.
Жан молчал, словно дело вовсе его не касалось. Когда говорили об убийстве в Больбеке, он, как юрист, высказал кое-какие замечания и развил
некоторые соображения о преступности. Теперь он умолк, но блеск его глаз, яркий румянец щек - все, вплоть до лоснящейся бороды, казалось,
кричало о его торжестве.
После ухода родных Пьер, снова оставшись в одиночестве, возобновил утренние поиски квартиры. В течение двух-трех часов он поднимался и
спускался по лестницам, пока не обнаружил наконец на бульваре Франциска I очаровательное помещение: просторный бельэтаж с двумя выходами на
разные улицы, с двумя гостиными, с застекленной галереей, где больные в ожидании своей очереди могли бы прогуливаться среди цветов, и с
восхитительной круглой столовой, обращенной окнами к морю.
Он уже решил было нанять эту квартиру, но цена в три тысячи франков остановила его, тем более что нужно было заплатить вперед за первый
квартал, а у него не было ничего и впредь не предвиделось ни единого су. Скромное состояние, накопленное отцом, едва приносило восемь тысяч
франков ренты, и Пьер упрекал себя за то, что нередко ставил родителей в стесненное положение своими колебаниями в выборе профессии, своими
планами, никогда не доводимыми до конца, и постоянными переменами факультетов. И он ушел, пообещав дать ответ не позже чем через два дня: он
решил, как только Жана введут в права наследства, попросить у него денег на уплату за первый квартал или даже за полугодие, что составило бы
полторы тысячи франков. "Ведь это всего на несколько месяцев, - думал он - Быть может, я возвращу долг до конца года. Это так просто, он с
удовольствием даст мне взаймы".
Так как еще не было четырех часов, а делать ему было решительно нечего, он пошел в городской сад и долго сидел там на скамье, ни о чем не
думая, устремив глаза в землю, подавленный и удрученный.
Между тем все предыдущие дни, с самого своего возвращения в отчий дом, он проводил совершенно так же, но вовсе не страдал так жестоко от
пустоты своего существования и от собственного бездействия. Чем же он заполнял свой день с утра до вечера?
В часы прилива он слонялся по молу, по улицам, по кафе, сидел у Маровско, - словом, не делал ровно ничего. И вдруг эта жизнь, до сих пор
нисколько не тяготившая его, представилась ему отвратительной, невыносимой. Будь у него хоть немного денег, он нанял бы коляску и поехал за
город покататься вдоль ферм, окруженных оградами, в тени буков и вязов; но он ведь вынужден высчитывать цену каждой кружки пива, каждой почтовой
марки, и подобные прихоти ему недоступны. Он вдруг подумал о том, как тяжело в тридцать с лишком лет, краснея, просить у матери луидор на мелкие
расходы, и пробормотал, царапая землю концом тросточки:
- Черт возьми, если бы только у меня были деньги!
И мысль о наследстве брата опять кольнула его, подобно осиному жалу, но он с досадой отогнал ее, не желая поддаваться чувству зависти.
Вокруг него в пыли дорожек играли дети. Белокурые, кудрявые, они с серьезным видом, важно и сосредоточенно сооружали маленькие песчаные
горки, чтобы потом растоптать их ногами.
Пьер находился в том мрачном состоянии духа, когда человек заглядывает во все уголки своей души и перетряхивает все тайники ее.
"Наши труды подобны работе этих малышей", - думал он. А затем спросил себя, не в том ли высшая мудрость жизни, чтобы произвести на свет
два-три таких бесполезных существа и с любопытством и радостью следить за их ростом. У него мелькнула мысль о женитьбе Когда ты не одинок - не
чувствуешь себя таким неприкаянным. По крайней мере, в часы смятения и неуверенности подле тебя будет живое существо; ведь уже много значит,
если в тяжелую минуту можешь сказать женщине "ты".
И он начал думать о женщинах.
Он мало знал их: в Латинском квартале у него бывали только мимолетные связи, которые обрывались, как только кончались деньги, присланные из
дому на месяц, и возобновлялись или заменялись новыми в следующем месяце А ведь должны же существовать на свете и другие женщины - добрые,
нежные, отзывчивые Разве не была его мать душою и очарованием домашнего очага? Как он хотел бы встретить женщину, настоящую женщину!
Он вдруг встал со скамейки и решил навестить г-жу Роземильи.
Но затем так же быстро опустился на место. Нет, она ему не нравится! Почему? В ней было слишком много прозаического, будничного здравого
смысла; да и притом она, конечно, предпочитает Жана Пьер не признавался себе в этом прямо, но это обстоятельство играло немалую роль в невысоком
мнении, которое он составил себе об умственных способностях вдовы, если он и любил брата, то все таки считал его посредственностью и ставил себя
выше него.
Однако нельзя же было оставаться тут до ночи, и он, как накануне вечером, с тоскою спрашивал себя:
- Куда же мне деваться?
Ему хотелось внимания, нежности, чтобы его приласкали, утешили. Утешили - но в чем? Он сам не мог бы сказать этого. Он чувствовал себя
разбитым и обессиленным, а в такие минуты присутствие женщины, ее ласка, прикосновение ее руки, шелест платья, нежный взгляд черных или голубых
глаз необходимы нашему сердцу сейчас же, сию минуту.
Ему вспомнилась одна служаночка из пивной: как-то вечером он проводил ее и зашел к ней, а потом встречался с нею время от времени.