Но он ведь должен сообщить ей скверную весть, так сможет ли она его простить? А может быть, она знает правду и просто ждала, чтобы удар наконец обрушился. Она дала согласие Коло Гуршиту, и тут вдруг появился выбор. Так ли уж Булрион Тарн самодоволен, ставя себя выше Коло Гуршита?
Он так и не нашел ответа, когда свернул на улицу Феникса вместе с Раксалом. Колокольчик на двери забренчал, и они вошли. Все Тарны столпились вокруг него, точно курицы - вокруг петуха. Даже женщины кинулись к нему бегом. Он пошарил взглядом, но еще одного лица не увидел. Да и прислуга словно бы куда-то исчезла. Тут он обнаружил, что она стоит в тени под галереей и смотрит на него. Словно с тем же облегчением и радостью, как все они.
- Мы уезжаем, - сказал он им и заметил одобрение в их глазах. Возион, проверь лошадей. Вдвойне проверь - подпруги затянуть потуже, стремена укоротить. В пути может всякое случиться. Это Раксал Раддаит. Он едет с нами. Будьте с ним учтивы. Какие бы вопросы он ни задавал, отвечайте.
Никто не возразил ни слова. Все разбежались укладывать вещи. Полный дурных предчувствий, он подошел к ней. Она улыбнулась счастливой улыбкой, не подозревая, какой удар он на нее обрушит.
- Гвин-садж, могу я поговорить с тобой?
- Конечно. А кто этот человек? Лицо знакомое.
- Раксал Раддаит.
Она покачала головой, словно имя ей ничего не сказало, и провела его в небольшую, довольно убогую комнату. Булрион захлопнул дверь с излишней силой. Закружились вихри пыли, на конторке и столе зашелестели бумаги.
Она обернулась к нему:
- Пожалуйста, извини за беспорядок! Тут никому не дозволено убирать, кроме меня, так что ты знаешь, кто повинен в этом хаосе.
Она все еще улыбалась. Нет, не великая красавица, о каких слагают сказания, но очень миловидна - красивее и Надим, и Ордим, даже когда они были молодыми. Он хочет ее, да, хочет! И она полностью от него зависит. Ни имущества, ни мужа, ни надежд. Ничего, кроме врагов. Теперь он объяснит, что она нищая и что правитель предостерег, что ей надо поскорее покинуть город. И ей останется только согласиться на то, что предложит Булрион.
Но она не походила на женщину, загнанную в угол. Она походила на женщину, которая только что получила хорошие известия. С чего ему начать? Что сказать сразу?
- А ты посмотрел на дверь с улицы? - спросила она с широкой улыбкой.
- Нет.
- Мы сняли пшеничный снопик! "Гостиница на улице Феникса" закрылась!
Значит, она знала? Так что означает такое ликование?
- Скоро глашатай прокричит эту новость на всех перекрестках, сообщила она. - Видишь ли, мне, кроме брачных предложений, предлагали просто продать ее. И утром я решила: продаю! С предложениями обращаться к моему стряпчему! Пусть передерутся! Пусть Лиам, если ему так приспичило, забирает ее - за хорошую цену! Чудесно, правда?
Булрион пробормотал что-то невнятное. Ей же нечего продать!
- Так гостиница же - вся твоя жизнь.
- Нет. Она была жизнью Кэрпа. Когда он погиб, я поклялась сохранить ее ради его памяти и ради детей. Когда они умерли, я не поняла, что игра кончилась. Мне она не нужна, Булрион. Правда! В жизни есть что-то получше этого. - Она обернулась и схватила пачку всяких бумаг. - Ты только погляди! Счета от торговцев. Налоги. А еще - городская политика. Трудности с прислугой. Конечно, воспоминания... Но воспоминания я могу взять с собой хорошие, а остальные оставить тут. - Она подбросила бумаги, и они разлетелись во все стороны. - Пусть все они передерутся из-за нее. А еще лучше - почему бы тебе не поджечь ее, когда мы отправимся в путь, по доброму старому зарданскому обычаю? - Она засмеялась.
Потом взглянула на Булриона. Щеки у нее раскраснелись, глаза блестели. Она выжидательно посмотрела на него.
Булрион смял шляпу, которую держал в руке, ища слова.
- 'Правитель сказал, что ты поступишь мудро, Гвин, если покинешь город.
Улыбка угасла.
- Ну и?.. - Это было сказано шепотом.
Он недоуменно покачал головой.
- Мы сочтем честью, если ты поедешь с нами. Долина будет тебе...
- Надежным убежищем? Вчера ночью ты предложил мне не просто убежище.
Они впились глазами друг в друга.
Его сердце бешено заколотилось. Нет, она не может так притворяться! Она искренне верит, что богата. Он почувствовал, как краснеет его лицо.
- Подумать об этом еще будет много времени. Тебе не обязательно решать сейчас же.
- Я не хочу ехать туда беглянкой, Булрион! Я хочу, чтобы ты довершил то, что я начала вчера ночью.
Но почему она против всякой вероятности бросилась к нему в постель? Он отвернул голову, пряча сомнения.
- Не торопись так. Я старик, толстый старик, уже прадедушка. Вчерашняя ночь была прекрасным сном. А сегодня - явь.
- Мне не нужна явь! Мне нужен сон!
- Есть много мужчин моложе, которые рады будут...
- Мне не нужны мужчины моложе! - закричала она. - Никаких мужчин моложе мне не нужно!
Он растерянно смотрел на ее искаженное обидой лицо.
- Женщина, ты с ума сошла!
- Ты сказал, что хочешь меня!
- Хочу? Конечно, я тебя хочу, но...
- Я должна предупредить тебя об одном: я не одна из ваших покорных тарнских женщин, которые делают то, что им говорят. В Далинге женщины ждут, что мужья будут считаться с ними и...
- Покорных! - взревел Булрион. - Ты не знаешь, что болтаешь! Зарданская женщина на людях с мужем не спорит, это так. И мужчины на людях женщинам не возражают, таковы приличия. Но поверь мне, наедине они только что в горло друг другу не вцепляются! Если ты воображаешь, что мои жены подчинялись моим прихотям и рта раскрыть не смели, так ты просто дура!
- Извини! - Она мило улыбнулась. - Прости меня, я немножко не в себе. Поцелуй меня, а?
Как он может ее поцеловать до того, как сообщит ей все?
Как он может вынести это выражение обиды и растерянности на ее лице как он может стократ их усугубить? Судьбы! Какая важность, что ей известно, а что нет? Она же кое-что от него скрыла, так почему ему нельзя?
- Пойдешь за меня, Ниен? - хрипло пробормотал он.
Она бросилась ему на шею.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Книга МУОЛЬ,
а она есть Страсть,
Багряная,
подательница любви и ненависти,
созидательница и погубительница
19
- Уходить надо! - бурчал Ордур, бесцельно царапая ногтями по мраморному столу.
- Куда идти, орясина?
- Не знаю. Когда она придет?
- Говорят же тебе, говорят, говорят, - зарычал Джасбур, - я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?
- Не-а.
- Так сиди голодный, тупица. Еды здесь - на недели хватит.
Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.
Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.
Колокольчик звякнул, грохнула дверь.
И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.
- Ты вернулась, садж, - сказал Ордур. Чуть ли не самое умное за весь день. Она пропустила его слова мимо ушей.
- Где все?
- Уехали, - сказал Джасбур. - Все уехали.
А вот теперь глаза Лабранцы и впрямь метнули пламя.
- Булрион Тарн?
- Старик? Уехал. И Гвин-садж тоже.