- Так бывает? А может быть, не бывает иначе?
- Лена, а у вас есть какая-нибудь профессия?
- Я гример-парикмахер. Не звучит? Прозаично? Как это жена художника кому-то делает прически и накладывает грим на увядшее личико? Мне надоели ваши вопросы.
- Разрешите, я вас сфотографирую?
- Как хотите, я сниму трубку. Кто-то очень настойчив... Але? Вы завтра идете на банкет? Я занята. - Карина повесила трубку. - Вы, кажется, нащелкали меня в самых разных позах... Сдвинуться можно. Все хотят быть принцессами. Даже самые последние дурнушки. Но Москва не Париж...
- Но это не мешает вам пользоваться французской косметикой.
- Когда лжет нравственность, косметика только утончается, - сказал молодой посетитель лет девятнадцати. - Конкуренция. Пущены в ход все средства, чтобы скрыть свои недостатки...
- Разрешите сфотографировать "Алый водопад"?
- Нет. Неудачные репродукции скомпрометируют Вадима.
Олег обратил внимание, что дверь открыл и закрыл за корреспондентом один из двух гигантов, очевидно, временных телохранителей Кариной. Он их видел и в первое, и во второе посещение выставки. Рядом с ними вдова могла быть абсолютно спокойной за свое богатство.
- Вы не устали отвечать на вопросы?
- А мне все равно, я же ничего не делаю.
- А кто при жизни видел его картины? Я для статьи.
- Я видела. Вам этого мало?
- А другие?
- Пока он бился над своей манерой, над цветом, для всех он оставался инженером. Он не учился в Академии художеств. Это было его комплексом.
- Я вас понимаю.
- Меня? Я обычна, как все смертные.
- Я думаю о его жизни... Она так оборвалась...
- О его жизни надо было думать при его жизни.
- И ни у одной картины нет названия.
- Вадим считал, что картина сама за себя говорит.
- Барбизонцы тоже так считали. Камиль Коро говорил: "Впечатление - это все". "L'impression - c'est tout".
- Я помню, он показал "Лошадь" своему приятелю. А приятель нахамил, что это неестественно, что лошадь смеяться не может.
- Дураков на свете хватает.
- Нет. Он был не дурак. Он был негодяй. Теперь всем все ясно. А Вадим наглухо закрылся от людей.
- Тут мог помочь только Союз художников.
- Однажды Вадим обратился за помощью. С ним даже разговаривать не стали. А ежедневно бегать, умолять, клянчить... Унизительно. Да и когда? Утром на работу, вечером с работы. Нужно время и связи.
Ваграм слышал разговор и подумал: "На это нужна жизнь. Этому отдают жизнь..."
- Горькая ситуация, - сказал очень тихо Ваграму Олег. - Стыдно, что я о ней так плохо думаю.
- А ты думай хорошо, - улыбнулся Ваграм.
Какой-то посетитель шепнул на ухо Олегу; "Не побережье, а рай земной. Сады Эдема... Адама и Евы нет, но ясно, что они где-то тут. Обалденная кисть. "А "Шоколадные сосны" - в-от!.. А "Клоун"! Висит над планетой. Это же надо!.. Это как надо понимать, что вся наша земля - манеж, а там, наверху, клоун смеется?.. Да? Нет?.."
- Обалденная кисть, - прошептал Олег.
- А вы слышали, он еще и карикатуры на всех рисовал?
- Да? На всех? - спросил Олег.
- Ну, - посетитель изобразил руками, - на некоторых. Это было его хавтаймом... - посетитель обрадовался, что нашел собеседника.
- Не знаю, - на ухо посетителю шепнул Олег.
- Чуть погромче, - сказал посетитель, - а вот это уже шедевр! А? Шедевр? Нет?.. "Зеленая вселенная"... и море оранжевого цвета. Думаете, оно не бывает таким? Это вы его таким не увидели!
- Не увидел, - с огорчением согласился Олег.
- И я не увидел. А на самом деле оно такое. Я был в Прибалтике, на Пирите. Такое. Один к одному. Тут двух мнений быть не может. Таких людей беспокоят только вечные истины...
- Простите, - сказал молодой посетитель, - и все-таки меня удивляет, где ваш муж увидел планету, усыпанную розами? И чтобы по ней ходили одни влюбленные? Он что, газет не читал или телевизор не смотрел?
- У нас телевизор испорчен, - быстро ответила Карина, - а газеты из почтового ящика воруют.
- А вы поставили квартиру на охрану?
- Нет. А зачем? - Кариной не понравился вопрос.
- Да вы что? Застрахуйте все картины.
- Это не так легко сделать. - Карина не хотела говорить.
- Тут нужны эксперты. Каждую картину надо оценить. - Молодой посетитель знал все.
- Давайте я сам позвоню в Госстрах. Хоть какая-то гарантия будет.
- Сейчас мне не до этого.
- Не было бы поздно.
- Прекрасные работы, - сказал Ваграм.
- Это приятно, - Карина проявляла чрезвычайный интерес к Ваграму.
- Попробуйте добиться официальной выставки на Кузнецком или на Манеже. Москва должна познакомиться с таким художником.
- Помогите... Там ведь монстры сидят в МОСХе.
- А куда делась акварель "Винный погребок"?
- Я ее продала.
- Напрасно! - сказал Олег.
- Деньги. Нужны деньги. - Карина развела руками.
- Деньги придуманы как компенсация за человеческие пороки, - мягко сказал Ваграм, - как компенсация за нашу несостоятельность. Я имею в виду бешеные деньги, а не те, которые отличают бездельника от труженика.
- Какие они - бешеные или в смирительной рубашке, но кто вы без них?.. Ничтожество!.. А мне надоело быть ничтожеством... Надоели эти постоянные очереди, эта нищенская жизнь. Вадима нет. Ради кого?
- Спасибо за выставку, - сказал Олег.
- Пожалуйста, я рада, что вы приехали с таким милым приятелем.
- Я вас где-то встречал, - сказал Ваграм.
- Меня? - приятно ответила Карина.
- Да, вас! Именно вас!
- А вы не ошиблись?
Ваграм смотрел на Карину... Ее лицо очень похоже на лицо Екатерины Борджиа... Внебрачная дочь Александра VI... Сколько скрытых продолжений у знаменитого семейства... Как будто одно и то же лицо... Не может быть... Не может быть... Генетика лиц меня просто преследует... Я убежден, что это очень серьезно... Наверное, это имеет громадное значение в истории. Когда-нибудь наука займется этим подробно... И тогда откроются многие тайны человеческого коварства...
Вслух Ваграм сказал:
- Вы не помните?
- О чем? - спросила Карина.
- Эти лица идут еще из Древнего Рима, от Нерона, от побочной ветви Юлиев.
- Какие лица? - Карина побледнела, она хотела освободиться от взгляда Ваграма.
- Спокойной ночи. - Ваграм безразлично повернулся и пошел к выходу.
- Спокойной ночи, - сказала Карина, - странный у вас приятель.
С Олегом она не простилась.
В МАШИНЕ
- О чем ты с ней говорил? Она же стала белее снега. Еще немного - и она бы не устояла на ногах.
- Так, о разном... Я уже забыл.
- Да. Такие фокусы в твоей манере.
- Едем ко мне, - сказал Ваграм, - ты говоришь, у меня репродукции всех картин? Это точно?
- Да. Всех.
- Я собирался на дачу. Ничего. Немного отдохнут от меня.
- Так о чем ты с ней говорил?
- Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
- Да. Хочу... Его смерть не дает мне покоя...
- А еще что-нибудь тебя смущает?
- Она так бесцеремонно торгует картинами. Потом не собрать их все вместе. В конце концов это жизнь большого художника, а она эту жизнь перечеркивает. И никаких друзей. Вот судьба.
- Ну, если говорить о судьбе, то в истории живописи такими судьбами хоть пруд пруди. Даже когда есть друзья... Меня поражает другое - динамика пространства и цвета... Энергичная, ежесекундная смена красок. Центр композиции перемещается в зависимости от освещения. Создается иллюзия беспрерывного живого действия... И видно, и слышно все... И то, как бьют волны... И как разговаривают люди... И даже о чем они говорят... И какая музыка в это время играет... И как лошадь смеется... Ничего похожего я не знаю в живописи...
- Ну, то, что мы умеем быть варварами, бездушными и злыми, я знаю. Завидуем тому, что чувствует и дышит иначе, и не совсем похоже на нас. Растоптать художника - ремесло всеобщее. Но ведь он понимал, что он не похож. Что ему выпал такой жребий и надо выстоять в этом неравном поединке. Сам-то он знал, кто он такой.
- Да.